Готовься к войне

- Тогда скажи маме, чтобы она… Хотя нет, ничего не говори. Я все сам скажу. Ты кондиционер включать умеешь?

- Умею, но мама говорит, чтоб я без нее ничего никогда не включал. Только телевизор. Она за меня боится. Она говорит, что я у нее один.

- Она правильно говорит.

- Ты, папа, все время мне повторяешь, что мама все правильно говорит и все правильно делает. Почему ты тогда не живешь с мамой? Если она все правильно говорит и делает, значит, она хорошая. И вам надо жить вместе.

- Скоро мы будем жить вместе. Вот увидишь… Жди меня завтра, хорошо?

- Знаю я тебя, папа, - укоризненно сказал младший Знаев. - Ты всегда говоришь: «Завтра». А приезжаешь через неделю. Вот у нас в школе, если кто-то хочет что-то пообещать, он дает слово пацана. Можешь дать слово пацана, что завтра приедешь?

- Могу, в принципе. Только ведь я, сынок, не пацан. Я взрослый.

- Ну и что? Вон дядя Герман тоже взрослый. Но он дал слово пацана, что осенью мы полетим в Лондон, на футбол. «Челси» смотреть или «Манчестер юнайтед».

Знаев собрался было нравоучительно заметить, что дядя Герман - типичный пацан, а никакой не взрослый, но подумал и сказал:

- Даю слово пацана, что завтра вечером заеду.

Виталик просиял:

- Спасибо, папа.

- Счастливо, сын. Я тебя люблю.

- Я тебя тоже.

Когда он нажал кнопку лифта, сзади подошел Жаров.

- Пойдем покурим.

Банкир кивнул.

Жаров критически оглядел ступени пожарной лестницы. Кряхтя, уселся. Поставил рядом свой шлем, задымил очередной сигаретой, задумчиво изрек:

- Мамка твоя - суровая женщина.

- Ага, - равнодушно ответил банкир.

- Вчера так бухали, так бухали… - пожаловался электроторговец. - До шести утра. Фейерверки запускали. Башка раскалывается. С утра полез за пивом - хрен там. Нету пива. Собрался ехать в поселок - тут звонок сестренки. Примчался, думал у соседа твоего взять - то же самое. Нету, говорит, пива. На рожу вроде приличный дядька, а пива нету. Или есть, но зажал, гад…

- Есть у него все. Зажал.

- Жлоб, значит.

- Нет, не жлоб. Но пиво зажать может.

- Я так и понял. Кстати, девчонку твою всю ночь вспоминали. Как она Анжелу - в нокаут!… Это песня!

- Ты зачем ей звонил? Девчонке моей?

Жаров насупился.

- Прости, Знайка. Не смог с собой совладать. А тебя что - задело?

- Может, и задело.

- Лучше б тебя задело то, что час назад случилось. Лучше б тебя задело то, что мама твоя сказала… Она ведь все очень правильно сказала. Это тебе знак, брат. Бросай куролесить. Иди и помирись с Камиллой. Сейчас. Я поеду за пивом - а ты иди мириться. Я приеду с пивом - чтоб вы уже помирились! И вместе сядем пиво пить. Здорово я придумал?

- Наверное, - вежливо ответил Знаев и все-таки посмотрел на часы. - Но у меня дела. Срочные.

Жаров смерил его злым взглядом.

- Дела? Срочные? В воскресенье, в восемь вечера? Не гони мне, Знайка. Понял я твои дела. Еще вчера. Когда ты ко мне в дом пришел, в обнимку с малолеткой. Послушай меня, брат. Только внимательно послушай… С бабами путаться - это не твое. Я это умею, а ты - нет. Оставь это мне. Тебе же лучше будет. Рыжая, конечно, чувиха сладкая, я тебя где-то хорошо понимаю… Но в семье тебе будет лучше. Ты не ходок по бабам…

- Зато ты у нас большой специалист.

- Точняк. Не спорю. Я без этого не умею. - Жаров помолчал, взял в руки шлем и стал оглаживать, как будто подружку по плечику. - Причем я не какой-нибудь там… Типа, поматросил и бросил… Я, Знайка, любви ищу. И нахожу. Как найду - сразу влюбляюсь. Дико. Я, брат, пиздец как искренне влюбляюсь! Особенно первые дни… Когда еще ничего не ясно, когда пальцем не трогал… Не сторонник я каких-то страстей бешеных, нет, - я хочу, чтоб все приятно было… Чтоб скользило, колыхалось, как будто слабенькой конопелюшки покурил… Все удобно, все по кайфу… Со всеми - добрый, ходишь - вальсируешь, в натуре… Это тебе не чужое золото по подвалам припрятывать. Я в Анжелу знаешь как влюбился? Три недели не прикасался. Даже не намекал. По мюзиклам водил, по кабакам… Любовался. От запаха ее пьянел. Я ей - хочешь, киса, брюту? А она - мне с него в нос шибает… А супу, говорю, хочешь, из акульих плавников? А она - я акул с детства боюсь… Вот скажи, где она акул видела, в детстве, в своем Саратове?

Жаров сладко жмурился. Сейчас он напоминал не грозную альфа-гориллу, а огромного холеного кота, вконец утомленного собственной сытостью.

- Дай затянуться, - попросил банкир, протягивая руку к сигарете друга.

- Затянись, - усмехнулся тот. - Только ты ведь не куришь.

- Перенервничал… Ах ты, гадость какая…

- А раз гадость, так верни обратно. Знаешь, почему капля никотина убивает лошадь, а сигарета курильщика - не убивает?

- Знаю, - сказал Знаев. - Никотин - неустойчивый яд, он быстро распадается… Черт… Подвинься…

- Что? - усмехнулся электроторговец. - Голова кружится? Повело тебя, брат. Видишь, как вставило… от неустойчивого яда. Присядь.

- Голове горячо.

- Сосуды сузились, - благодушно объяснил Жаров, - вот и горячо. Выходит, брат, что и сигареты - тоже не твое! Бухло, бабы, курево, казино, кокаин… вся эта шняга, дрянь, говенная байда для богатеньких - ты всегда умел мимо этого шагать… Вот и дальше шагай. Я вот не прошел мимо - а ты смог. Вон какой бледный… Посиди, передохни. Сейчас тебя отпустит… - Электроторговец невесело улыбнулся. - Дурак ты, Знайка. Такая мама крутая, ей бы на разборки бандитские выезжать… А сын - совсем без головы. Ты хоть понял, к чему она подводила, мама твоя?

- Нет, - тихо сказал банкир, ощущая дурноту.

- А к тому, что если все кругом друг другу должны - значит, никто никому ничего не должен.

- Слушай, Герман… Шел бы ты похмеляться.

- Сейчас пойду. Докурю только.

- А как похмелишься, подумай насчет нашего магазина. Завтра я получаю документы - и можно стартовать. Загоняем технику - и вперед.

- Подумаю, - кивнул Жаров. - Кстати, я уже кое-что надумал. Вот что, например. Допустим, откроем мы магазин, повесим вывеску: «Готовься к войне»… А потом хуяк - и настоящая война?! Большая?! Нас же с тобой тогда первых к стенке поставят.

- Наоборот. Ордена дадут.

- Может, и дадут. Но потом - все равно к стенке. У нас всегда так.