Гудериан

Сект был новым главнокомандующим и столкнулся со сложнейшей задачей перестройки армии, глубоко завязшей в политике в то время, когда слабому правительству угрожали серьезные внутренние беспорядки. Едва он оправился от последствий инфаркта, как пришлось иметь дело с первым серьезным вызовом – намерением изолировать армию от политики, вызовом, который исходил вовсе не от остатков Добровольческого корпуса, вернувшихся из Прибалтики, обозленных и готовых в каждом встречном видеть виновника своих неудач. И конечно же, в их гуще находился честолюбивый фон дер Гольц. Официально корпус распустили, хотя многие его солдаты все еще находились в Прибалтике и в течение нескольких последующих лет возвращались в Германию более или менее организованными группами, создавая свои объединения. Таких людей, как фон дер Гольц, не так-то просто было вытеснить из политики. В марте 1920 года произошел переворот, которого так долго ждали и боялись. Подразделения Добровольческого корпуса с различных сторон повели наступление на Берлин и выступили в некоторых других городах в поддержку путча, организованного Вольфгангом Каппом, гражданским служащим, в политике оказавшимся дилетантом. При поддержке Людендорфа Добровольческий корпус и те, кто по-прежнему видел в нем силу, способную спасти Германию, оказали сильное давление на правительство и создали в Берлине свой собственный марионеточный режим. Сект отказался выполнить просьбу правительства использовать рейхсвер против Добровольческого корпуса, сказав: «Неужели вы стали бы устраивать у Брандербургских ворот сражение между войсками, еще полтора года назад плечом к плечу сражавшимися против общего врага?» Он взял продолжительный отпуск и тем самым недвусмысленно подтвердил свое намерение сделать армию аполитичной структурой. На его место Капп назначил фон дер Гольца, однако все это оказалось бесполезным. Всеобщая забастовка, объявленная по призыву законного правительства, быстро привела хилый режим Каппа к краху, и Сект смог вернуться к работе по реорганизации армии, которую теперь повел еще более решительно.

Несмотря на поход Добровольческого корпуса на Берлин и его ощутимое присутствие в других частях Германии, крови во время путча Каппа было пролито немного. 10-й егерский батальон, и вместе с ним Гудериан, находился в состоянии боевой готовности. Почти все ротные командиры были захвачены мятежниками в Гильдесгейме, однако им удалось отнять у мятежников оружие. Через пять дней все было кончено. Здравый смысл помог Гудериану преодолеть соблазн присоединиться к Каппу и фон дер Гольцу в их попытке установить военную диктатуру. Год спустя, во время беспорядков Макса Хельца, и в 1923 году, во время гитлеровского путча в Мюнхене, Гудериан продолжал быть лояльным к Секту и новому рейхсверу, который превращался в отдельный инструмент государства, контролируемый Главнокомандующим армией и действующий в интересах республики, а не против нее, тем более что рейхсвер принял присягу на верность новому строю.

Тем не менее, 8 апреля 1920 года Гудериан резко осудил «не слишком энергичные действия» после путча Каппа и «…трусость, глупость и слабость этого жалкого правительства… когда же, в конце концов, явится спаситель?.. Я все более проникаюсь пессимизмом относительно надежды на мир. Мы посредине тридцатилетней войны. Печально, но факт. Наши дети будут знать слово «мир» только по учебникам». Вскоре он получил ответ в виде безжалостной расправы с коммунистами в Руре, которую учинили армейские части и отряды Добровольческого корпуса под командованием Риттера фон Эппа.

Реорганизуя рейхсвер, Сект ставил перед собой двоякую цель – не только стремился к политической изоляции вооруженных сил, но и хотел создать силы обороны, принципами своего построения способные заложить основу для возрождения германской армии, когда для этого придет время. Численность рейхсвера не должна превышать 100000 человек. В основном это офицеры и унтерофицеры, составлявшие костяк командных кадров армии, которую предстояло развернуть в будущем. Хотя генеральный штаб был запрещен, его функции перешли к Truppenamt – военному министерству, занимавшемуся вопросами обороны, организации, разведки и боевой подготовки. Помимо этого гражданский департамент, руководимый бывшими офицерами генерального штаба, занимался исследованиями в области боевой науки, обобщал опыт прошлого и прогнозировал характер боевых действий в будущей войне. В тени поражения новая организация анализировала ошибки, допущенные немецким командованием всех уровней, и разрабатывала всевозможные планы модернизации, какие только возможно было реализовать в рамках Версальского договора или даже преступив их. Офицеры германской армии выполняли свои задачи в атмосфере, совершенно не похожей на ту, в которой трудились их предшественники. Гудериан констатировал, что ради того, чтобы спасти их родину от угрожавшего затопить ее потока азиатского большевизма, им пришлось отказываться от многих привилегий и бережно лелеемых традиций. Веймарской республике не удалось превратить этот брак по расчету в брак по любви4. Отношения между офицерским корпусом и новым государством были сдержанными, если не прохладными.

До конца 1921 года Гудериан занимался одним-единственным делом – несложным, но фундаментальным – боевой подготовкой пехотной роты. Он давно уже, с 1914 года, не командовал солдатами (за исключением месячного пребывания в должности командира батальоном в сентябре 1917 года) и соскучился по этой работе, окунулся в нее с головой и заставлял своих солдат выкладываться до изнеможения. Для него это было первой возможностью вплотную заняться учениями на самом низком уровне с учетом уроков 1918 года. В 1921 году в Гарце близ Гослара проводились экспериментальные маневры с привлечением механизированных войск. Задача была дорога его сердцу, потому что позволяла установить более тесные отношения с солдатами, что соответствовало политике Секта, стремившегося ликвидировать или хотя бы сделать менее заметной пропасть между солдатами и офицерами. Подчас Гудериан бывал резок с нижними чинами, еще более резок с офицерами, и его едкий язык мог ранить очень больно. И все же он был справедлив, последователен, тщателен до мелочей и стремился внедрять в систему боевой подготовки все новое и прогрессивное. Его требования всегда были обоснованы. Солдат знал, зачем он выполняет ту или иную учебную задачу. Результат такой неустанной, самоотверженной, творческой деятельности мог быть только один – блестящая боевая выучка, спаянность, безупречная дисциплина и высокое моральное состояние подразделения, которым командовал офицер, придававший одинаковое значение как принуждению, так и убеждению. Бывшие подчиненные Гудериана никогда не забывали о нем и всегда радушно принимали его.

Когда Гудериану пришло время уезжать на новое место службы, они выразили свои чувства в стихотворении, как бы подытожившем его труды:

Глава 4

ПОИСКИ СПАСИТЕЛЯ

С 1921 года красной нитью через всю деятельность Ганса фон Секта в области строительства германских вооруженных сил проходило восстановление старинных, традиционных кодексов чести и поведения и их соединение с современными передовыми взглядами на вопросы стратегии и тактики, обусловленные развитием техники. Сект, как и многие его предшественники и современники, был человеком раз и навсегда установленных правил и принципов. Относительно чести солдата, понятия, требовавшего от офицера, например, чтобы тот при всех обстоятельствах защищал не только свое доброе имя, но и достоинство своей жены, Сект был непреклонен: «В этом заключается новая и серьезная обязанность командира, обязанность быть суровым ради чести», – писал он. Отнюдь не новое требование, но Сект считал, что его следует повторять снова и снова. Не блещет оригинальностью и его следующее утверждение:

4

Странная ирония, если вспомнить, что в 1921 году немцы собирались заключить еще один брак по расчету – Рапалльский договор, предусматривавший сотрудничество с красной Россией.