Страница 27 из 62
Обстановка была обрисована исчерпывающе.
В то же утро я перезнакомился молча со всем семейством. Пока я был оставлен на попечение сестричек.
Вскоре приехала ко мне мать. Тогда она работала в Центральном Комитете партии.
До революции в селе... было имение барона фон Дёрвиза, обрусевшего немца, выходца из Восточной Пруссии, крупного капиталиста и ученого человека. Он по доброй воле и желанию своему передал большевистскому правительству все свое состояние, вплоть до вкладов в иностранные банки, и стал учителем...
Его замок, сооруженный в конце прошлого века, вычурный и тяжелый. В двадцатых годах там разместили колонию для беспризорных, а позже открыли санаторий для детей, больных костным туберкулезом.
Надобно сказать еще несколько слов о младшенькой, о Марьюшке. Мать моя забрала ее учиться в Москву, чтобы не тосковала по сестре, а быть может, и потому, что очень она пришлась ей по сердцу своим характером.
...Пришел ответ на мой запрос по поводу реляций барона. Из Центра мне посоветовали передать фон Рамфоринху, что переговоры о прекращении войны возможны, лишь когда ни одного солдата не останется на советской земле, когда правительство Гитлера будет отстранено и Германия обязуется восстановить разрушенное.
Барону не сиделось в Берлине, он приехал на фронт в канун наступления.
Я ему изложил ответ Центра, внутренне ликуя над ним и надо всеми, кто стоял за его спиной.
— Недурно! — сказал он. — Условие первое — ни одного солдата на советской земле. Это разумно. Германия восстанавливает причиненный ущерб. Это меня не касается. Назовем это репарациями. Их выплачивать будет немецкий народ, но ни я, ни мои коллеги... А вот третий пункт, относительно Гитлера и его партии, — это сложнее. И мне с моими друзьями нелегко вырвать власть у него из рук... Но что вместо Гитлера? Что и кто?
Если мы устраним Гитлера и наци, то на их место придут или коммунисты, или социалисты... А этого ни я, ни мои друзья допустить не можем... Это посягательство на наши интересы... Наци несут не только завоевательные функции: они и охраняют нас от рабочего движения... Можете это передать и...
Барон замолк. Взглянул на меня своими бесцветными глазками и чуть заметно усмехнулся.
— А впрочем, не надо торопиться... Я чуть было не сказал, что вы свободны от обязательств, мною на вас возложенных. А это бы означало, что вам в танковой группе делать нечего... Но не надо торопиться!
Полоса для главного удара была определена лишь в несколько километров.
На рассвете ударила артиллерия. На позиции Красной Армии обрушился огонь в несколько сот стволов на один километр прорыва. Затем весь воздушный флот группы армий "Центр", усиленный за счет группы армий "Юг"
и "Север", завис над позициями на восточном берегу Десны. Двинулись танки.
Танки первого эшелона рвались на минных полях, проваливались в рвы, за ними двинулся второй эшелон, и линия обороны была проткнута, как раскаленным шилом. В какой-то мере это было для барона оплата по векселю.
В узкий коридор устремились моторизованные войска, танки растеклись по тылам Красной Армии. Они рвались вперед, сокрушая и сжигая все на своем пути. Их фланги прикрывали эсэсовские части.
Три танковых корпуса, защищенные армейскими корпусами и эсэсовскими частями, устремились по направлению к Орлу, оседлав шоссейную дорогу.
Впереди гремели бомбовые удары, над танковыми колоннами висели истребители.
Генерал и его опергруппа двинулись за наступающими опять по бронированному коридору, как это было в Ромнах.
Стрелу на карте генерал начертил значительно жирнее, чем это получилось в бою. Сунулись на Путивль, и танковый корпус целиком вынужден был повернуть обратно, сузив полосу прорыва. Под Штеповкой были начисто уничтожены два немецких пехотных полка.
В первый день танки прошли километров сорок в глубину, заняли Севск.
Барон собирался уезжать, когда ему кто-то сказал, что впереди "населенный пункт с немецким имением".
Разведка установила, что имение это принадлежало барону фон Дервизу. Барон выразил желание осмотреть бывшую баронскую усадьбу. Оказывается, он слышал о немецком бароне, отдавшем свое состояние большевикам.
— Если он жив, мне любопытно было бы с ним встретиться, — сказал Рамфоринх. — Я вас попрошу быть у нас переводчиком, если он забыл свой родной язык в этом глухом и диком углу. Мне трудно понять психологию моего соотечественника...
...Следуя за опергруппой генерала, мы с бароном выехали в село ранним утром.
На въезде в село, на пригорке, с давних пор стояла ветряная мельница. Скорее всего, недосуг было ее разбирать.
На всхолмье, у ветряка, генерала поджидали командир корпуса и командир дивизии,
Село тянулось вдоль берега неширокой речушки и уходило на другой ее берег в гору. На горе поднимался своими шпилями из дубовой рощи замок Деовиза, виднелись арочные ворота в готическом стиле, жилые дома. Фермы стояли раньше вдоль берега. Не осталось ни одной животноводческой и хозяйственной постройки.
— Здесь выполнен приказ Сталина! — доложил командир дивизии. — Взорвана плотина и электростанция, сожжены все общественные постройки, в селе не осталось ни одного жителя. Замок пуст. В залах только детские кровати...
— А жаль, что не везде вот так же выполнен приказ Сталина! — с иронией произнес барон. — Долго им пришлось бы возрождать пустыню...
Генерал скосил глаза на барона, но увидел на его губах ироническую усмешку и промолчал. Потом он мне как-то заметил:
— Если бы был везде выполнен приказ Сталина, мы оказались бы в выжженной пустыне...
У ветряка вся эта живописная группа пережила неприятные минуты. В воздухе вдруг появилось несколько советских самолетов. Они обрушили удар на танковую колонну, движущуюся по дороге. Барон имел возможность увидеть, как немецкие танкисты шарахаются от советских самолетов.
Генералу, барону и его штабу пришлось залечь в мокрые от дождя траншеи и окопчики. По рации из командирского танка были вызваны истребители. Над селом загорелся воздушный бой.
Три советских истребителя схватились с восьмеркой "мессершмиттов".
Я лежал в окопчике рядом с бароном. Он следил за боем.
Три советских истребителя устроили умопомрачительную карусель для восьмерки "мессершмиттов". Через несколько секунд вспыхнули два немецких самолета, черные точки летчиков отделились от машин, раскрылись над ними парашюты.
Остались шесть против трех. Ни один из шестерки не мог зайти в хвост советскому самолету. И вот еще два из шестерки задымились и отвалили в сторону, четверка вышла из боя. Советские истребители прошлись над остатками колонны, поливая пулеметным огнем бронетранспортеры с пехотой, и ушли на восток.
— Откуда это? — спросил барон, глядя на генерала с нескрываемым удивлением. — Много ли у русских этих самолетов?
— Когда мы начинали, их почти не было, а теперь появляются все чаще и чаще... Я полагаю, что эти образцы вошли в серийное производство.
— Где? Украина в развалинах, мы под Москвой...
— Быть может, на Волге, а быть может, и еще дальше, в Сибири... — ответил генерал. — Мне довелось прочитать показания одного гражданского инженера. Он показал, что эвакуация промышленности на восток началась в первый же день нашего наступления.
— Я это знаю... Но когда же они успели? Вывезти оборудование в массовом масштабе и монтировать его заново, на это нужно годы! Я не могу поверить в такую мобильность советской промышленности... Это, должно быть, работа сибирских авиазаводов...
— Не знаю! — сухо ответил генерал. — Но если они появятся над Москвой, а к ним еще и тяжелые русские танки...
— Что же тогда случится? — спросил Рамфоринх.
Генерал не ответил.
Двери во все дома-нараспашку. До прибытия саперов никто не решался зайти ни в один дом.
В домах мин не обнаружили. Колодцы завалены землей.