Трижды герой

— Мне звонил Шацкий и посоветовал разрешить вам самому выбрать самолет себе по вкусу, товарищ капитан, — сказал командир учебного полка Кожедубу. — Выбирайте, хотя, по-моему, они все одинаковые, все как на подбор.

На аэродроме, выстроившись в ряд, стояли новенькие «Лавочкины». Инструкторы и механики, среди которых нашлось у Кожедуба немало старых знакомых, наперебой расхваливали самолет № 27. Кожедубу он тоже понравился, и он остановил свой выбор на этом самолете, который и прослужил ему верой и правдой до последних дней войны.

Через несколько дней пришло известие: наши войска освободили Минск. Кожедуб послал телеграмму Васе Мухину и поздравил его с освобождением белорусской столицы. Скоро наши войска заняли Львов и Брест. Красная Армия наносила врагу удар за ударом и подходила к государственной границе. Наступили горячие деньки и у прежних однополчан Кожедуба: войска Второго Украинского фронта перешли в большое наступление.

Восемнадцатого августа в пять часов вечера радио донесло до аэродрома глухие раскаты орудий. Это в День Воздушного Флота столица салютовала советским соколам. Кожедуб стоял у репродуктора с мрачным выражением лица.

— Места себе не находишь? Не терпится? Ну ничего, завтра утром полетишь на Белорусский фронт, — сказал подошедший к нему командир полка. — С праздником, с назначением...

— Спасибо, товарищ командир! Порадовали вы меня. А то уж стыдно стало мне перед своими-то... И так полвойны проторчал без дела, в тылах околачивался.

— Постой, постой. Да ты, брат, видно, ничего не знаешь?

— А что?

— Братцы! — командир обернулся к летчикам, стоявшим поблизости. — Я проспорил — с меня коньяк! Он ничего не знает! Капитан не в курсе. Качать его, черта!

Летчики гурьбой подбежали к Кожедубу, подхватили его с хохотом подмышки и начали подбрасывать в воздух.

— Дав чем дело? — кричал ошеломленный Кожедуб. — Что случилось, ребята? Какой спор? Какой коньяк? Да тише вы, а то как рассержусь — не поздоровится!

— А то, что тебя наградили второй Золотой Звездой! И то, что мы сейчас пойдем обмывать твою звездочку, товарищ дважды Герой Советского Союза. И то, что мы командира выставим и тебя выставим на коньяк! И то, что ты завтра полетишь за третьей! — кричали летчики, подбрасывая в воздух Кожедуба...

Новая часть находилась километрах в двадцати от линии фронта, на берегу Вислы.

Все опасения Кожедуба, что ему будет трудно привыкать к новым людям, рассеялись, как только он увидел Александрюка и Васько, летчиков, знакомых по училищу, и как только представился командиру полка Чупикову, Герою Советского Союза. Чупиков, загорелый, обветренный человек лет тридцати, с проницательным взглядом умных серых глаз, с быстрыми и уверенными движениями опытного офицера, чем-то напомнил Кожедубу Солдатенко и сразу же понравился ему.

Павел Федорович Чупиков познакомил Кожедуба с грузным и добродушным майором Шебеко, Героем Советского Союза майором Азаровым (Озорным, как его называли в полку), с его ведомым, отважным и искусным истребителем Громовым, с майором Титоренко, которого все называли не иначе, как Старик. Когда еще в начале войны полк охранял ленинградское небо, Титоренко сбил не один вражеский самолет и не раз прыгал с парашютом из горящей машины.

Кожедуб с Чупиковым шли по аэродрому. Вдруг из-за самолета показалось какое-то непонятное маленькое существо и, смешно переваливаясь, направилось прямо к ним.

Чупиков достал из кармана кусок сахару и протянул его подбежавшему на задних лапах медвежонку. Зверь спокойно слизал сахар розовым шершавым языком и лег на землю, довольно посапывая.

— Эту зверюгу зовут Зорька. Прошу любить и жаловать,— сказал Чупиков. — Зорька! Это мой новый заместитель. Ясно? Этот медвежонок — прямо герой. Он перелетает с нами с аэродрома на аэродром, ходит в столовую и вообще соблюдает распорядок дня, причем гораздо дисциплинированнее некоторых наших товарищей.

Кожедуб осторожно взял медвежонка за лапу. Зорька доверчиво поднялась и пошла за ними.

Последние остатки какой-то скованности, тяготившей Кожедуба, исчезли окончательно. «Здесь любят зверей, значит, здесь, наверное, очень хорошие люди», — думал он, шагая рядом с командиром.

После обеда — обычное еженедельное собрание летчиков, которое проводит командир полка и важно называет «конференцией». Летчики по очереди рассказывают о последних своих боях. Товарищи задают друг другу вопросы, стараются перенять опыт лучших. Очень непринужденная, деловая обстановка.

Кожедуб стоит в сторонке и слушает. Но вот и его втягивают в беседу. Один молодой летчик спрашивает:

— Чем объяснить, что вот вы сбили сорок пять самолетов, а сами ни разу не были сбиты?

— Вопрос уж очень неожиданный, — отвечает Кожедуб. — Я как-то так прямо не задумывался над этим. Но попробуем разобраться. Я сбил сорок пять самолетов. Значит, не меньше сорока пяти раз хотели сбить и меня. Конечно, на войне все бывает. Но чаще погибает тот, кто боится. Надо стараться сковать врага, навязать ему свою волю, воздействовать на него своим мастерством, внезапностью, бить его на короткой дистанции. Действовать расчетливо, но молниеносно, осторожно и смело. Внимание, прежде всего внимание. Сейчас я вам расскажу кое-что из моего опыта боев над Курском, Днепром, Яссами...

И Кожедуб кратко рассказал о своем первом боевом вылете, когда его чуть не сбили собственные зенитки, о первом бое, когда он расстрелял все патроны и болтался в небе без дела, о том, как ему удалось однажды у самой земли сбить пламя, и о том, как он с трудом вырвался из кольца «Мессершмиттов».

Вечером на командном пункте Чупиков рассказывал Кожедубу о летчиках полка:

— У каждого летчика постоянный напарник, и все отлично слетались. Это большое дело. Вот Азаров и Громов. Летают вместе почти два года. Азаров — дерзкий летчик, обладает прекрасной техникой пилотирования. Но видит он неважно. Но чтобы в тыл — ни в какую. Как же они действуют? Громов первый замечает противника и сообщает об этом Азарову, как бы наводит его. Азаров подает команду: «Вижу, иду в атаку». После этого Громов оттягивается назад, прикрывает хвост Азарова, тот атакует и сбивает врага с предельно короткой дистанции.

Как-то с ними произошел такой случай. Азаров расстрелял немца, но и сам с ним столкнулся, чуть ли не в лоб. Пришлось ему, голубчику, прыгать с парашютом. И тут его стали преследовать четыре «мессера». Но Громов не дал им расстрелять дружка, он их атаковал, связал боем и даже одного сбил. Азаров тем временем благополучно приземлился. Громов прилетел домой с совершенно сухим бензобаком. Целые полчаса не мог произнести ни слова, а как пришел в себя, только и спросил: «Азарыч жив?».

Шебеко, вы уже знакомы с ним, повел однажды на задание группу. Пролетали они над окруженной вражеской группировкой. Вдруг у Геращенко отказал мотор. Он сообщил об этом по радио Шебеко. Тот развернул машину и вместе с группой прикрывал посадку Геращенко до самой земли. Они отгоняли вражеские самолеты, пока Геращенко не добежал до окопов и не скрылся в них. Но потом — делать нечего, надо улетать. Геращенко остался один. В окопах лежал плотный слой льда. Геращенко заметил трещину, заглянул и видит: на дне вода, а между ней и льдом можно спрятаться. Геращенко — туда. Долго немцы его искали, но не нашли. Ночью он вылез, дошел до деревни, дали ему там одежду, перебрался он через линию фронта и вернулся в часть. Вот какие у нас ребята, Иван Никитич, — закончил командир свой рассказ.

Перед Кожедубом поставлена задача — вылетать на «свободную охоту». Дело это новое. Когда он прикрывал наземные войска, ему не приходилось долго искать врага, враг сам шел на него. Надо было только защищать от него войска, переправы, коммуникации. А теперь им отводился район охоты, район для свободного поиска воздушного противника. Летчики уходят далеко в тыл врага и охотятся там за вражескими самолетами.

Охота потому и называется свободной, что летчик свободен сам выбрать цель и время атаки. Воздушный охотник вовсе не должен атаковать, если он считает, что это ему невыгодно. Все основано на расчете, опыте, воле, умении. Когда летчик отправляется на охоту, он старается пересечь линию фронта в самом тихом, неприметном месте, он прощупывает всю местность и, наконец, находит цель — вражеские истребители. Потом он снижается на поиск бомбардировщиков и транспортников. Если ни тех, ни других нет, он атакует наземные цели.