Крейсер "Эмден"

4. Летучий голландец

Мы знали, что 16 неприятельских кораблей: английских, французских, русских и японских гоняются за нами. Их распределение по океану и даже имена нам были неизвестны. Но мы относились к этому почти безразлично, так как "Эмден" заведомо был самый маленький и слабый из всех крейсеров в восточно-азиатских водах. Каждый противник, кого бы мы ни встретили, был бы значительно сильнее нас. Всем стало совершенно очевидно, что крейсерство "Эмдена" долго продолжаться не может. Несколько гончих всегда догонят кролика. Даже в случае встречи с крейсером, недостаточно сильным, чтобы потопить нас, в бою с ним мы, несомненно, получили бы такие повреждения и такой урон в личном составе, что все равно вынуждены были бы отказаться от своих операций. У нас отсутствовали гавани, куда мы могли бы зайти для ремонта. Кроме того, для нас являлось невозможным пополнить убыль личного состава. Все это наш командир предвидел с самого начала и поэтому поставил себе задачу нанести нашим врагам как можно больше вреда прежде чем погибнуть.

По радиосигналам мы знали, что вокруг по всему морю рыскают наши враги, и мы часто слышали их очень близко, хотя и не могли читать их телеграммы, которые всегда были в зашифрованном виде. Но скоро по интенсивности приема мы научились оценивать расстояние до них.

Но по большей части это не давало нам больших преимуществ, так как часто мы оказывались окруженными со всех сторон. Иной раз, вместо того, чтобы бежать от гоняющихся за нами крейсеров, нам приходилось поворачивать им навстречу. Англичане оправдываются, что "Эмдену" удавалось так долго ускользать от них только благодаря его преимуществу в ходе. Но это совсем неверно. Во-первых, подводная часть крейсера так обросла за это время, что он, конечно, не давал своего полного хода. Но независимо от этого все свои переходы "Эмден" не делал более чем ll-узловым ходом, так как он не мог расстаться со своими угольщиками, для которых это был полный ход. Да, наконец, нам не было и нужды ходить большим ходом. Идя 11 узлами, мы благополучно расходились с противником, тогда как 20 узлами, быть может, выскочили бы прямо на него. Перехватываемые нами радио все-таки давали понятие хотя бы о национальности отправителя. У англичан была своя манера телеграфировать; их нельзя спутать с французами; имели свои особенности и оттенки японские и русские телеграммы; между прочим, русские крейсера, даже когда давали сообщение союзникам, делали это очень скупо и неохотно.

Судовая служба в общих чертах протекала так же, как и в мирное время. Только ночью мы имели больше сигнальщиков на вахте. Орудия и минные аппараты, конечно, всегда находились в полной готовности как днем, так и ночью.

Командир наш большую часть времени проводил на мостике. Здесь на крыльях мы поставили для него удобные кресла, где он и спал одетый, под рукой у вахтенного начальника, всегда готовый ко всяким случайностям. Днем он занимался главным образом изучением карт, лоций и других пособий для мореплавания. После нескольких часов усидчивого труда он объявлял нам свои планы, которые и выполнялись "Эмденом" с таким успехом. Команда обожала своего командира. Все мы до последнего матроса понимали, какого талантливого вождя имеем в лице своего начальника, и гордились честью служить под его командой. Песни, шум – все замолкало, лишь только по крейсеру пробежит: "командир устал, ему надо отдохнуть". И одно ободряющее слово из уст командира в походе или во время погрузки угля производило чудеса среди измученных, утомленных людей. И часто, обходя по ночам крейсер, я слышал, как матросы, притулившись где-нибудь в темноте и болтая в полголоса, говорили про своего командира: "ну, брат, он то знает, что делает". И в этих словах заключалась вера всего корабля.

Жизнь в кают-компании в общем протекала так же, как и в мирное время. Но сама кают-компания и офицерские каюты утратили много из своего комфорта. Все дерево выброшено; драпри, занавески и вообще все, что могло дать пищу огню, убрали. В кают- компании постоянно находилось ручное оружие. Орудия, установленные здесь, также были в полной боевой готовности. Ночью офицеры, свободные от дежурства и вахты, в хорошую погоду спали на юте; в дождь койки для них подвешивались в кают-компании. Раздеваться не рекомендовалось. Все были в полной готовности ежеминутно бежать на свое место по боевому расписанию.

Лучшее удовольствие из доступных нам оказалось чтение газет, найденных на захваченных пароходах. Это была единственная наша связь с внешним миром. Но в каком извращенном виде преподносила своим читателям мировые события английская пресса. В особенности отличалось в этом агентство Рейтера. Судя по газетным телеграммам, армия наша находилась "в беспорядочном отступлении" из пределов Франции. При перечислении наших потерь в итоге получались цифры, превышающие численность всего населения Германской империи.

Особенно было забавно читать про наши собственные деяния в английских газетах, куда они попадали со страниц индийской печати. Англичане пытались представить деятельность "Эмдена" как очень забавные приключения и не скупились на комические заметки по адресу своих крейсеров, которые так долго не могут изловить этого немца; вышучивали наш бой с нефтяными цистернами в Мадрасе, выдвигая кандидатуру нашего командира в почетные члены одного из фешенебельных клубов Калькутты, и писали бездну рассказов и анекдотов про "Эмден". Все это были, конечно, такие небылицы, что мы имели полную возможность составить себе понятие о степени доверия к английским "извращениям".

В одной из индийских газет печатался рассказ капитана одного из пароходов, который будто бы встретился с "Эмденом" и даже не был остановлен. Уже один тот факт, что подобная басня могла появиться в печати, доказывает все легковерие английской читающей публики. Ибо ни один капитан английского парохода, имевший несчастье повстречаться с "Эмденом", не был отпущен на свободу вместе со своим судном. "Я подходил ночью, – рассказывает этот капитан, – к плавучему маяку "Sand Head", но его на месте не оказалось; вскоре затем я заметил лоцманский бот, направивший на меня свой прожектор (в этих водах лоцманские боты снабжаются прожекторами для обращения на себя внимания встречных судов). Я повернул на него, но вскоре с удивлением заметил, что расстояние не уменьшается и даже стало как будто больше. Я приказал в машину дать самый полный ход. Но, несмотря на это, дистанция по-прежнему не уменьшалась. Я ничего не мог понять в этом странном поведении лоцмана. К большому своему изумлению, я заметил затем, что эта шлюпка с прожектором вдруг стала двигаться переменными курсами, сначала уклоняясь лишь на небольшие углы от генерального плавания, а затем уже резко меняя курсы. Я тщетно пытался сблизиться с загадочным судном, пользуясь его поворотами. На мои сигналы сиреной оно не обращало внимания. Вдруг прожектор погас, и самое судно пропало. Впоследствии я узнал, что это был не лоцманский бот, а немецкий крейсер "Эмден"".

Богатая, по-видимому, фантазия у этого капитана.

Затем также очень любопытную сказку про "Эмден" нам пришлось читать в одной из калькуттских газет. Она описывает следующее происшествие.

Однажды получили срочное радио, уведомляющее, что один из английских крейсеров, вышедших из Сингапура в погоню за "Эмденом", сжег весь свой уголь и теперь еле-еле двигается к одному из индийских портов, поддерживая пары в котлах деревянной мебелью и кроватями. В том же радио заключалась будто бы настоятельная просьба срочно доставить в некоторый порт несколько тысяч тонн угля. Энергичное и распорядительное правительство немедленно уведомило о содержании этого радио надлежащие власти. Те, работая на пользу отечества, направили его дальше. Наконец, переходя из рук в руки, радио претворяется в срочный заказ одной угольной фирме. Последняя, видя, что здесь пахнет хорошими прибылями, немедленно приступает к работам.1 Нанимаются сотни грузчиков, работа кипит без перерыва день и ночь, и уголь грузится в вагоны. Вся дорога занята; один за другим несутся поезда с этим драгоценным топливом с головокружительной быстротою – более 40 километров в час. В то же время в гавани идут лихорадочные приготовления для погрузки угля на крейсер. Нельзя терять ни минуты, когда дело идет о поимке "Эмдена".