Крейсер "Эмден"

С захваченных пароходов мы свозили, конечно, не только провизию, но вообще все, в чем чувствовалась нужда на крейсере. Отправляясь на пароход, я всегда имел с собой особый список, в который вносились пожелания и просьбы любого матроса. И редко приходилось вычеркивать что-либо из этого списка; даже такие просьбы, как паяльная лампа, щетка, точильный камень, потайной фонарь, прутовое железо, огнеупорный кирпич, машинное масло и т. п. по возможности удовлетворялись. Да нижние чины, которых я брал с собой на захваченный пароход, и без списка отлично знали, что может пригодиться их товарищам. Но, конечно, такие вещи, как масляные краски, зеркала, детские игрушки, лошадей и другое брать не разрешалось.

И благословляя судьбу, так щедро нас одарявшую, мы не могли не сочувствовать гонявшимся за нами неприятельским крейсерам, которые временами слышны были очень близко. Им по целым неделям приходилось сидеть на сухарях и солонине, а такие деликатесы, как пиво, вино, коньяк, свежие яйца, жареные цыплята, сочная ветчина, шоколад, конфеты и папиросы были для них запретным плодом, предметом их мечтаний во сне и на яву.

Таким образом шла наша жизнь, а вокруг нас уже смыкалось кольцо из 16 неприятельских крейсеров, которые только даром жгли уголь и ломали головы, придумывая, как бы захватить нас.

Как уже упоминалось выше, ввиду распоряжения британского правительства на время приостановить все торговое движение в море, наш командир решил зайти в какую-нибудь бухту на короткое время для очистки подводной части. Поэтому "Эмден" повернул из Бенгальского залива на юг и в один прекрасный день отдал якорь в первый раз за много дней нашего крейсерства. Мы были в Диэго-Гарсиа. Это небольшой английский островок в южной, наименее посещаемой части Индийского океана.

Не успели мы отдать якорь, как на берегу взвился британский флаг. К крейсеру подходила шлюпка, в которой сидел старый, почтенный англичанин. Обрадованный случаю видеть нового, свежего человека, он спешил явиться на судно, везя нам в подарок рыбу, яйца, зелень и т. п. По его словам, он страшно рад случаю в первый раз за много лет приветствовать своих уважаемых германских собратьев. От общения с немцами у него всегда оставались самые лучшие воспоминания, в особенности же после посещения их щегольских военных судов. Но, к сожалению, в последний раз германские суда заходили в Диэго-Гарсиа в 1889 году; это были фрегаты "Bismark" и "Marie". Он страшно рад видеть нас и надеется, что, быть может, теперь германские суда станут заглядывать на этот остров почаще.

В первый момент мы были изумлены его приветствиями, хотя знали, что среди англичан не редкость встретить человека с большими странностями. Но затем из слов этого джентльмена выяснилось, что Диэго-Гарсиа получает почту через остров св. Маврикия 2 раза в год. Таким образом, здешние жители так ничего и не слышали о войне. Мы не решились огорчить нашего гостя и утаили от него правду. Зачем его пугать? Да к тому же, возможно, нам придется вторично зайти в Диэго-Гарсиа.

Поднявшись по трапу, наш гость вместо белоснежной палубы, которой щеголяют обычно германские корабли, увидел ее всю покрытую масляными пятнами и угольной пылью в выбоинах и бороздах. Машинные световые люки из серых превратились в черные; поручни на палубе поломаны и исковерканы, а в некоторых местах сорваны совершенно; от линолеума сохранились кое-где небольшие лоскутки; плетеные стропы для подъема различного рода тяжестей развешены у орудий для предохранения от осколков; весь борт корабля побит, исцарапан и покрыт выбоинами и вмятинами; в кают-компании сняты все занавески, все дерево. Лицо нашего гостя по мере осмотра корабля выражало все большее недоумение, и наконец он не удержался и просил объяснить ему, что все это значит. Но мы успокоили старика. Мы посланы в кругосветное плавание и оставили на берегу все лишние вещи, чтобы принять как можно больше угля. Мы предложили ему отличное виски. Тут его особенно упрашивать не пришлось. Уезжая, он просил нас исправить его единственную моторную шлюпку, машина в которой совсем разболталась. Мы, конечно, обещали и обещание свое исполнили.

Стоянка в гавани была использована главным образом для очистки подводной части крейсера. Но эту работу пришлось проводить самым примитивным способом, устраивая искусственный крен то на один, то на другой борт. Команда со шлюпок отскабливала оголявшуюся часть днища.

Стоянкой в гавани мы воспользовались также и для охоты за морской дичью. Однажды у борта мы заметили два каких-то предмета; сначала казалось, что это выброшенное кем-нибудь угольное платье, но затем эти предметы стали плавать; их исподняя сторона была ярко-белого цвета и слегка светилась. Когда мы подплыли ближе, то оказалось, что это гигантских размеров (около 4-5 кв. метров) скаты. Виднелась их широкая, прожорливая, слабо окрашенная пасть; они гонялись за мелкими рыбешками. Сейчас же наверх были потребованы ружья, и мы стали подстерегать этих уродливых хищников, выжидая момент, когда они будут у самой поверхности воды. Наконец один удачный выстрел ранил чудовище в заднюю часть. Оно вскинулось со страшным шумом, сжалось в один клубок и как бешеное стало бить по воде своими плавниками, удивительно напоминая бьющуюся в агонии какую-нибудь крупную дичь. К сожалению, так и не удалось достать из воды этого ската.

Команда, отдыхая, большую часть времени проводила ловя рыбу. С палубы и изо всех полупортиков и иллюминаторов торчали удочки; улов был богатейший. Попадались рыбы самых невиданных форм, самой разнообразной окраски. Красные, зеленые, голубые; плоские, как скат, и узкие, как лезвие ножа; с глазами сверху и снизу, покрытые чешуей и без чешуи. Все это тащилось на палубу. Здесь доктор осматривал рыб и отделял съедобных от ядовитых. Замечено было также несколько водяных змей, но их так и не удалось поймать. Они были около 2 метров длиной и окрашены в бледно-зеленый цвет. Высоко высунув из воды голову и часть туловища и работая хвостом, они плыли большим ходом.

Наша идиллия, к сожалению, продолжалась очень недолго. Скоро "Эмден" снялся с якоря и пошел на работу. Теперь командир направился к островам Минокой, где нам посчастливилось опять захватить несколько призов.

За время нашего отсутствия регулярное торговое движение вновь возобновилось. Нас особенно тронула заботливость английского адмиралтейства, которое вторично отправило нам навстречу пароход водоизмещением около 7000 тонн с грузом лучшего валлийского угля. Но затем в районе Минокой нам больше не встретилось ни одного парохода. Или англичане опять приостановили все торговое движение, или же коммерческие суда стали избирать для плавания новые пути. Тогда это оставалось для нас совершенно неизвестным.

Командир решил осмотреть море к северу от Минокой, и здесь вскоре мы встретили английский пароход, капитан которого, не ожидая подобной встречи и, по-видимому, совершенно растерявшись, обратился ко мне с вопросом: "откуда вы знаете новые секретные пути для коммерческих судов, рекомендованные адмиралтейством"? Это навело нас на мысль, что здесь мы можем встретить еще несколько пароходов. Так и случилось. Тут мне пришлось свести знакомство с одной англичанкой. Меня преэде всего поразило, как спокойно отнеслась она к своей судьбе. Она разгуливала по палубе и угощала наших людей шоколадом и папиросами. Из рассказов ее выяснилось, что подобное нарушение ее путешествия совсем не явилось неожиданностью. Во-первых, когда она выехала из Гонконга в Европу, то пароход, на котором она шла, уже находясь в Китайском море, получил приказание вернуться, и пассажиры принуждены были несколько недель сидеть в Гонконге, потому что в море видели "Эмден". Наконец ей все же удалось добраться до Сингапура, и она терпеливо ждала случая следовать далее; пароход, на который она попала, уже вышел на внешний рейд, но внезапно должен был вернуться в гавань, так как поблизости вновь обнаружили "Эмден". После нескольких недель ожидания она все же попала в Коломбо и надеялась попасть в Европу, когда совершенно неожиданно ей пришлось познакомиться со мною. На нашем "странноприемном доме" несчастная вернулась в Индию.