Карабарчик

Солнце, выглянув из-за горы, залило поляну ярким светом и теплом. Отдохнув после тревожной ночи, хорошо попить чайку среди пышных цветов. Кони оседланы, вещевые мешки приторочены крепко — пора в путь. Оглянувшись еще раз на поляну, как бы прощаясь с ней, всадники стали удаляться на северо-восток. В полдень достигли старого русла реки и, спешившись, оглядели местность. Кругом стояли заросли пихтача, ели, крупного осинника и березы. Среди высокой травы старое русло реки, покрытое галькой, казалось серым поясом, забытым на зеленой скатерти разнотравья. Оглядев еще раз лес и береговые кустарники, Темир вынул из кармана аккуратно сложенную записку умершего геолога и передал ее Яньке.

— Читай.

— …Третий день питаюсь ягодами. Сил нет. Впереди болото пров… Кар… оказался нег…

— Это понятно. Читай, Яша, дальше.

— …Украл план зол… уч…

— Украл план золотоносного участка, — повторил Темир. — Дальше.

— …От Чуйки идти на полдень.

— Компас что показывает?

— Направление взято правильное, — ответил Янька.

— Так, хорошо. — Довольный Темир еще раз оглядел местность. — Дальше, Яша, что?

— …Старое русло… шагов белого бома… шурф… головешки… остался один… Кар… ушел…

Янька передал записку охотнику.

— С дороги мы не сбилась, смотрите, вот старое русло, — показал он ребятам. — Как понять «…шагов белого бома…», не знаю. Надо подумать. Мне кажется, нам нужно сначала разыскать белый бом. Скалу. Недалеко от нее должен находиться старый шурф, найти его можно по остаткам старого костра. Но где белая скала? Вниз или верх но руслу? Непонятно. Придется вам, ребята, подождать меня здесь. Я пойду сейчас вверх по старому руслу, потом вернусь и обследую нижний район. К вечеру все закончу. На всякий случай оставлю вам Токшуна. Мойнока я возьму с собой.

Спрятав лошадей недалеко от берега в густых зарослях черемух, Темир ушел.

Был полдень. Яркое июльское солнце, казалось, неподвижно висело над тайгой, освещая елани[33], покрытые бледно-синими колокольчиками, фиалками разных оттенков, голубыми змееголовниками и бокалообразными горечавками. Воздух был насыщен тем особенным запахом, который можно слышать лишь в богатой цветами Черневой тайге.

Кирик с Янькой лежали на опушке береговых зарослей. Перед ними широко открывалось старое русло, уходившее кривой линией в глубь Ал-тайги. Прошло часа два, как ушел Темир. Мысли ребят улетали к школе и своим друзьям.

— Борис, наверное, дома помогает матери по хозяйству, — вспомнив школьного друга, сказал Янька.

— Знаешь что, давай попросим Темира, чтобы он съездил с нами на Пыжу к Фросе. Она ведь звала нас к себе, — отозвался Кирик. — Это ведь не так далеко отсюда. Сначала мы поедем на Кебезень, потом спустимся к Ынырге, а там Пыжа рядом. Нагрянем врасплох! Согласен?

— Можно ехать и не ехать, — ответил Янька и, поймав овода, поднес его к уху Кирика, — слышишь, как жужжит?

— Стой! — Кирик торопливо отвел руку Яньки. — Слышишь?

Со стороны старого русла раздался выстрел, за ним — второй, третий.

— Темир стреляет! — ребята поспешно заползли в кусты и стали оттуда наблюдать.

Короткие, сухие выстрелы приближались. Через несколько минут на старом русле показались два человека. Один из них, тяжелый и нескладный, топал как медведь, отстреливаясь на ходу от прячущегося за деревьями охотника. Второй, худой долговязый парень, делая большие зигзагообразные прыжки, мчался, как заяц.

— Чугунный! Степка! — вырвалось у ребят.

Медлить было нельзя. Когда Степка добежал до кустарника, где затаились ребята, Янька спустил с поводка овчарку.

— Взять!

Токшун в два-три прыжка оказался возле беглеца и, прыгнув ему на грудь, повалил на землю. Чугунный, отстреливаясь, уходил от Темира. Если бы овчарка не стояла сейчас над Степкой, участь Чугунного была бы решена, но собака, грозно рыча, продолжала держать помертвевшего от страха Зотникова. Ребята, выскочив из засады, с трудом оттащили разъяренного Токшуна и навалились на Степку. Тем временем Чугунный успел скрыться. Прибежал запыхавшийся Темир. Перезарядив винтовку, он сказал торопливо:

— Токшуна я возьму с собой, Чугунный где-то здесь недалеко. Ждите меня к ночи.

Взяв овчарку за поводок, скрылся в Ал-тайге.

Оставшись одни, ребята встряхнули Степку за шиворот и, связав ему руки, оттащили к опушке леса. Степка хотел оказать сопротивление, но Кирик так крепко двинул его кулаком, что молодой Зотников, ойкнув, повалился на землю.

Глава двенадцатая

Токшун, вырываясь из рук охотника, повел его напрямик через кустарник, затем круто повернул вправо, углубляясь все дальше и дальше в лес. Так они прошли с полкилометра, след бандита шел в согру.

Чугунный был опытный таежник. Увидев, как Токшун бросился на Степку, он понял, какая опасность нависла теперь над ним, и, стараясь избегать открытых мест, торопливо шагал к небольшой реке. Расчет бандита был прост: перейти как можно скорее брод, и собака потеряет его след. Чугунный выбирал заросли бадана, который издавал сильный запах и затруднял собаке поиски. Долго брел среди ярко-синих соцветий борщевика и дудника, под ногами захлюпала вода. Бандит приближался к реке. «Перейду брод и скроюсь в согре. Лишь бы успеть. Однако они приближаются. Собака идет верхним чутьем. Плохо». Пригибаясь в высокой траве, бандит перебежал болотце, вломился в прибрежный кустарник. Брод искать было некогда, и Чугунный спрыгнул с невысокого берега в воду. Лай овчарки приближался. Речушка оказалась мелководной, и он быстро перешел ее. Токшун, потеряв след бандита, метался по кустам. За ним, прячась за кустарники, следовал Темир. «Лишь бы не заметил Чугунный, а то может пристрелить», — думал он.

«А, бандит спрыгнул в воду, — увидев сбитый сапогом Чугунного кусок коры тальника, сказал он. — Нужно пустить Токшуна правее старой ивы, — охотник осторожно выглянул из кустов. — Чугунный не мог выйти по прямой».

Держа ружье наготове, Темир спрыгнул с берега в воду вместе с овчаркой. На той стороне речушки было тихо, значит, Чугунный в поисках надежного укрытия ушел дальше в тайгу. Переправившись через речку, овчарка вновь напала на след бандита и повела Темира к видневшемуся через деревья какому-то огромному болоту…

Оставшись одни, ребята недружелюбно поглядывали на своего пленника.

— Развяжите, руки онемели, — произнес он хныкающим голосом.

— А не утекешь?

— Не-ет, вот те крест! — Степка хотел перекреститься, но, вспомнив про связанные руки, продолжал: — Куда мне бежать? Вас ведь двое, а я один.

— Смотри, если вздумаешь дать тягу, мы тебя из карабина, — пригрозил Янька и вопросительно посмотрел на Кирика. Тот шепнул:

— Развяжи, не убежит!

Янька подошел к Степке и развязал ему руки. Потягиваясь во весь свой длинный рост, Степка хрустнул суставами и обратился к ребятам.

— Курить есть?

— Мы не курим.

Степка поскреб затылок и, зевнув, посмотрел в сторону лошадей.

Смерив глазами расстояние, отделявшее его от оседланных коней, он вскочил на ноги и кошкой метнулся к ним. Это было так неожиданно, что в первую минуту ребята растерялись. Перемахнув через камень, Степка, лавируя между деревьями, побежал к лошадям. И в тот момент, когда он уже заносил ногу в стремя, его нагнал Кирик и рванул от лошади.

Завязалась отчаянная борьба.

— Ах ты, змей проклятый! Мы тебя пожалели, а ты бежать, вот тебе, вот тебе, — работая кулаками, Кирик прижимал Степку к земле. Дрыгая ногами, тот старался свалить его с себя. Подбежал Янька и схватил Степку за волосы.

Тут же с громким лаем вертелся Мойнок, стараясь укусить беглеца за ногу.

— Ах ты, гадюка! — размахнувшись, Кирик с силой ударил Степку. — Прибавить?! — видя, что тот присмирел, спросил он, задыхаясь. — Янька, неси веревку, — скомандовал он другу.

33

Елань — открытое место, лесной луг.