Страница 256 из 270
Разведчик быстро осмотрелся, насколько позволял мигающий фонарик с убитой батарейкой, затем присел и рассмотрел бетонное крошево под собой. Серые камушки, изогнутые штыри арматуры, обломки плит, куски толя. И среди них спираль проволоки. Точнее, ее кусок, лежащий сбоку. Почему не натянута? Концы свободны. В этом хитрость бывалого минера? Навряд ли. Помнится, Тротил ее натягивал струной, пытаясь закрепить за обрезок прута. Странно. Словно ее уже сдернули. Или сняли.
Ощутив укол этой мысли и одновременно услыхав посторонний звук, Никита вскинул оружие. Что-то вроде шепота. Да ну, на фиг! Кому тут шептаться? Разве что аасменам.
Он потрогал концы проволоки, минуту изучал почву. Убедившись в том, что растяжка сработавшая, и кто-то явно подорвался на ней, причем, в метре дальше, а не прямо тут, майор передвинулся вперед. Оторванная конечность с кривыми коричневыми когтями и кусок плоти с тряпьем пояснили принадлежность трупа к прыгунам. Аасмен. Точняк. Уф, хоть не командир!
Ник огляделся и направился дальше. Нужно было торопиться, а не изучать местный ландшафт и почву. Голова снова затрещала, обострение мигрени грозило взорвать мозг изнутри. Хотя какая на фиг мигрень?! Ее и в природе-то не существует. Бабские выдумки.
Разведчик пробрался через неровности цеха еще на десяток метров, когда снова услышал говор. Прямо впереди себя из темноты. Луч некстати исчез, заставляя невольно сжимать палец на спусковой скобе. А вот шарканье ног и недовольный возглас окончательно подтвердили предположения спецназовца. Он присел на колено, уже не обращая внимания на тупую боль в ноге и сухой спазм в горящем горле, поднял ствол винтовки и подергал головой, активируя сдохший фонарик. Давление в висках увеличилось, света так и не было, а шорох и гортанное мычание приближались. Как ослабели колени, никто кроме Никиты не мог представить. Ругнувшись матом, он грубо брякнул по трубке фонарика, отчего тот наконец-то включился. Сноп голубоватого света озарил фигуру человека буквально в трех метрах. Похоже, зомби. И очень напоминающий…
– О – о, нет! Командир! – вскрикнул Никита, вздрогнув и поднимаясь с колена.
В ответ ходячий развел руки в стороны и протяжно заныл высоким голосом. Судя по одежде, телосложению и некоторым характерным признакам, это был действительно Рогожин. Только лицо сильно изменилось, покрывшись коростами, пеплом и глубокими морщинами. Радиация и что-то еще нехорошее сделали свое. Безжалостно и жестоко они обошлись с офицером ГРУ.
– Как же та-а-к, коман… Почему-у та-ак? – застонал в унисон живому трупу Никита.
Он на миг закрыл глаза, с трудом справляясь с болью, ядром прошмыгнувшей из мозга в сердце и обратно. Тело стало ватным и непослушным. Оружие тонной тянуло вниз. По телу разлилась апатия, норовя овладеть всеми органами. Но только на мгновение.
Ник приоткрыл веки, и липкая истома тут же растворилась, зато в метре от себя Истребитель увидел зомби. Молниеносным движением майор схватил посох, зажал его в кулаке и под мышкой, уперся концом в напирающее тело бывшего полковника. Шаг назад, в сторону, усилие. Черный артефакт сдвинул зомби с пути, повалил на большой кусок плиты, придавил к ней. Податливое, слабое, сухое тело почти не сопротивлялось. Может быть, в глубине его сознания искрились разум и понимание происходящего, муки и отчаяние, внутренняя борьба. Он ерзал в полусидячем положении, корябал плиту и лохмотья одежды сломанными ногтями обгоревших пальцев, хватался за посох, но, ошпарившись, отдергивал руки. Он стал настоящим зоми, нелепо отдав свою жизнь Зоне, как ни больно было это понимать Никите.
– Прости, полковник! – печально сказал майор. – Ты был отличным офицером и… лучшим командиром. И останешься им навсегда! А посему… Ты заслуживаешь другой смерти.
Никита убрал посох, сдерживающий зомби, и заменил его на пистолет. Удивительно, но бывший офицер не кинулся на человека, даже не заартачился. Он медленно и тяжело поднялся, попытался выпрямиться, его беспрестанный стон исчез. Полковник будто приготовился к достойной смерти, к обряду, невзирая на боль и ментальные позывы Зоны, на тягу к плоти, крови и энергии. Он с трудом сдерживал себя, ожидая единственно правильного решения и выхода из мертвого круга. И дождался.
– Прости!
Никита знал, что звук выстрела привлечет всех тварей полигона, знал, но выстрелил. Он не мог зарезать бывшего командира, как собаку. Не мог придушить или сломать ему шею. Это было бы, наверное, стыдно, позорно, низко для офицера высокого ранга. Поэтому пусть умрет как офицер. Как в бою.
Когда пуля «марты» пробила лоб зомби, Никита не отвернулся, не закрыл глаза, поэтому боль в душе стала сильнее в десятки раз. Он застрелил своего командира!
– А-а-а-а…Команди-и-и-р!
Лжерогожин упал и замер, раскинув руки в истлевшей «горке». Стеклянные глаза пусто смотрели вверх, играя бликами света фонарика. Майор нагнулся, дрожащей рукой прикрыл покойнику веки, скрестил ему руки на груди, отметив, какие они тонкие и сухие. Прошептал умершему напутствие в иной мир и шагнул в сторону. Чтобы идти дальше. Но в этот момент фонарик окончательно погас.
– Кто таков будешь?
– Я-а?
– Ну, не я же! – осклабился Холод, потирая щетину на подбородке и разглядывая молодого сталкера напротив.
Отряд расселся цепочкой вдоль стен корпусов ТЭЦ и охладителя Станции. Зыркали друг на друга, перешептывались, в десятый раз проверяли оружие и поправляли снарягу. Больше заняться пока было нечем, так как головной дозор пепловцев прощупывал путь до Укрытия, а узкий проход здесь, между ТЭЦ и хладоцехом, не позволял любоваться «прелестями» АЭС. Посему уделили внимание товарищам.
– Блоком кличут, – отозвался смущенно парень лет девятнадцати, алея щеками с юношеской порослью. Он застенчиво отводил взгляд, когда кто-то из спецназовцев разглядывал его, ежеминутно поправлял танковый шлем на голове, перебирал в пальцах ремень «калаша». По всему было видно, что парень волнуется, смущается и не находит себе места среди опытных волкодавов.
– Как? Ты че, серьезно? Не смеши мои яички, студент! – во все свое смуглое лицо улыбнулся Ден, поймал веселый взгляд Орка и снова уставился на молодого. – Такие кликухи дают в «Пепле» или «Бастионе». А ты с виду школьник десятого «А». Сам что ли придумал, дабы свое эго усилить?
– А… нет… Это в честь Александра Блока. Поэта прошлого века, – замялся сталкер, сжав губы.
– Опачки, шлепнул я по попочке! Не, в натуре, боец? – Ден аж застыл в недоумении, снова переглянулся с товарищами.
– Честное слово.
– Гы-ы-ы, – заржал Орк, хрустя в кулаке сухарем и закидывая крошки в рот, – ынтыллигент, в натуре. Хорош отряд!
– Пипец. Бродяга, вы где такого подобрали? С уроков отпросили, что ли?
– Холод, кончай потешаться! Блок – парень свой, нормальный.
– …Да вижу, что не сектант, едрить его в почку.
– Гы-ы-ы!
– Пару ходок имеет, крепкий, надежный, – продолжил Бродяга, попыхивая папироской и переминаясь на корточках, – и умный до чертиков. Стихи сочиняет про нашу Зону.
– Да ладно-о? Ну-ка, сбацай че-нить, поэт Блок Александр, – сказал Холод, делая подобострастное лицо, но его ехидность через секунду растаяла.
– Я Семен. И, к сожалению, не Блок, а… Гражданцев.
В кулаки и воротники прыснули от смеха уже все, кто слышал диалог разведчика и сталкера. Звук в зажатом высокими стенами коридоре разлетался далеко. Но следующая фраза парня вмиг смахнула улыбку с лица Дена:
– Все далекие от ума и литературы мужланы ведут себя так и в девяти из десяти случаев задают подобный вопрос и высказывают такую просьбу.
Теперь заржали все кроме Холода. Он нахмурил лоб под краем шлема и нехорошо выпятил нижнюю губу:
– Это залет, студент! Ты щас понял ваще, что брякнул?
– Я всегда думаю, что сказать и…
– …Ты щас домой, к мамке под титьку пойдешь, орелик! – грозно промолвил Холод, делая набыченный вид. – Ты не офигел ли тут, рифмоплет хренов?