Страница 27 из 56
бомбардировщиков, чтобы [111] разрушить переправы и ликвидировать прорыв. Из этой затеи ничего не
вышло. Наши летчики-истребители надежно прикрывали этот участок фронта.
Мы прошли над переправой в точно назначенное время. Возглавляя восьмерку ЯКов, я решил
патрулировать не над самой переправой через Оку, а уйти за плацдарм, занятый нашими войсками. И
если появятся вражеские бомбардировщики, то встретить их на подходе к переправе, не дать отбомбиться
по цели.
Рядом со мной летел верный боевой друг Сергей Хитров. Это был уже не тот весельчак-непоседа, каким
мы знали его в первые дни пребывания на фронте. Даже полет его стал отличаться тем особым почерком, который присущ опытным и волевым летчикам. В любую погоду, в любое время он готов был подняться
вместе со мною в воздух для выполнения боевого задания. Как ведомый, Хитров отлично усвоил свои
обязанности. В бою был отважен и умел, в зоне зенитного огня — бесстрашен и решителен.
Под стать Хитрову в составе восьмерки подобрались и остальные летчики: Попов, Гуськов, Килоберидзе
и другие. Все полны решимости драться, беспощадно уничтожать фашистов. Как командиру, мне
доставляло большое удовольствие вести в бой этих отважных воздушных бойцов, замечательных
патриотов, верных сынов своей Родины. Старшему из нас в то время было не более двадцати пяти лет.
Патрулируем на высоте двух тысяч метров. Выше кучевая облачность. Я нет-нет, да и посматривал на
огромные шапки облаков, не вынырнут ли оттуда вражеские самолеты. Увидеть противника первым —
половина победы, залог принятия правильного решения для ведения боя.
Хитров первым увидел фашистские самолеты. Два Ю-87 шли ниже нас на 800—900 метров в
сопровождении четырех истребителей. Это не походило на гитлеровцев. Обычно они ходили большими
группами. Не иначе как задумали хитрость — сковать нас этой группой, а основными силами прорваться
к переправе и нанести сокрушающий удар. «Смотри в оба, Кубарев», — говорю сам себе мысленно.
— Гуськов, атакуй правого, я беру левого.
Плавно отдаю от себя ручку управления. Мой ЯК [112] послушно опускает нос и нацеливается на
бомбардировщика. Приникаю к прицелу. Чувствую, как в сердце загорается ненависть. Пока жив, пока
руки твердо держат ручку управления, пока вижу врага — не допущу, чтобы хоть один фашист
отбомбился по переправе.
Почти одновременно с Хитровым открываю огонь. «Юнкерс» на какое-то мгновение зависает в воздухе, затем как-то странно переворачивается на крыло и падает вниз.
Выхожу из атаки. Хитров рядом. Осматриваюсь. Второй бомбардировщик, преследуемый Гуськовым, поспешно уходит в облака.
И тут замечаю впереди целую армаду фашистских самолетов — три девятки Ю-87 и около 20 ФВ-190.
Выходит, предугадал замысел врага. Пара Попова находилась в резерве и барражировала под самыми
облаками.
Принимаю решение: четверке Гуськова и Попова драться с бомбардировщиками, не допустить их к
переправе. Своей парой решил сковать истребителей прикрытия.
— В атаку!
Четверка Гуськова стремительно атаковала «юнкерсы». Ведущий тут же сбил одного стервятника.
Медлить нельзя. Вторая атака. И снова горит «юнкерс». Фашисты дрогнули. Строй нарушился. Они
стали поспешно освобождаться от бомбовой нагрузки и уходить на свою территорию: кто скрылся в
облака, кто — на бреющем.
Труднее пришлось бороться с истребителями прикрытия. Перед нами с Хитровым находилось 20 машин
ФВ-190, эшелонированные в два яруса. Чтобы противостоять такому количеству самолетов, решили
вести бой на вертикалях. «Фоккеры» более маневренны на вираже, и фашисты старались навязать нам
такой бой. Мы с Хитровым противопоставили им свой маневр — бой на вертикали. Быстро набирали
высоту и оттуда атаковали истребителей нижнего яруса, а затем снова уходили вверх и настигали врагов в
верхнем ярусе.
Но временами были такие моменты, когда враги окружали нашу пару со всех сторон. Тогда мы уходили в
облака. И пока фрицы искали нас, мы внезапно появлялись в другом месте и атаковывали их. [113]
Во время четвертой атаки мне удалось сбить второго «фоккера».
И все же часть вражеских истребителей оторвалась от основной группы и набросилась на четверку
Гуськова. Два из них насели на Попова. Попов сделал разворот и на встречном курсе сбил ФВ-190.
Бой с вражескими истребителями закончился тогда, когда и у нас, и у них оставалось в баках горючего
ровно столько, сколько нужно для возвращения на свои аэродромы.
Упорные попались фашисты. И все же мы победили. Сбили пять вражеских самолетов в одном бою.
Приказ командира выполнили — переправа ни на секунду не прекращала работу. Через нее на плацдарм
поступали техника, боеприпасы, продовольствие. Наступление советских войск продолжалось.
Вернулись на аэродром. Нам устроили торжественную встречу. Заместитель командира полка по
политической части майор Прокофьев тепло поздравил нас с победой. «Блестящей», как он выразился.
Оказавшийся на аэродроме корреспондент «Правды» Чернов сфотографировал нас. Этот снимок был
напечатан позже в газете.
Вскоре в полк на наши имена пришли десятки писем. Колхозники, рабочие, служащие и особенно
девушки, называли нас в письмах гордыми соколами нашей Родины, желали новых побед в борьбе с
фашистами. Хорошие, теплые письма! Не раз и не два согревали они наши сердца, вдохновляя на
подвиги во славу родной Отчизны.
После ожесточенных боев 12 и 13 июля воздух значительно очистился от вражеских самолетов. Во
всяком случае такое впечатление создалось 14 июля, когда произошло всего лишь несколько встреч в
воздухе.
В последующие дни по мере усиления натиска советских войск, воздушное сопротивление врага снова
возросло.
Шли жестокие бои. Тот, кто побывал в те дни у Мценска, до основания сожженного и разрушенного
русского города, видел, какие трудности приходилось преодолевать нашим солдатам. Бетон и железо, земля и камень, бревна и рельсы — все это было фашистами закопано, укреплено, сцементировано. Доты
и дзоты, [114] пулеметные гнезда и бункеры, траншеи и рвы, колючая проволока и мины — все взорвано, разворочено, разбито. Груды поднятой земли, обгорелые бревна, железо. И везде трупы гитлеровцев. Это
— результат работы советской артиллерии, танков, авиации.
Спасая командира...
День 14 июля я никогда не забуду. Он вошел в историю 65-го гвардейского истребительного
авиационного полка яркой, героической страницей.
В тот день мне приказали возглавить шестерку истребителей для сопровождения шести ИЛ-2. Им
предстояло нанести удар по отходившим вражеским войскам в районе Кузьменки — Корнилово, в 16
километрах восточнее Болхова. Под натиском войск Брянского фронта фашисты поспешно оставляли
боевые позиции и выходили на дороги. Пехота, артиллерия, танки перебрасывались на новые рубежи
сопротивления. Надо было помешать им это сделать, нанести максимально ощутимый урон.
— Полет ответственный, — предупредил командир полка. — Нужно обеспечить защиту штурмовиков от
вражеских истребителей, всех сберечь.
И вот мы в воздухе. Подстраиваемся к штурмовикам, которые взлетели чуть раньше. Я с Хитровым
занимаю эшелон выше и впереди ИЛов. Пара А. Попова и П. Королева идет на одной высоте со
штурмовиками. Рядом с ними третья пара истребителей.
Линию фронта прошли на бреющем. Штурмовики продолжали полет на малой высоте, а я со своим
ведомым снова набрал высоту и внимательно следил за воздухом, особенно за облаками, в которых могли
прятаться вражеские истребители.
Перед выходом на цель «ильюшины» выполнили горку и с ходу обрушились на врага. Дорога была
забита фашистскими войсками, и первые бомбы упали в середину колонны. Взметнулись султаны