Мы не мафия, мы хуже

Фалин хотел что-то сказать, но в комнату вошел Ниндзя.

– Поехали, – буркнул он. – Кажется, есть зацепка.

– Наконец-то. – Сунув пистолет с глушителем в сумку, Шустрый поднялся.

– А то уже надоело любоваться красотами вашей области.

– Что за зацепка? – спросил Фалин. – Ваши менты не…

– Ваш технарь прокручивал запись со звонком Ореховой. Он, кстати, был единственный. Потом звонил Ванька, ее родственник по приемному отцу, но там ничего существенного. Так вот. В это время зашел мой брат с одним из наших. Тот услышал голос и заинтересовался. Потом сказал, что вроде узнал его.

– Вроде не в счет, – сказал Шустрый. – Сейчас ошибаться нельзя. Ладно в городе, здесь менты спишут на…

– Проверить все равно нужно, – перебил его Фалин.

– Кто? – спросила подошедшая к двери Ксения.

– Я, – узнала она голос Зои. Щелкнув замком, открыла дверь.

Та вошла и молча, не замечая ее, прошла в комнату.

– Как работа? – закрыв дверь, поинтересовалась Ксения.

– Не спрашивай, – сев на стул, махнула рукой Зоя. – Все чисто, аккуратно. Рабочее место в порядке. Инструменты великолепные. Но, понимаешь, как в тюрьме. Из цеха мы можем выходить только в сопровождении двух охранников. Время перекура ограничено. Но это все понятно, все-таки хрусталь. Но, понимаешь, вниз ведет лестница, и там что-то не так. Там кто-то работает, я в этом уверена, видела, как спускали материал. По-моему, отливаются вазы и кувшины. Но как-то все очень странно. Такое чувство, что ты находишься на тщательно охраняемом секретном объекте. Я видела троих вооруженных парней в черном. И даже лица закрыты масками. Там встретила свою знакомую, мы вместе работали в Гусь-Хрустальном, и, разумеется, спросила ее об этом. Она испугалась и сразу же отошла. А ко мне подошла одна женщина, Алиса, ее муж связан с местными преступниками, и строго потребовала не задавать вопросов. Я не знаю почему, но мне страшно. А тем более постоянно думаю о свекрови, об Андрее и Оленьке. – Она заплакала. – И очень боюсь за них.

Ксюша попыталась успокоить подругу:

– Ты все время думаешь о том, как погиб твой отец. Успокойся. Сейчас Андрей в больнице. Ты вчера звонила и разговаривала с Олей. Она же говорила, что все…

– У нее был очень испуганный голос, – вздохнув, покачала головой Зоя, вытирая слезы. – И маму к телефону не позвали. Оля сказала, что она в огороде. Я боюсь и, самое страшное, не знаю, что делать. Там я не смогу работать. Это не для меня. Конечно, – горько улыбнулась она, – зарплата еженедельная. Я буду получать около пятисот долларов. Как полагается на вредной работе, будут выдаваться молоко и масло. Раз в месяц имеем право закупать на сумму сто двадцать рублей продукты, которые принесут прямо в цех. Вроде бы все хорошо. Но я чувствую себя ужасно.

– Понятно, – кивнула Ксения. – Столько времени тебя пытались заставить. В тебе по-прежнему живет протест. Но вот пройдет несколько дней, и все изменится. И даже эта загадочная лестница и вооруженные люди будут совсем не страшными.

– Нет, – покачала головой Зоя. – Все останется как сейчас. Да, от работы я получила удовольствие. К тому же твердая зарплата. Во мне до сих пор живет желание найти и привлечь к ответственности убийц папы. Ведь он погиб из-за таких мастерских. И я кожей чувствую, что невольно стала соучастницей чего-то страшного. Видела бы ты глаза моей знакомой, когда я спросила ее…

– Зоя вздохнула и покачала головой. – В них был ужас, она сразу ушла. А потом Алиса. Это женщина жестокая и сильная. Она работала в тюрьме медсестрой и кого-то там сильно избила. Но сумела избежать ответственности. То же самое Лола, жена Валерия. Они куда-то ходят тренироваться. Я не знаю, чем именно занимаются – борьбой или боксом, – но дерутся обе очень хорошо. Я раз видела, как Лолка била двух пьяниц. Они пристали к ней у магазина. Сначала все думали, что ее нужно защитить, а потом не знали, как оттащить от мужиков. Она чуть не убила их. – Зоя улыбнулась. – Извини. Я и тебе настроение испортила. Давай пообедаем и съездим к Андрею. Я постараюсь выглядеть веселой и всем довольной. Скажу, что Оленька передает ему привет, мама чувствует себя хорошо.

– Вот это правильно, – согласилась Ксения. – Я же говорю: пройдет какое-то время, и все будет хорошо. И даже если там что-то противозаконное, тебе это ничем не грозит. Ты работаешь на зарегистрированном частном предприятии. Я бы с удовольствием пошла работать тоже, но боюсь на улицу выйти. Я понимаю, что сейчас тебе в тягость… – Она потупилась. – Перестань, – перебила ее Зоя. – Это я должна сказать тебе спасибо. Что бы я сейчас без тебя делала? Ты приехала как раз вовремя.

– Зоя, – неожиданно спросила Ксения, – а почему ты не напишешь обо всем своему родному отцу?

– Он старый. И никогда не умел и не любил пользоваться своими связями. А сейчас время такое: пока ты занимаешь какой-то пост – нужен. О нем даже государство забыло. Я помню, он писал, что ходил куда-то. Знаешь, что ему сказали? – Она горько улыбнулась. – «Ты работал на Союз, вот и предъявляй претензии коммунистам». Я об этом думала, но, – она махнула рукой, – ведь я его, считай, и не знаю. Когда Андрей был в госпитале в Подмосковье, я встретила там и отца. Навещала обоих. Писали мы иногда друг другу. Нет. – Она покачала головой. – Об этом я даже не думаю. Но работать я там не смогу. А что делать, не знаю.

– Да говорю же, – кивнул Харя. – Я слышал этот голос. Тут старикашка один приезжал. У него «Волга» старая. Он, кстати, деда Бугра спрашивал. Вот так он и говорил. Как-то по-деревенски. И голос его.

– К деду Бугра? – удивленно переспросил Ниндзя. – К Топорику? Хреновина это. Бугор – свой парень. А Топорик, Тот же…

– Может, поэтому Атаман и неуловим, – перебил его Фалин, – что дед Топорик информирует обо всем этого колхозника, а тот прячет у себя Атамана с братцем.

– Да ну на хрен, – возразил Валерий. – Откуда Топорик может знать какого-то колхозника?

– А что? – усмехнулся Шустрый. – Колхозники раньше не сидели? Сам говоришь, Топорик в свое время популярной личностью был.

– Во, – кивнул Харя на вошедшего Бугра. – Миха, помнишь, к твоему деду какой-то старикашка приезжал?

– И что? – огрызнулся Бугор. – Мало ли к нему кто приезжает. Я что…

– Видишь ли, в чем дело, – перебил его Фалин. – Похоже, тот старик знает, где Атаман. Он звонил его жене. Когда он был у вас?

– А я помню, что ли? – хмуро ответил Михаил.

– Так мы тогда второй раз покатили по деревням, – обрадованно вспомнил Харя. – Точно, если не верите, вон парней…

– В тот день и звонок был, – сказал Шустрый. – Придется нам с твоим дедом потолковать.

– Деда не троньте, – угрюмо проговорил Бугор. – Он здесь не при делах.

– А кто сказал, что при делах? – усмехнулся Фалин. – Просто узнаем, что за знакомый, и все. А может, ты сам у него спросишь?

– Да он меня пошлет подальше, – вздохнул Бугор. – Скажет – не лезь в мои дела, зелен еще. Так он всегда говорит.

– Положим, сейчас он так не скажет, – бросил Ниндзя. – Поехали. – Он шагнул к двери.

– Мужики, – остановил их Бугор, – не троньте деда. Ему волноваться нельзя, у него мотор…

– Ты сам успокойся, – сказал Фалин, – мы спросим его, и все. Вежливо спросим.

– Поехали, – нетерпеливо сказал Валерий. – Это, похоже, след, и я не хочу его упускать.

Рассердившись, Бугор вышел со всеми.

– Так-так, – усмехнувшись, покачал головой Пряхин. – Значит, ставишь мне условие. Ну что же. – Он усмехнулся. – Баба ты, конечно, что надо. И в теле, и все остальное меня устраивало, но видишь ли, в чем дело, милая, терпеть не могу, когда меня берут за горло. Так несколько раз пыталась сделать моя супруга. Но она моя жена по закону, а ты… – Не договорив, поднялся с табуретки. – Я вот что тебе скажу – меня устраивает в тебе все. Но терпеть не могу условий. Тем более не тебе их ставить. Подумай о том, что я сказал, и поговорим завтра. – Не прощаясь, шагнул к двери.

– Но ты хотя бы с Катькой и Генкой поговори! – сердито бросила Светлана.