Страница 95 из 98
В отличие от доктора, мэтр Димешо, похоже, не очень удивился позднему визиту полицейского.
— Моя жена, месье комиссар, покаялась передо мной за свой слишком длинный язык, и я ждал вашего прихода.
— Почему же — слишком длинный?
— Потому что ей не следует рассказывать посторонним обо всем, что происходит у нас дома.
— Даже ради того, чтобы снять подозрения с невиновного?
— Насколько мне известно, вы сами были далеки от мысли, что убийство мог совершить Музеролль, не так ли?
— Как бы там ни было, вы подтверждаете, что мадам Арсизак звонила доктору около одиннадцати вечера?
— Сначала в одиннадцать, а затем в полпервого ночи или чуть позже, правда, Музеролль уже к этому времени ушел.
— Раньше вы мне этого не говорили.
— А к чему мне было это говорить, если все газеты сообщали о том, что, по словам судебно-медицинского эксперта, смерть наступила около половины первого ночи? Ее последний телефонный звонок лишь подтверждал официальное заключение. Вероятно, ее убили сразу после этого второго звонка.
— В то время как доктор и прокурор находились в гостях у мадемуазель Тане, а трое остальных были здесь, рядом с вами.
— Вовсе нет.
— А? Что, кто-то из троих отсутствовал?
— Все трое.
— Они не пришли играть в бридж в тот вечер?
— Напротив, но, представьте себе, произошла довольно комичная сцена, которая напомнила мне те времена, когда я присматривал за мальчишками в лицее. Сразу после того, как Музеролль ушел, мы возобновили игру, которая без доктора оказалась не столь увлекательна. Кое-как дотянув до конца партию, скучающие Сонзай и Катенуа сцепились вдруг из-за того, кому из них больше удалось сохранить свою спортивную форму. Дружеская перебранка не оставила безучастным и Лоби, и теперь все трое пытались убедить друг друга в своей молодецкой удали. В итоге все закончилось заключением пари, и, учитывая, что в этот поздний час улицы Периге практически безлюдны, они решили немедленно устроить состязание.
— И что же это было за состязание?
— Кто быстрее добежит до Бурлачного пути, то есть до того места, где кончается улица Кампньяк, однако у каждого должен быть свой маршрут. Сонзай, который считал себя более сильным, выбрал довольно сложный путь: проспект Торни, проспект Монтеня, площадь Франшвилль, бульвар Везон и улица Кампньяк. У Лоби маршрут был не таким длинным: улица Плантье, где мы с вами сейчас находимся, площадь Клотр, улица Фарж, площадь Франшвилль, бульвар Везон и улица Кампньяк. Ну и последний, Катенуа, решил бежать по улице Нотр-Дам, улице Ламмари, площади Кодерк, улице Тайфера, бульвару Везон, чтобы, как и остальные, финишировать на улице Кампньяк.
— Несколько странная затея, принимая во внимание зрелый возраст мужчин и их положение в обществе… Вы не находите?
— Разумеется, но у меня они обретали свою молодость. Впрочем, они выбрали местом финиша пересечение Бурлачного пути и улицы Кампньяк только потому, что именно там они встречались в свои лицейские годы и именно оттуда они начинали свой забег на длинную дистанцию в будущее.
— И как бы случайно все трое пробегали по бульвару Везон практически в одно и то же время, то есть тоща, когда произошло убийство.
С плохо скрываемым притворством нотариус изобразил на лице удивление:
— А ведь верно! Я даже и не подумал об этом…
Гремилли ответил ему в том же тоне:
— Я в этом и не сомневался. И каким же образом, мэтр, вы рассчитываете убедить меня в том, что эти гонки не являются хорошо разыгранным вами фарсом?
— Вы мне не верите, месье, но свидетели мои — ваши друзья, то есть, я хочу сказать, полиция.
— Вот как?
— Дело в том, что с каждым из соперников, жаждущих победы, случилось досадное приключение. Сонзай, не остановившийся на проспекте Монтеня по требованию двух полицейских на мотоциклах, принявших его за скрывающегося от погони, был ими, в конце концов, задержан и вынужден был предъявить им свои документы. Со злости он сказал им пару ласковых, за что и оказался в участке. Лоби, к которому прицепилась какая-то молодежь и от которой ему пришлось отбиваться, также побывал в участке. А что до Катенуа, то он, споткнувшись, растянулся прямо у ног компании шедших в ночную рабочих парней, которые помогли ему подняться и проводили его в еще работающее бистро и угостили стаканчиком. Думаю, вам не составит труда найти в комиссариате протоколы, кроме, конечно, случая с Катенуа, но, обратившись к хозяину кафе…
Наступило молчание. Оба выжидающе смотрели друг на друга. Гремилли понимал, что потерпел очередное поражение и что мадам Димешо так же ловко, как и остальные, провела его. Ему следовало бы прислушаться к мнению Бесси. Она просто прикинулась дурочкой, а в итоге он сам оказался в дурацком положении…
Полицейский встал.
— Хочу сделать, мэтр, маленькое признание: по-моему, никому и никогда не удастся найти убийцу мадам Арсизак.
— Поверьте, мне больно это слышать.
Лгать с большей наглостью вряд ли кому было под силу.
Солнечные лучи переполняли строгий кабинет следователя Бесси, где все выглядело празднично, включая бюст, олицетворяющий Республику, который потеплевшим взором разглядывал стоящего с унылым видом комиссара Гремилли.
— Вы действительно решили отступиться, месье комиссар?
— Да, я отказываюсь от дальнейшего расследования, месье следователь, и использую этот последний день на составление отчета. Завтра утром я возвращаюсь в Бордо.
— Ваше решение меня удивляет.
— Любой бы на моем месте поступил точно так же. Меня направили в Перигё за тем, чтобы я нашел убийцу замечательной женщины, чью смерть оплакивает весь город. Мне удается установить, что этот спустившийся на землю ангел представляет собою на самом деле самую настоящую стерву. Рядом с ней муж, с которым она, если сказать мягко, не ладит, и несколько месье, которые, не исключено, были ее любовниками и каждый из которых вполне мог испытывать желание разделаться с ней. К тому же, любое мое вмешательство рискует вызвать нежелательный скандал, которого все боятся, включая обитателей дворца правосудия, не правда ли, месье следователь? Я знал, что мне не будут мешать проводить расследование…
— Так вы должны еще радоваться!
— … Но я также знал, что никто палец о палец не ударит, чтобы оказать мне содействие в этом нелегком деле.
— Вы преувеличиваете, месье комиссар!
— Вы искренне так считаете, месье следователь? Все эти месье принадлежат к мощному политическому клану, и бесчестие одного из них моментально отражается на всех и дает лишний козырь в руки их противников, которые не преминут им пойти в первый же день предвыборной кампании.
— Даже если вы правы и перспектива действительно столь безрадостна, все равно ничто не мешает нам выполнять свой служебный долг.
— Конечно, месье следователь, но вы же сами прекрасно понимаете, что никто не сможет выполнить свой долг в подобных условиях.
— Потому что?
— Потому что виновный никогда не будет обнаружен. Доказательств никаких, зато у каждого из подозреваемых есть свое алиби, которое невозможно поставить под сомнение без того, чтобы не бросить тень на честь и достоинство какой-нибудь важной особы города. Муж? Дудки! В момент убийства он только вставал из-за стола в пятидесяти восьми километрах отсюда. Доктор? Жертва пыталась связаться с ним по телефону сразу после того, как он от нее ушел. Преподаватель? Аптекарь? Адвокат? Они скакали на перегонки вокруг дома убитой, о чем свидетельствуют протоколы полиции. Все их алиби неопровержимы и настолько перепутаны между собой, что, атаковав одного, обязательно заденешь остальных. Наконец, главное действующее лицо и странная личность одновременно — человек, который, вероятно, и организовал весь этот спектакль, как он организовывал когда-то приключенческие встречи веселой банды, за которой он присматривал в лицее. И вот игра, начатая двадцать пять лет назад, достигла своей кульминационной точки…