Солдаты

существующим, которые были и без того непосильными, прибавились военные.

Платить было нечем. Пришлось часть земли продать Патрану. Но вырученных

денег оказалось недостаточно, чтобы рассчитаться с правительством. Тому же

Патрану Бокулей продал единственного вола. Сам остался с одной овцой, но и

последней лишился. Это случилось совсем недавно, перед самым приходом

русских. Во двор Бокулея забежали румынские офицеры. Заметив в хлевушке

овцу, они потребовали ее себе. Жена Александру заголосила на все село:

-- Не дам! Не да-а-ам!..

Ее оттолкнули. Однако один из офицеров, в котором Бокулей сразу же

узнал молодого боярина Штенбeрга, успокоил женщину:

-- Мы вернем вам овцу. Вот расписка.

Обрадованный Александру сунул бумажку в карман не глядя, поблагодарил:

-- Спасибо, домнуле* офицер! -- и, повернувшись ко все еще

всхлипывающей жене, добавил: -- Не плачь, Марица. Этот же господин -- сын

нашего покойного боярина, он -- румын. Разве будет обижать крестьянина?

* Домнуле -- господин (рум.).

На другой день Александру достал бумажку, развернул ее. В ней небрежной

рукой было написано: "Старый осел". Александру схватился за грудь и, глотая

воздух, упал на землю. Потом с трудом приподнялся. Руки его судорожно

впились в кучерявые волосы. Бокулей нещадно трепал себя, бился о стенку лбом

и плакал.

-- Старый осел! Старый осел!.. -- кричал он, задыхаясь от гнева и

обиды.

Вслед за румынами во двор забежали отступавшие немцы. Эти остались

ночевать. В эту ночь и случилось страшное в семье Бокулеев...

...Александру взглянул на дочь, потом на жену, сказал им тихо:

-- Оставьте нас с Георге одних.

Мать и дочь быстро вышли.

Александру прикрыл за ними дверь, вернулся на свое место, присел рядом

с Георге. Он решил было рассказать сыну о том, что случилось с Маргаритой,

но в последнюю минуту раздумал -- не хотелось омрачать первый день встречи.

И поспешил сообщить сыну о другом, что, видно, также очень волновало

старика. Он еще раз покосился на дверь, на сына и, убедившись, что их никто

не слышит, сказал:

-- В селе появился Николае Мукершану. Помнишь его?

Александру, как это часто случается со старыми людьми, забыл о том, что

сын никак не мог помнить Мукершану, потому что того арестовали, когда Георге

было не более пяти лет.

Однако Георге наморщил лоб, припоминая что-то. Имя Мукершану ему

показалось знакомым. В конце концов он вспомнил, что действительно слышал об

этом человеке. Это был их односельчанин, служивший когда-то батраком у

Патрану. Потом он ушел в город, работал на каком-то заводе. Вернулся в село

и организовал подпольную коммунистическую группу. Но здесь был схвачен

полицией. Несмотря на страшные пытки, никого из товарищей не выдал и был

пожизненно заключен в тюрьму. Но в селе еще долгие годы говорили о нем, и

маленький Георге слышал эти рассказы.

-- У кого он живет? -- добрые коричневые глаза Георге загорелись.

-- У Суина Корнеску. Но ты не ходи туда. И вообще -- это не наше дело.

-- Теперь нам бояться нечего, отец.

Но Бокулей-старший сердито нахмурился.

-- Не ходи.

"Нет, отец, я обязательно пойду к нему!" -- подумал Георге и,

счастливый, обнял худую, наполовину заросшую черными волосами шею отца.

3

Между тем разведчики занимались во дворе своими солдатскими делами.

Одни рыли щели для укрытий от бомбежки, другие чистили автоматы, делясь

впечатлениями от "заграницы". Пинчук и Кузьмич приводили в порядок хозяйство

роты, старшина проверял запасы продуктов, составлял строевую записку.

Кузьмич смазывал бричку, чистил лошадей... Михаил Лачуга устраивался в саду

со своим котлом. Недалеко от него под высокой и сучкастой черешней сидели

Шахаев и Никита Пилюгин. Они негромко разговаривали.

Шахаев заметил, что плечи Пилюгина были как-то неестественно широки и

весь он -- толстый и неуклюжий.

-- Что у тебя под гимнастеркой, Никита? -- спросил парторг.

Никита тяжело сопел и молчал.

-- Ну-ка, покажи. Все равно ребята увидят.

-- А я и не скрываю. Не украл, а купил за свои деньги. Вот, смотрите!

-- Пилюгин поспешно расстегнул гимнастерку, и Шахаев увидел под ней

смоляно-черный с блестящими лацканами аристократический смокинг.

Оказалось, что Никита действительно купил его по дороге, в городе

Хырлэу.

-- На кой черт он тебе сдался? -- спросил старший сержант, еле

сдерживая себя, чтобы не расхохотаться.

-- Отцу пошлю, -- угрюмо пробасил Никита. -- Вещь-то заграничная...

Улыбка исчезла с лица Шахаева. Что-то больно кольнуло в сердце.

-- Заграничная, значит? Эх, Никита!.. -- парторг обвел взглядом весь

убогий двор Бокулеев, показал на лоскутья, висевшие на веревке, протянутой

от угла дома к крыше хлевушка, проговорил с горечью: -- Вот она, заграница!

Смотри на нее, Никита, и любуйся! -- И Шахаев ушел от Пилюгина.

Тот медленно, словно нехотя, застегнул гимнастерку, лег на землю и

долго смотрел сквозь ветви черешни на синее прозрачное небо, испытывая

незнакомую тяжесть в груди.

-- Товарищ старший сержант! -- глухо позвал он, но Шахаев уже скрылся

за домом.

Никита встал, подошел к повару Михаилу Лачуге и вдруг предложил:

-- Давай... помогу!..

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1

Неожиданный выход советских войск на реку Прут и затем их стремительное

продвижение в глубь Румынии повергли полковника Раковичану в смятение.

Первое, что он сделал, -- это побыстрее убрался из корпуса Рупеску. Ему

срочно потребовалось побывать в ставке. Вернулся Раковичану через неделю и

как ни в чем не бывало явился в землянку Рупеску.

-- Добрый день, генерал! Ну, что я вам говорил? Маршал Антонеску и

король в восторге от действий вашего корпуса, генерал. Мама Елена восхищена

храбрыми румынскими воинами. Теперь ждите высоких наград. Русские получили

достойный отпор. Как я и предполагал, доты сделали свое дело: русским не

преодолеть их!.. О, вы что-то не в духе, генерал! -- Раковичану заметил

хмурое лицо Рупеску. -- И это в то время, когда вы одержали блестящую победу

над русскими? Не понимаю...

-- Военным людям не следует быть столь экзальтированными, полковник. Вы

всегда спешите, мой дорогой. Нате-ка вот, полюбуйтесь! -- и он швырнул на

стол газету. -- Прочтите, прочтите! Это, пожалуй, пострашнее русских

полков... -- генерал ткнул коротким пальцем в отчеркнутое красным карандашом

место в газете. -- Вот это... извольте!

Раковичану, предчувствуя неприятность, быстро пробежал глазами по

заголовку: "Заявление Советского Правительства".

-- Что за чертовщина? Кто издает эту газету, генерал? Где вы ее взяли?

-- Кто издает -- не знаю. Солдаты в окопах подобрали. Впрочем, нетрудно

догадаться и об издателе. Коммунисты, конечно. Они всюду, полковник. И мы

сделаем непростительную ошибку, если решим, что наши железногвардейцы*

окончательно разделались с ними. Капрал из роты Штенберга говорил их устами.

Уж кому-кому, а вам-то полагалось бы обо всем этом знать. И даже раньше

меня! Однако прочтите. Любопытный документ!

* Железногвардейцами в Румынии называли вооруженные фашистские отряды,

с помощью которых Антонеску пришел к власти.

Раковичану так и впился глазами в указанное генералом место газетного