Солдаты

Пинчук быстро убрал фотографию, кинул на Ванина сердитый взгляд и

отошел прочь, оставив Сенькин вопрос без ответа. Ванин недоуменно смотрел

ему вслед. Не могла понять отчаянная его головушка, что своим появлением он

смутил немолодого солдата. С того времени, вплоть вот до этого часа, Пинчук

ни с кем не разговаривал. А теперь назвал еще какую-то вторую свою болезнь.

-- Что с вами, товарищ гвардии старшина? -- спросил Сенька по всем

законам воинской вежливости; когда ему надо было что-нибудь выспросить у

Пинчука, он строго придерживался правил армейской субординации, отлично

понимая, что Петра можно взять не иначе, как почтительностью.

Но и такое обращение сегодня но помогло. Пинчук молчал.

Далекий и величавый Днепр манил, притягивая к себе, и поиска неудержимо

рвались к нему. Злой, стремительной ночной атакой пехотинцев вместе с

танкистами и артиллеристами немцы были сбиты с высот западнее Мерефы, и

дивизия двинулась на юго-запад, и сторону Краснограда. Немцы отступали столь

поспешно, что бросали свою технику и вооружение на поле, в населенных

пунктах и по всем дорогам. Неоглядная степная ширь была завалена вражеской

боевой техникой. Немало было брошено гитлеровцами и автомашин. Наши шоферы

без особых трудов осваивали немецкие автомобили. Глядишь -- подойдет боец,

откроет капот, что-то подвернет в моторе, где-то постучит ключом, продует

какую-то трубку, оботрет ветошью руки, в кабину -- и пошел. Газует вовсю!

Не смог удержаться от искушения и Сенька Ванин. К удивлению

разведчиков, он проявил себя незаурядным автомобилистом. Среди брошенных

машин он подобрал для своей роты грузовик "оппель-блитц", где-то с помощью

Пинчука раздобыл канистру с бензином и, лихо подкатив к Марченко, стал

докладывать ему, что это самая лучшая марка немецких грузовиков. Лейтенант

похвалил Ванина.

Сенька ликовал:

-- Садись, Акимка! Прокачу, как на масленицу. Только ты, на всякий

случай, завещание пиши...

Быстро погрузили ротное имущество. Разведчики устроились в кузове,

конечно, без старшины, повозочного и повара -- те хлопотали у своих подвод.

Пинчук выдал солдатам на дорогу несколько буханок хлеба, консервов и

арбузов.

-- Добри кавуны! -- сказал он. -- Кушайте на здоровье.

Вскоре Забаров получил маршрут, сел в кабину рядом с Ваниным, и машина

тронулась. Марченко выехал еще раньше с группой офицеров штаба дивизии.

Разведчики, сидевшие в кузове, гаркнули:

Ой ты, Галю,

Галю молодая.

Пидманулы Галю,

Забрали з собой.

-- Ожили, черти! -- с гордостью проговорил Сенька.

Он выехал на хорошую дорогу, обгоняя бесконечную и ненавистную для всех

фронтовых шоферов вереницу повозок.

-- И откуда их столько берется? -- сердился Ванин на безмятежных

усачей-повозочных, размахивающих кнутами. -- Обозу в каждом полку на целую

армию хватило б, все дороги забиты... Танкистам только мешают, путаются под

ногами... Эй ты, дядя, чего рот разинул! -- прикрикнул Сенька на

зазевавшегося ездового.-- О бабке своей размечтался!

-- Губы утри!.. Молоко на них, -- огрызнулся повозочный.

Ванину наконец удалось обогнать все обозы, и он вольготно вздохнул.

Задохнувшиеся было в пыли разведчики теперь снова запели. С ревом, с шумом,

с ветерком "оппель-блитц" влетел в какое-то крупное село. На повороте, у

регулировочного пункта, Сенька резко затормозил.

-- Эй, хорошая! На Красноград эта дорога? -- высунулся Ванин, улыбаясь

синеглазой и светловолосой девушке-регулировщице.

-- Эта, эта! -- ответила она звонким и чистым голосом.

Побледнев, Аким метнулся к борту кузова.

-- Наташа! -- крикнул он, перегибаясь через борт.

-- Аким!..

-- Сенька, остановись! -- закричал Аким.

Но Ванин не слышал его и гнал машину дальше. Аким беспомощно смотрел на

бежавшую Наташу. Наконец он догадался и яростно забарабанил по крыше кабины.

Сенька нажал на тормоза. Аким выскочил из кузова и помчался назад к

регулировочному пункту. Наташа бежала навстречу. Светлые волосы ее

растрепались, а лицо было алее флажков, которые пылали в ее руках.

-- Родной мой!..

Она прижалась к его груди и долго не могла отдышаться.

-- Наташа!

-- Ну вот!.. Ну вот!.. -- твердила она. Обхватив тонкую шею друга,

Наташа целовала его, не стыдясь проходивших и проезжавших мимо бойцов. --

Милый ты мой!..

А он, высокий и неловкий, неуклюже обнимал ее, твердя что-то совсем

бессмысленное.

Из одного дома выскочила чернокудрая и черноглазая девушка в

застиранной белой гимнастерке, смешливо взвизгнула:

-- Наташка, кто это? Ой!..

Наташа продолжала обнимать и целовать вконец растерявшегося Акима.

-- Тонечка, миленькая!.. Постой за меня. Я скоро вернусь! -- она

оторвалась от Акима и передала флажки подруге.

-- Хорошо, Наташа. Постою уж!.. А ты не спеши, -- и, посмотрев еще раз

на неуклюжую фигуру Акима, черноглазая пошла к регулировочному пункту.

Аким молча смотрел на Наташу, не выпуская ее рук.

-- Ну?.. -- наконец пробормотал он.

-- Ну вот! -- она большими сияющими глазами смотрела в его худое лицо и

тоже не знала, что говорить.

Молча подошли к дому, присели на бревне. И все смотрели и смотрели друг

на друга. Она смеялась и плакала одновременно, держа в своей руке его

горячую руку.

-- Как же это все?.. Наташа!..-- спросил наконец Аким.

-- Видишь, как... -- ее улыбающиеся, сияющие безмерным счастьем глаза

наполнились слезами. Часто мигая длинными темными ресницами и улыбаясь, она

пояснила: -- Я была в партизанском отряде медицинской сестрой. Пригодились

мне те курсы, помнишь?.. Ну вот. Потом часть отряда перебросили через линию

фронта. И меня в том числе. Нас отправили в армию. Я стала регулировщицей.

Вот и все...

-- Но почему же ты не написала мне?..

-- Как я могла писать тебе оттуда? А здесь... ты ведь не оставил мне

своего адреса.

-- Верно, Наташа. Как это я не догадался.

Наташа не отрывала своего взгляда от Акима. Она почувствовала

необычайный прилив любви к этому сдержанному и с виду очень неказистому

человеку. Ей казалось, что только она одна по-настоящему понимала Акима, и

ей хотелось, чтобы и другие понимали его так же хорошо и так же любили, как

любит она.

К ним на машине подъехали разведчики. Сенька с великим любопытством

высунулся из кабины, а Забаров подошел к Акиму и Наташе. Из кузова смотрели

на Наташу десятки озорных, завидущих глаз.

-- Знакомьтесь, товарищ лейтенант. Встретил вот... Моя... -- Аким густо

покраснел. Но ему пришла на помощь Наташа.

-- Наташа, -- сказала она просто.

-- Федор, -- назвался Забаров. -- Земляки, что ли, с нашим Акимом?

-- Да, земляки. И большие друзья! -- ответила она так же просто, смело

и естественно.

-- Сестрой была в партизанском отряде, -- ни с того ни с сего, как

показалось девушке, сказал Аким. Она подняла на него свои большие

темно-синие глаза.

-- Вот уже и рассказал все...

-- Добро. Пойдемте к нам? У нас нет санинструк тора, -- предложил

Забаров.

Наташа смутилась.

-- Меня, наверное, не отпустят...

-- А мы сделаем так, чтобы вас отпустили.

Наташа посмотрела на Акима, и ей показалось, что он немного растерялся.

Наташа насторожилась, улыбка сошла с ее лица.

-- Я еще подумаю, товарищ лейтенант, -- сказала она, потупившись.

-- Что ж, подумайте. А ты, Аким, оставайся. К утру догонишь на

попутных. Тут недалеко, -- и, быстро распрощавшись с Наташей и Акимом,