Солдаты

Горы редели.

В районе реки Мурешул, куда с трудом пробилась дивизия, их уже было

меньше, и сами они походили на большие возвышенности, покрытые лесом и

виноградниками. После занятия селения Тыргу-Муреш и города Регин дивизия

получила приказ переправиться через эту реку, захватить плацдарм и затем

двигаться дальше, снова в горы, которые далеко проступали перед беспокойными

взорами наших солдат.

Лейтенанту Забарову было приказано в следующую ночь пробраться на

противоположный берег реки, выяснить систему вражеской обороны и, проникнув

в ближайшее село, узнать по возможности, как велика численность неприятеля.

Задача была сложная. Забаров решил действовать силами почти всех

разведчиков. Саперы с вечера приготовили несколько маленьких плотов, спрятав

их на левом берегу. Плоты, однако, были закреплены недостаточно прочно, и их

унесло вниз по течению. Саперы и разведчики обнаружили это, когда вышли к

реке, чтобы начать переправу.

-- Придется отложить до следующей ночи, - сказал командир саперов.

-- Что отложить? -- как бы не поняв, переспросил Забаров. Его огромная

фигура неясно возвышалась в сумраке ночи. Дождевые капли громко стучали о

маскировочный халат.

-- Переправу, -- пояснил сапер.

-- Вон оно что! -- Федор тяжело, с шумным свистом вздохнул.

Разведчики, наблюдая за ним, ждали, что будет дальше. Они не знали

точно, как станет действовать их командир, но в том, что переправа не будет

отложена, были уверены: разведчики не помнили случая, чтобы лейтенант

оставил не выполненной до конца поставленную перед ним задачу. Некоторое

время он стоял неподвижно, как изваяние, на берегу реки. Шахаев следил за

ним.

-- Можете идти, -- глухо проговорил Федор, обращаясь к саперам.

-- Мы останемся. Поможем вам чем-нибудь...

-- Вы уже "помогли"... Идите!

Когда саперы ушли, он помолчал, потом повернулся к разведчикам, обнял

суровым взглядом их темные, мокрые фигуры, вымолвил то, что уже давно было

решено им самим, но в последние минуты обдумывалось лишь в деталях:

-- Так, значит, вплавь. Снять маскхалаты. Голубевой остаться здесь и

ждать нашего возвращения. Остаться и тем, кто не умеет плавать. Есть такие?

Таких не оказалось.

-- Добро! Да, совсем было забыл. Наташа, тебе надо бы сбегать к

старшине. Пусть он доставит сюда спирт и сухое обмундиромание.

-- Не надо к нему ходить, товарищ лейтенант. Пинчук знает об этом и

через час будет тут.

Забаров посмотрел молча на темную квадратную фигуру парторга, на

смоченные дождем его белые прямые волосы и стал быстро стаскивать с себя

маскхалат. Все начали делать то же самое. Раздеваясь, Семен -- он прибыл

недавно из госпиталя одновременно с Пилюгиным -- не преминул уколоть Никиту:

-- Наташа, ты гляди тут в оба. Особенно за Никитиными штанами

присматривай. Не ровен час, убегут еще...

-- Баламут ты, Ванин, больше никто! -- возмутился за себя и за Наташу

Пилюгин. Прыгая на одной ноге, он никак не мог снять штанину маскхалата.

Потом снял все-таки и долго смотрел на Ванина. Семен не видел его взгляда,

но догадывался, что взгляд этот тяжелый и сердитый.

-- Что ты на меня уставился, Никита? Уж не кажется ли тебе, что ты --

Юпитер и от взмаха твоих ресниц содрогнется Олимп, то есть я?..

Про Юпитер и Олимп Семен вычитал в книге, подаренной ему капитаном из

армейской газеты. У Ванина была удивительно цепкая память. Читал он не очень

много, но прочитанное запоминал крепко и навсегда, и главное, умел искусно

применить в жизни.

Никита, конечно, не слышал ни про Юпитера, ни про Олимп. Но само это

мифологическоe сравнение показалось ему обидным. Он проворчал:

-- Сам ты и есть форменный Юпитер...

Первыми в воду вошли Забаров и Шахаев. Ледяная, она обожгла

разведчиков, как кипятком. Некоторое время шли по дну, скользкому,

устланному ракушками, которые неприятно лопались под ногами. Комсорг

Камушкин, самый низкорослый среди разведчиков, уже плыл. Быстрое течение

относило его в сторону, но он напрягал всe силы, чтобы не оторваться от

остальных. Вскоре вынуждены были плыть уже все. Забаров давал направление.

Среди шума дождя не слышно всплесков воды, и это было только на руку

солдатам. Даже вражеские ракеты -- извечные и опаснейшие враги разведчиков

-- на этот раз были на пользу бойцам: забаровцы ориентировались по ним.

Ракеты часто взмывали вверх, но их свет не мог пробиться к плывущим сквозь

частую сетку дождя, угасал, едва вспыхнув в сыром воздухе.

На середине реки течение было еще более быстрым. Разведчикам

приходилось делать большие усилия, чтобы держаться нужного направления.

Ребята коченели, но напряжением воли заставляли себя забыть о холоде. Самое

неприятное творилось с Шахаевым: парторг чувствовал, как железные обручи

судороги сжимали его ноги и они отказывались подчиняться. Вот когда

малокровие подкараулило старшего сержанта!

"Неужели конец?" -- подумал он, чувствуя, как ставшие вдруг тяжелыми и

твердыми, словно сырые поленья, ноги тащат его на дно. "Рано, брат, нельзя",

-- прошептал он сквозь стиснутые зубы. И та же сила, что помогла ему, тяжело

раненному, там, на Днепре, продержаться до конца, теперь удерживала его на

поверхности воды. Шахаeв плыл, глубоко погрузившись в воду. Над рекою

серебрилась одна лишь его седая голова. Но вскоре отказала правая рука -- ее

тоже скрутило судорогой. Чтобы не утонуть, Шахаев энергичнее стал грести

левой, но и эта рука быстро уставала. "Ну, вот теперь, кажется,

действительно конец", -- подумал парторг с холодным спокойствием, напряженно

глядя то на небо, то на невидимый почти берег.

По его лицу хлестали и хлестали струи дождя.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

Петр Тарасович Пинчук, Кузьмич и Лачуга, которые ведали хозяйством

разведчиков, в дни марша редко видели их: те шли всегда далеко впереди

дивизии. Иногда появлялся какой-нибудь раненый боец, отдыхал денек-другой и

снова уходил к Забарову.

Однажды пришел с перевязанной головой самый молоденький разведчик. Его

царапнула в горах снайперская пуля мадьярского гонведа. Разведчик подал

старшине бумажку, на которой рукой комсорга Камушкина было написано:

"Товарищ старшина!

Убедительно прошу взять с собой этого хлопца. Он отличный разведчик.

Вчера, недалеко от Мурешула, мы его приняли в комсомол, -- Ванин и я дали

ему рекомендации. Геройский подвиг совершил парень: захватил в плен

немецкого полковника. В медсанбат он идти не хочет, боится -- отправят в

тыл. А парню, сами знаете, хочется встретить день победы тут, на фронте. Мне

тоже жаль отпускать Голубкова. Комсомольцев у меня не очень много осталось.

Так что пусть он лечится у вас. Медикаментами Наташа его снабдила. Вы только

найдите ему местечко в Кузьмичовой повозке. Кузьмича я тоже об этом прошу.

Пожалуйста, товарищ старшина!

С приветом -- ваш В. Камушкин".

Пинчук хотел было позвать ездового, но вспомнил, что Кузьмич отпросился

у него сходить к начальнику политотдела, потому что у него, Кузьмича, "есть

к товарищу полковнику большая просьба". Однако вскоре сибиряк возвратился, и

старшина отдал ему соответствующее распоряжение.

"Тыловики" заботливо приняли молодого разведчика. Дальше он ехал в

повозке Кузьмича, утоляя любопытство старика бесконечными рассказами о

последних поисках в горах. Рассказывал о комсорге Камушкине, какой он смелый