Солдаты

рабочий. -- Купаться в ней, в шахте-то? Уж больно вода черна; ты бы сам

попробовал.

-- Воду можно выкачать.

-- Пусть хозяин сам качает. Сумел залить -- пусть и откачивает. А мы с

голоду не хотим умирать... Да что ты к нам прицепился?.. Откуда ты

объявился? Пошли, чего его слушать!..

-- Я сказал откуда. А ты зря, старик, торопишься. Батраками, что ль, к

помещику? Не советую -- плохой это хлеб. Возвращайтесь-ка к себе на шахту и

принимайтесь за дело. Так-то оно будет лучше.

-- Хозяину капиталы скоплять? Нет уж, хватит.

-- Не хозяину, а себе, -- спокойно возразил Мукершану и быстро сообщил:

-- Ваши будут шахты, поняли?

Рабочие недоуменно зашумели:

-- Как бы нe так!

-- Вырвешь у них -- руки пооборвут.

-- Не пооборвут. Коротки теперь у них руки. -- Мукершану приблизился к

пожилому рабочему, доверительно заговорил: -- Что ты косишься на меня? Где

это ты видел, чтобы рабочий обманывал рабочего? Вот возьми, почитай! -- и

Николае показал шахтеру документ, в котором указывалось, что он, Мукершану,

рабочий с завода Решицы, является членом Румынской коммунистической партии.

-- Ну, что ты скажешь на это, старина?

-- Простите за грубые слова, товарищ, -- голос старого рабочего стал

мягче, взгляд потеплел. -- Откуда мы знали?.. Что же, однако, нам делать? С

голоду пропадаем. Детишки пухнут.

-- Вижу и понимаю. Но покинуть шахты и уйти в деревни -- не выход из

положения. Стране нужен уголь. Коммунистическая партия не даст помереть

вашим детишкам.

-- Значит, вы советуете нам вернуться?

-- Да, советую.

-- Ну что ж. Мы вернемся. Только знаешь, товарищ, недолго мы протянем,

если так продолжаться будет...

-- Знаю, -- тихо проговорил Мукершану. .

-- Ну что ж, пошли... До свидания, товарищ! -- старый шахтер протянул

было руку Мукершану, но тот сказал:

-- Я с вами пойду, погляжу, как там у вас...

-- Милости просим.

Шахтеры медленно повернули обратно.

4

Дивизия генерала Сизова с каждым днем пробивалась вперед и вперед,

поднимаясь все выше и выше в горы. Дорог тут мало, да и те, что вились по

ущелью, были заминированы немцами. Все мосты через многочисленные горные

речушки взорваны, на их восстановление у командования дивизии не было

времени. Оно имело задачу -- как можно быстрее преодолеть Трансильванские

Альпы, вывести соединение на равнину и двинуться полным ходом к венгерской

границе, которую уже пересекли, совершив большой обходный рейд, кавалеристы

генерала Плиева.

Радио приносило радостные вести, советские войска наступали всюду.

Правда, на западе что-то не особенно спорилось у союзников, но о них как-то

не думалось в те дни.

Полк Тюлина шел впереди. Используя метод, предложенный на слете

сержантом Громовым, пехотинцы поднимались вверх, связавшись друг с другом

веревками, как настоящие альпинисты. Веревки эти и прочные широкие ремни с

модными крючками нашлись в повозках старшины Фетисова, предусмотрительно

собравшего их при разгроме горного батальона противника.

Сам Тюлин и еще несколько бойцов-разведчиков поднялись за облака.

-- Прекрасный командир! -- вырвалось у генерала Сизова, смотревшего

вверх. -- Погляди, как организовал дело!

При встречах с Тюлиным Сизов уже ни разу не напоминал ему о прошлом, о

тех далеких днях, когда генералу приходилось частенько журить этого офицера.

-- Молодец! -- искренне подтвердил Демин, которого всегда радовал рост

людей. -- Со временем из него получится толковый командир дивизии.

-- Безусловно.

-- И что еще важно -- он стал больше заниматься политработой в полку,

чего раньше с ним не было. Сейчас нередко сам беседует с замполитами,

парторгами и комсоргами. Советует им, что надо делать, учит.

Среди камней, земляных глыб и кустарников перемещались серые цепочки

бойцов, медленно, но неуклонно набирающих высоту. А по единственной

тропинке, за ночь немного расширенной саперами, поднимались обозы. Откуда-то

сверху катилось, точь-в-точь как при форсировании Молдовы в первые дни

наступления:

-- Раз, два -- взяли!

-- Давай, давай!

Было странно, удивительно и отрадно слышать это чисто русское "давай,

давай" в чужих, непроходимых дебрях.

За советскими солдатами поднимались румынские, хотя генерал Рупеску

считал дальнейшее продвижение в горах безумием и предлагал Сизову двигаться

в обход.

-- Тут ни един тшорт не проходиль, -- пытался говорить он по-русски,

нажимая на колоритное слово "тшорт".

-- Вот и хорошо. Обрушимся на врага неожиданно, -- отвечал на это

Сизов. -- К тому же нам, советским людям, не привыкать двигаться

непроторенными путями. Вы, господин генерал, беспокоитесь совершенно

напрасно. Вашим солдатам будет легче: они пойдут вслед за советскими...

Рупеску промолчал. Но, отойдя от Сизова, тихо прошептал, багровея:

-- "Вслед за советскими". Это-то меня больше всего и беспокоит...

Румынские солдаты старались не отставать от наших бойцов. Неподалеку от

Сизова и Демина стоял высокий румынский офицер и следил, как поднимался в

гору его извод, изредка покрикивая на подчиненных:

-- Давай, давай! -- и радостно улыбался, утирая потный лоб пилоткой, на

которой виднелась красная пятиконечная звездочка. -- Давай!.. Карашо!

Это был Лодяну. По распоряжению Рупеску его отстранили было от

командования взводом, но солдаты заявили, что с другим командиром они не

будут воевать. Корпусному генералу пришлось отменить свой приказ.

-- Вот он, офицер новой румынской армии! -- сказал генералу Сизову

начальник политотдела. -- Посмотрите, как воодушевлен, как горят его глаза!

Никаким Рупеску не свернуть этого с избранного им пути!

Внимание начальников отвлекли Пинчук и Кузьмич, поднимавшиеся сейчас со

своей повозкой вслед за полковыми обозами.

-- А где же сноп, который подарили вам румынские крестьяне в

Гарманешти? -- вспомнил Демин, заметив, что на возу нет снопа пшеницы.

Отстав немного от обоза, Петр Тарасович объяснил:

-- Обмолотили мы его, товарищ полковник.

-- А куда зерно дели? Лошадям, поди, стравил?

-- Ни. Отослал в свой колгосп, щоб посеяли на нашей земле.

-- Это для чего же? -- удивился Демин.

-- Як бы семена дружбы... Не век же нам с румынами в ссоре жить, --

прибавил старшина, вспомнив слова Шахаева, сказанные в беседе с Акимом.

Подумав, обобщил: -- Воны -- соседи нам. А с соседями трэба жить дружно. Хай

будуть нашими друзьями!

Демин и генерал улыбнулись.

-- Верно, товарищ Пинчук. Румынский народ должен быть и станет нашим

надежным другом. Семена этой дружбы сеете вы, советские солдаты, потому что

несете освобождение всем народам. Этого ни один народ не забудет. У народа

хорошая память.

-- А як же? Забыть того нельзя!.. Я вот так разумию. -- Пинчуку

хотелось изложить и свой взгляд на положение вещей, но он увидел, что

Кузьмич поднялся уже высоко, и надо было спешить.

-- Разрешите идти, товарищ генерал? -- попросил он. И, получив

разрешение, быстро зашагал вперед, твердо и основательно ставя свои

короткие, немного кривые ноги на незнакомую землю.

За горами стояло огромное зарево от опустившегося там солнца, будто

где-то далеко, за хребтами, били тысячи батарей; пламя зарниц пылало,

трепетало на горизонте, дрожало на потных лицах солдат, карабкавшихся по

камням все дальше и выше.

Выше!..

5