Солдаты

-- Гляди, тебе виднее,-- пробормотал Патрану, неожиданно перейдя на

"ты". -- Я ведь всем добра хочу. -- И он смолк, присмирел, нахохлившись.

Крестьяне не расходились, до позднего вечера. Речи ораторов в одних

будили безотчетную тревогу, ощущение чего-то непривычного, нарушающего

веками установившийся порядок вещей, а потому и опасного; в других --

желание что-то немедленно предпринять, действовать; в третьих -- и таких

было большинство -- беспокойную и робкую тень надежды. Эти последние долго

не отходили от Мукершану и полковника Демина, засыпая их бесконечными

вопросами.

Мукершану терпеливо и даже с радостью отвечал на них. Он, пожалуй,

больше всех сейчас понимал и чувствовал, что в окружающих его, измученных

жизнью людях пробуждается и ищет выхода давно дремлющая, придавленная

темнотой и страхом могучая сила и что приход Красной Армии в Румынию явится

тем толчком, который заставит эту силу вырваться наружу и смести с лица

земли все то, что мешает простым людям свободно дышать и жить человеческой

жизнью.

Крестьяне уходили со двора Корнеску удовлетворенные, со смутной, но уже

родившейся и жившей в них верой в свои силы и оттого гордые и счастливые.

Может быть, уже в тот день забитые эти люди пусть не совсем ясно, но видели

перед собой путь к новой жизни и себя хозяевами этой жизни.

Уходили, забыв накрыть головы шапками. Как сняли их там, во дворе, так

и держали до сих пор в черных узловатых руках. Ночью во многих домах пели

скрипки и рожки: крестьяне отмечали праздник 1 Мая -- впервые открыто,

свободно. Пили цуйку, плясали, до рассвета по селу разливались звуки родной

дойны*.

* Дойна -- румынская национальная песня..

5

Полковник Демин, вернувшись к себе, долго ходил по землянке,

взволнованный не меньше румын. Задумчивые складки легли на его большом

выпуклом лбу. Демин старался мысленно проникнуть в события, которые

разворачивались на его глазах; он понимал, что это события величайшей

исторической значимости. Ему было ясно, что люди, с которыми он провел целый

день, уже больше не станут безропотно служить капиталистам, и не станут

главным образом потому, что встретились с людьми из совершенно иного мира.

Полковник хотел пройти в блиндаж командира дивизии, поделиться с

генералом охватившими его большими чувствами, но раздался телефонный звонок

и отвлек его. Звонили из медсанбата. Врач сообщал, что туда доставлен тяжело

раненный разведчик, он наотрез отказывается эвакуироваться в госпиталь,

уверяет, что знаком с полковником Деминым и хочет его немедленно увидеть.

-- Вообще странный какой-то солдат,-- закончил начсандив.

-- Как его фамилия? -- спросил Демин.

-- Камушкин.

-- Камушкин? Комсорг разведроты? Когда ранен?

-- Два часа тому назад. Возвращался с задания, и вот...

Полковник взглянул на циферблат: стрелки показывали два часа ночи.

-- Состояние?

-- Опасное.

-- Сейчас буду.

Вася Камушкин родился в ту студеную зиму, когда молодая Советская

республика прощалась со своим вождем -- Владимиром Ильичем Лениным. Если бы

мальчик, качавшийся под бревенчатым потолком в своей зыбке, мог тогда

глядеть, то увидел бы в родной своей хате много взрослых людей -- мужчин и

женщин. Они непрерывно приходили и уходили. Дверь не переставая хлопала,

холодный пар врывался в дом. Печальная мать кутала Васю в теплые одеяльца,

боялась простудить. Люди говорили тихо, будто совершая какое-то таинство.

Многие из них всхлипывали не стесняясь. А мальчик безмятежно дремал на руках

матери, взявшей его из зыбки покормить, и не знал, что с молоком ее он как

бы уже впитывал в себя все то, что завещал человек, смерть которого

оплакивал весь мир в ту лютую и трагическую январскую стужу. Мать прижимала

Васю к своей груди. Спи, малютка! Пусть великое горе не касается твоего

крохотного сердца. Вырастешь -- все поймешь и узнаешь, а в лихие годы

окрепшими руками поднимешь знамя с образом Ленина и понесешь его сквозь

огонь вперед, по родной стране и далеко за ее рубежи. А пока спи...

Вася рос вместе со своей юной республикой. Он помнит, как его старшая

сестра, Ленушка, прочла ему рассказ о Володе Ульянове, мальчике, которому

суждено было стать вождем всего человечества. Вася заставлял сестру читать

этот рассказ дважды и трижды и незаметно для себя заучил его наизусть.

Однажды он вернулся с улицы и, сияющий, встал у порога. На его груди

пламенел красный галстук. И алее галстука горели Васины щеки. Ленушка,

увидев брата, радостно засмеялась, звонко крикнула:

-- Будь готов!

-- Всегда готов!

А годы шли да шли.

Вася в группе товарищей и подруг -- студентов художественного училища,

таких же юных, здоровых, жизнерадостных и, понятно, озорных,-- шел в райком

комсомола за получением комсомольского билета. В райкоме ему задали один

лишь вопрос, хотя Вася был совершенно уверен, что его будут спрашивать не

меньше часа и обязательно "зашьют". Но его только спросили:

-- Задача комсомольца?

-- Быть всегда впереди, любить Советскую родину и защищать ее до

последней капли крови! -- звонким, срывающимся голосом ответил он и робко

посмотрел на человека в черной, военного покроя, гимнастерке. Тот встретил

его взгляд улыбкой:

-- Правильно! -- И протянул Камушкину маленькую книжечку.

Вася взял ее, прочел: "Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз

Молодежи", затем мысленно сократил слова, соединил начальные буквы этих слов

вместе, получилось: "ВЛКСМ". Долго смотрел на ленинский силуэт, чувствуя,

как сердце буйно гонит по жилам молодую горячую кровь. Силуэт оживал, перед

встревоженным волнением взором парня вставал ленинский образ и слышались

слова:

"Будь готов!"

И сердце отвечало:

"Всегда готов!"

Впрочем, Вася был уже не пионером, а комсомольцем.

-- Ленушка!

Сестра обняла брата и поцеловала.

А на другой день, с походными сумками за плечами, он и Ленушка снова

шли в райком комсомола, чтобы прямо оттуда отправиться на фронт.

Вслед за ними прибежала мать.

-- Вася, сынок мой!.. Ты еще так молод!..

В ответ она увидела упрямую складку меж красиво взлетавших над ясными

спокойными глазами бровей сына, решимость на его веснушчатом лице.

-- Мама, я -- комсомолец.

И сразу поняла старая женщина, что этим сказано все и что уже нельзя

остановить его. С вокзала уходила печальная и гордая. А из красных товарных

вагонов неслось:

Уходили, расставались,

Покидая тихий край.

"Ты мне что-нибудь, родная,

На прощанье пожелай..."

Мать остановилась, подняла голову. Ветер колыхал седые ее волосы.

Прошептала, глотая слезы:

-- Береги себя, сынок!.. Благословляю вас!..

А осенью 1941 года уже дважды раненный и все-таки не покинувший поля

боя комсорг Камушкин услышал и другое благословение:

"Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!"

В тот день немцы еще трижды пытались прорваться через наши рубежи, но

так и не смогли. Вечером комиссар полка лично обходил все окопы и благодарил

героев. Он особенно долго тряс руку комсорга третьей роты Васи Камушкина.

Потом, пристально взглянув в смелые открытые глаза, в веснушчатое лицо

парня, спросил:

-- Какого года рождения?

-- Двадцать четвертого,-- ответил Вася и увидел, как лицо комиссара