Воспоминания. Том 1

Семья Столыпина находилась в имении Ковенской губернии. Она тотчас же выехала к больному. После того, как Столыпина увезли в больницу, Государь появился в царской ложе. Это появление Государя вызвало неудержимый взрыв восторга, оркестр заиграл гимн, повторенный по требованию публики много раз; крики "ура", пение "Спаси, Господи" потрясали театр. Государь несколько раз раскланялся с публикой и покинул театр, спектакль был прерван.

На другой день Государь, посетив в больнице раненого Председателя Совета Министров, выехал в Овруч, по возвращении откуда, 3 сентября, прямо с вокзала проследовал опять в больницу Маковского и вторично посетил П. А. Столыпина. На парадном обеде во дворце в этот день музыка, по желанию Государя, была отменена.

В Москве известие о злодейском покушении передавалось из уст в уста, все слои общества одинаково негодовали. В 12 часов дня в церкви генерал-губернаторского дома было совершено молебствие о здравии Столыпина. Храм был переполнен молящимися. По желанию присутствовавших, после молебствия в Киев на имя Председателя Совета Министров П. А. Столыпина была отправлена телеграмма за подписью градоначальника и моею с пожеланиями скорейшего выздоровления и с выражением чувств глубокого возмущения. Губернский предводитель А. Д. Самарин отправил от имени московского дворянства депешу П. А. Столыпину с выражением сочувствия и пожеланием выздоровления. Послал телеграмму от имени московского городского управления и городской голова Н. И. Гучков, в которой выразил соболезнование и твердую надежду на выздоровление. Н. Ф. Рихтер послал П. А. Столыпину телеграмму следующего содержания: "Потрясенные ужасным злодейством, жертвою которого сделались Вы, многоуважаемый Петр Аркадьевич, просим Вас принять наше искреннее соболезнование. Выражаем надежду, что Всевышний охранит Вас и пошлет Вам скорое выздоровление. Рихтер". От ректора университета была послана следующая телеграмма: "От имени Императорского Московского университета приношу Вашему высокопревосходительству глубокое соболезнование по поводу злодейского покушения на Вашу жизнь и горячее желание скорейшего выздоровления и восстановления сил на благое служение Государю и Отечеству. Ректор Любавский".

В тот же день меня посетил бельгийский генеральный консул Ван-Шерпенцель-Тим и выразил соболезнование по поводу покушения на Столыпина от имени всех иностранных представителей.

Во временное председательство Совета Министров вступил В. Н. Коковцов, Министерство же внутренних дел поручено было Крыжановскому, к которому я и обратился с просьбой разрешить мне отлучку в Киев.

Получив на это согласие, я тотчас же выехал в Киев, но уже не застал Столыпина в живых. Он скончался 5 сентября. Первое время он не верил в свое выздоровление, на другой день у него блеснула надежда, но скоро угасла. Утешениям врачей П. А. не верил и говорил: "Я знаю, что приближается смерть", и сделал все распоряжения. Глубокое сочувствие всего Киева его трогало. Он выразил желание быть похороненным в Киеве, несмотря на то что в Москве находился семейный склеп Столыпиных. Воля почившего была свято выполнена. Первоначально предполагалось похоронить его у Аскольдовой могилы, но потом, по высочайшему повелению, для погребения отвели место в лавре, рядом с исторической могилой Кочубея и Искры. Вынос тела из лечебницы и перенесение его через весь город в Киево-Печерскую лавру представляли величественное, высокотрогательное зрелище. Здесь был весь русский Киев и множество прибывших. По всем улицам, сплошной стеной, стояли десятки тысяч народа. Настроение благоговейное. В иных местах, при приближении гроба, народ становился на колени. Слышались возгласы: "Прости, страдалец". Военные оркестры непрерывно играли "Коль славен" и похоронный марш.

Я был счастлив, что мог отдать последний долг дорогому незабвенному Петру Аркадьевичу Столыпину, которого я чтил всем сердцем, которого считал вечным рыцарем России. Ничто не смущало и не искушало его чистой совести. Это был действительно рыцарь, в полном смысле этого слова, без страха и упрека; это был, кроме того, доблестнейший воин Русского государства, хоть он и не носил военного мундира. Он был в непрерывном бою со времени вступления в должность министра внутренних дел и притом в бою на самые разнообразные фронты. Прямо перед собой он имел революцию; с боков под него подкапывались темные невежественные круги, интриги двора тоже не оставляли его в покое.

В таких условиях роль вождя ему была не легка. Среди всех этих врагов его высокая фигура стояла твердо и спокойно, не колеблясь и не дрожа. Дважды кровь его и его близких была пролита во имя долга службы России. Он доказал, что гражданское мужество может граничить с героизмом. С самого вступления его на пост Председателя Совета Министров мысль о покушении на Столыпина зрела постоянно у революционеров, какая-нибудь организация всегда стремилась устранить его с поста. Первое покушение на жизнь Столыпина, прогремевшее по всему миру, — это грандиозный взрыв дачи министра на Аптекарском острове, когда так тяжело пострадали его дочь и сын; затем, в декабре того же года, Боевая дружина во главе с П. П. Добржинским должна была убить Столыпина, но, к счастью, дружина эта вовремя была арестована. В последних числах июня месяца 1907 г. в Петербурге был захвачен летучий отряд, сформированный Партией социалистов-революционеров "для устранения" Столыпина. В декабре 1907 г. задержан был член Боевой организации Трауберг, организовавший отряд, главное назначение которого было убийство Столыпина. Затем следовал еще ряд разных групп, деятельность которых удавалось предупредить.

Любопытный факт рассказан был в предсмертной исповеди организатором "Северного боевого летучего отряда Трауберга" Карлом об одном из неудавшихся покушений на П. А. Столыпина. Выслеживая П. А. Столыпина, революционеры обратили внимание на частое посещение им одного дома, где он появлялся у окна квартиры второго этажа. Революционеры сняли квартиру в доме напротив. В квартире этой поселился член отряда, известный в своем кругу как отличный стрелок. Ему было поручено застрелить П. А. Столыпина. Целую неделю проводил стрелок с винтовкою в руках у окна, неотступно следя за П. А. Столыпиным, почти ежедневно приезжавшим в наблюдаемую квартиру, но выстрела не последовало. Когда же возмущенный его бездействием Карл потребовал объяснения, стрелок, кстати сказать, юноша из хорошей семьи, со слезами на глазах поведал, что ему ежедневно приходится наблюдать сцену, как П. А. Столыпин любовно ухаживает за тяжело больной старой дамой, как подкатывает ее на кресле к окну и как к нему ласкаются дети. Он так растроган этой картиной, что рука его не поднимается на убийство. Не в меру чувствительного стрелка поспешили удалить, но, пока был найден заместитель, дама, оказавшаяся близкой родственницей П. А. Столыпина, куда-то выехала, и план убийства Столыпина расстроился.

Иностранная печать отозвалась на кончину Столыпина с большим сочувствием, газеты были полны негодования. В газете "Times" 10 помещена была следующая статья: "Весть о покушении на П. А. Столыпина встречена была с негодованием серьезной частью европейской печати. В России и повсюду за границей покушение вызвало негодование, которое еще усиливается обстановкой, в которой было совершено покушение. Поступок убийцы показывает, что он не учел перемены, происшедшей в России с назначением П. А. Столыпина премьером. Еще несколько лет тому назад подобное покушение нашло бы себе сочувственный отклик в широких слоях; в настоящее время оно лишь вызвало взрыв энтузиазма и чувство преклонения перед заслугами П. А. Столыпина. Соотечественники П. А. Столыпина и друзья России должны быть благодарны ему, как спасителю России в критический момент ее истории. Взрыв недовольства, последовавший за применением 87 статьи в деле учреждения земств в Западном крае, лучше всего показывает, как укрепились идеи конституционализма в России за время правления П. А. Столыпина. Пять лет тому назад создание представительного учреждения с законодательными правами казалось многим опасным опытом, а теперь существование Государственной Думы настолько окрепло, что нарушение их, даже в вопросе, который был решен Думой в одинаковом с премьером смысле, вызвало движение, результатом которого едва не явилась отставка П. А. Столыпина. Недовольство, вызванное применением 87 статьи, должно умолкнуть перед голосом сочувствия, вызванного покушением. Английский народ не может не сочувствовать П. А. Столыпину, так как качества, присущие его характеру, особенно близки англичанину. Скромный и сдержанный, он доказал, что его не сдвинут с пути долга ни опасность, ни затруднение. Ум его отличался той реальностью мышления, которая, по мнению англичан, является основой всякой настоящей государственной деятельности. Мы уважаем его за его патриотизм, за преданность своему Государю".