Страница 34 из 66
— Ничего, капитан, — говорит он. — Все обойдется. Вы везучий.
И опять Чекуров соглашается с ним, закрывает на миг глаза, чтобы вспомнить, как звали ту женщину-врача. И не может: красивая, густые волосы, стянутые на затылке жгутом. Вьющиеся прядки выглядывают из-под пилотки у висков. Она подбежала к автомашине, вскочила на подножку:
— Давайте я покажу дорогу шоферу. Я уже была там. А вы дождитесь следующей и по моему следу через тот вон переезд.
Он уступил ей место в кабине. «ЗИС» тронулся и сразу набрал скорость. А из-за кромки леса за станцией навстречу ему вынырнуло звено штурмовиков с черно-белыми крестами на крыльях…
И всем следующим машинам с ранеными, и той, на которой был капитан Чекуров, пришлось у переезда объезжать лежавший кверху колесами искореженный и еще дымившийся «ЗИС».
«Как же звали ту женщину-врача?»
Он стоит посредине госпитального двора в белом халате. На голове у него стянутый на затылке тесемкой высокий докторский колпак.
— Вы понимаете, что нельзя так? — доносятся до меня слова, как бы скрепленные энергичным наклоном головы.
В этом решительном наклоне, в этом «нельзя» — весь он, Петр Романович Чекуров. Врач, чьей работоспособности, жизненной энергии, какой-то особой потребности делать добро людям остается только позавидовать. И я завидую ему. Я давно знаю этого человека.
Час назад диктор радио передал Указ Президиума Верховного Совета Казахской ССР о награждении заслуженного врача республики, кандидата медицинских наук Петра Романовича Чекурова Почетной грамотой Верховного Совета.
К врачу быстро подходит коренастый человек. Это Егор Васильевич Сиденко. Он только что приехал из Чилика. Глаза у него сияющие, радостные.
— На работу собираюсь, Петр Романович, — сообщает он, трясет Чекурову руку. — Видите: бегаю!
— Вижу.
В 1941 году под Вязьмой поднял своих бойцов в атаку командир отделения Сиденко и натолкнулся на взметнувшийся впереди столб огня. Что-то горячее впилось в бедро. То был осколок мины. Его вскоре вытащили, но нога перестала сгибаться. Ее будто впаяли наглухо в бедро. Пришлось прыгать на костылях. И когда, проклиная их, свою беспомощность, незатихающую ни на минуту боль и ставшую обузой ногу, Егор Васильевич придвигал к себе тростью валенок, чтобы хоть ненадолго выбраться из дому на свежий воздух, к нему стремглав бросалась дочурка. Это уже у нее вошло в привычку.
— Счас, папка, счас.
Она помогала натянуть валенок. А когда он ковылял по двору, провожала его взглядом, приплюснув к оконному стеклу лицо. И как же она поразилась, увидев отца после четырехмесячного отсутствия без костылей: он сел к столу, ровно согнув обе ноги.
— Папка-то у нас! Папка! Как все. Папка-то! — кричала она громко, призывая в свидетели всех, и смеялась счастливо, будто колокольчики рассыпала по всему дому.
Не слышал этого ее смеха Петр Романович. Возможно, в то утро он опять стоял возле операционного стола.
Когда-то под Сталинградом, в пекле сражения, пришла мысль, что надо как-то иначе заставлять срастаться искалеченную кость. На то, чтобы найти это «иначе», ушли годы.
Новое направление в костной хирургии назвали аллопластикой. Операции методом аллопластики, то есть заменой поврежденных суставов бедра, колена металлическими (из кобальта), проводятся сейчас с успехом в Москве, в клинике академика Волкова, профессором К. М. Сивашом. Проводятся они и в Алма-Ате кандидатом медицинских наук П. Р. Чекуровым.
— Видите: бегаю уже, — радостно сообщает Сиденко и трясет врачу руку.
— Вижу, в добрый час!
В. ГИРШ, младший лейтенант запаса
СЛЕД В ЖИЗНИ
В металлургическом цехе работал с 1937 по 1942 год
загрузчиком Герой Советского Союза Миллер П. К.
Эта мемориальная доска появилась в 1965 году, в день, когда страна праздновала двадцатилетие Победы над гитлеровской Германией. И сразу в редакцию городской газеты пошли письма. За что удостоен П. К. Миллер высокого звания? Вернулся ли он с фронта? Где находится сейчас? Как сложилась его судьба? Эти вопросы интересовали людей разных специальностей: металлургов, обогатителей, строителей. Интересовали они и молодых балхашцев, и ветеранов города, тех, кто знал Петра Климентьевича, кому довелось с ним работать.
И совсем не простая задача — ответить на эти вопросы. Несколько дней ушло на поиски старожилов, знавших Миллера. Поиски, расспросы… Они ведут в Усть-Каменогорск.
Подлетаю к центру Восточного Казахстана. Соседка по самолету, учительница, когда мы разговорились, обрадованно сказала:
— Я его очень хорошо знаю. В почетные пионеры его принимали в нашей школе. Могу проводить. Да его найти нетрудно: попадете на улицу Рабочую — его там все знают.
Петра Климентьевича очень тронуло человеческое внимание, память балхашцев. С волнением рассматривал он фотографию мемориальной доски, которую я передал ему по поручению группы ветеранов комбината. Посыпались вопросы. Миллера интересовало все, что касается Балхаша: каков сейчас комбинат, кто из его старых друзей продолжает там трудиться, где сейчас центр города, в каком месте построили телевизионный центр, как озеленен Балхаш, много ли жилья там строится…
Интерес этот вполне понятен. Семь лет, прожитые Петром Климентьевичем в этом городе, оставили в его жизни неизгладимый след. Здесь он получил первую рабочую профессию — профессию металлурга. Здесь появилась семья, родились дети. Отсюда ушел сражаться с фашистами.
В Балхаш приехал он в 36-м году. Немногим раньше кавалерист Петр Миллер заканчивал службу в рядах Красной Армии. Молодые бойцы, готовясь к демобилизации, подумывали о том, как жить дальше, где приложить свои силы. А заманчивых дел в то время было немало: вся страна строилась. Однажды солдат собрали в клубе и перед ними выступил приехавший в часть представитель «Прибалхашстроя». Он рассказывал о том, что геологи нашли в безлюдной степи несметные природные богатства, что здесь со временем будет большой медеплавильный комбинат, вырастет город. И что для стройки нужны крепкие, выносливые, работящие люди.
Тут же в клубе началась запись добровольцев. Их оказалось немало.
Долгим был путь Петра Миллера и его товарищей по полку до Балхаша. Сначала добирались от Душанбе до Караганды. Здесь им сообщили, что придется на несколько дней задержаться: железную дорогу до Балхаша вот-вот должны закончить. Но в ожидании пришлось просидеть чуть ли не месяц. Потом медленно-медленно, в течение нескольких суток, поезд двигался по только что построенной дороге до станции Бертыс.
Вначале Петр работал в военизированной охране, потом пошел на стройку. Одновременно учился, участвовал в комсомольских субботниках и воскресниках.
И вот курсы закончены. Сдан в эксплуатацию и металлургический корпус. Все готово к первой плавке балхашской меди. Смене, где старшим загрузчиком Петр Миллер, поручается произвести загрузку отражательной печи. Это было волнующее зрелище. Сотни людей собрались в цех, чтобы быть свидетелями громадной важности события не только в жизни Балхаша, но и всей страны — рождения медеплавильного комбината.
— Никогда не забуду об этом, — говорит Петр Климентьевич. — Выбили шпур, и по желобу потекла раскаленная масса штейна. Что тут было! Кричат «ура!», все поздравляют друг друга, обнимают, целуют…
Без устали работал Петр Миллер. О нем, о его смене говорили с уважением, отмечали в приказах, писали в газетах.
Не было тогда в городе таких, как сейчас, дворцов, но молодежь, комсомольцы умели и в тех условиях интересно, с пользой проводить свой отдых. В армии Петр был отличным снайпером. И у него появилась мысль организовать кружок спортсменов-стрелков на комбинате. Желающих оказалось много. Миллер стал общественным инструктором Осоавиахима.