Страница 13 из 66
Подводя итоги, руководитель учения похвалил пулеметчиков и отметил разумную инициативу командира пулеметной роты курсового офицера Прудникова.
— Видите, как вышло, — сказал старший офицер, обращаясь к курсантам, — под пулей ноги сами подкашиваются, воля-матушка нужна, чтобы преодолеть страх. Эту волю надо воспитывать сейчас, здесь, в мирной учебе.
После учения эскадроны училища ежемесячно выходили в поле и атаковали высоты при поддержке артиллерии, минометов и пулеметов. Командиры делали все, чтобы создать обстановку, приближенную к боевой. Михаил Прудников перед каждым таким учением рассказывал курсантам о боях с басмачами, передавал свой опыт, подымал боевой дух у личного состава.
Сложными были учения, на которых курсанты действовали в конном строю вместе с артиллерией, минометами и танками. Но и здесь группа Прудникова была на высоте требований современного боя, успешно выполняла поставленные задачи. Михаил готовил курсантов придирчиво, тщательно, без упрощенчества и поблажек. Подчиненные редко слышали от него похвалу, но когда старшие командиры объявляли им поощрения за умелые действия, то они чувствовали, что большая заслуга в этом их командира. Курсанты любили Прудникова настоящей солдатской любовью. Они подражали ему буквально во всем: в строевой выправке и походке, в ношении формы и манере разговаривать, в отношениях со старшими и товарищами. Подражали потому, что было чему подражать. Брюки и гимнастерка с тремя кубиками в петлицах всегда были наглажены, пуговицы и пряжка ремня никогда не тускнели. Ходил Прудников и вне строя четким красивым шагом: не рисовался, был таким по натуре.
Распорядок дня, установленный Прудниковым для себя, нарушался только непредвиденными делами по службе. При всей занятости он выкраивал время для чтения художественной литературы, потому что любил ее, увлекался музыкой, спортом, был всегда жизнерадостным, энергичным и общительным, умел очень быстро находить общий язык с новичками-офицерами и заводить с ними дружбу.
В те годы не хватало преподавателей военных дисциплин, поэтому курсовые офицеры преподавали строевую, огневую, физическую, тактическую подготовку и топографию. Офицер днем проводил занятия, а ночью готовил конспекты, к тому же ему надо было приходить на подъем и самоподготовку, а также на вечернюю поверку курсантов.
«Мы не замечали дней, потому что работа с людьми увлекала нас», — вспоминают сослуживцы Прудникова полковники Никифор Григорьевич Дремин и Хасан Ахмеджанович Латыпов. Не замечали курсовые офицеры еще и того, что приобретали в напряженных учебных буднях методическое мастерство, обогащались знаниями и опытом воспитателей. Михаила Прудникова назначили на должность преподавателя огневой подготовки. В петлицах его гимнастерки вместо кубиков появилась шпала, а с ней и новые хлопоты.
Может, то утро воскресного дня 22 июня было единственным, когда Михаил Прудников собрался на загородную прогулку с семьей, но радио принесло страшную весть — гитлеровская Германия вероломно напала на нашу страну.
Пограничное училище имени Ф. Э. Дзержинского направило в маршевые роты своих лучших командиров и преподавателей. Среди них был и Михаил Прудников, как всегда подтянутый, бодрый, готовый к любым испытаниям человек.
Воины границы встретили врага под Москвой в те суровые дни, когда решалась судьба столицы. Михаил Сидорович Прудников командовал батальоном в боевой обстановке так же, как и в учебных буднях, был для подчиненных примером мужества и стойкости, военной смекалки и находчивости.
За отвагу при защите Москвы большая группа солдат и офицеров батальона получила ордена и медали Советского Союза. Вручил их Михаил Иванович Калинин.
Прудников готовил людей к новым боям, отдавал все силы и знания военного педагога для того, чтобы позиции батальона были недоступны для врага. И вдруг приказ — прибыть всем батальоном в Ставку Главного командования. Михаил воспринял это с недоумением: он не командующий армией, не комдив, а всего лишь командир батальона. В Ставку, да еще вместе с батальоном…
По прибытии на место назначения Прудникова пригласили в кабинет начальника управления, где сидели генерал, несколько старших офицеров и двое штатских. Здесь Прудникову объяснили все: и цель вызова, и предстоящие задачи, и порядок действий. Ему поручалось отобрать из батальона 30 самых надежных бойцов и перейти линию фронта для руководства партизанским движением в глубоком тылу врага.
— Отныне вы не Прудников, а Неуловимый, — сказал в заключение беседы генерал. — Связные будут приходить к вам по паролю. Всем необходимым вас обеспечат сегодня, а утром в путь.
С чего начать работу в тылу гитлеровцев, на кого опереться, как врасти целым отрядом в среду жителей района предстоящих действий? Эти вопросы не выходили из головы Прудникова всю дорогу до Торопца, откуда отряду предстояло выдвинуться на передовую и перейти линию фронта.
Лежал глубокий снег, подплавленный сверху теплыми мартовскими ветрами. В Торопце пограничники переложили продовольствие, боеприпасы, средства связи на изготовленные своими руками волокуши и двинулись к фронту.
Отряд прибыл на передний край в точно указанное время, но подразделения, которым было поручено найти в обороне гитлеровцев надежный лаз для партизан, сделать этого не могли. Прошел день, второй, а отыскать лаз так и не удавалось. Разведчики, возвращаясь из поиска, докладывали, что фашисты зорко стерегут все подступы к своей обороне.
На третьи сутки командир, комиссар и начальник разведки отряда решили вести поиск своими силами. День и ночь ходили они по переднему краю обороны нашей дивизии и только перед рассветом наткнулись на болото, скованное льдом. Михаил послал туда разведчика Демченко, и тот по возвращении доложил:
— Полный порядок, фрицев у болота нет.
Отряд быстро собрался и перешел линию фронта. Это было в четверг, 5 марта 1942 года. Так началась полная неожиданностей партизанская жизнь пограничников. Они искали верных друзей, доставали оружие, боеприпасы, продовольствие — словом, формировали боеспособное соединение.
Гестапо и абвер скоро почувствовали, что в лесах действуют партизаны, но выследить их расположение не могли. Вражеские агенты рыскали по деревням и лесам. Как-то на окраине села, когда партизанский наряд вышел на разведку, к нему подошла женщина лет сорока пяти, одетая в старенькое крестьянское одеяние.
— Сыночки, — сказала она, — там у меня под стогом соломы, в яме, прячется командир Красной Армии. Большой командир, спасать его надо. Фамилия его Сенин, звать Николаем.
Сообщение о командире Красной Армии партизаны не решились оставить без внимания. Они отыскали женщину и привели Николая Сенина в отряд. А через несколько дней он убежал из леса. Теперь было понятно, что Сенина заслало гестапо. Скоро связные партизан установили, что Сенин — заместитель командира полицейского отряда по борьбе с партизанами.
— Пока полицаи соберутся с силами, — предложил Прудников товарищам, — надо без шума уничтожить провокатора.
Выполнить это задание взялась разведчица Клава Иванова. Она пришла в Невель, устроилась у родственницы, познакомилась с Сениным и пригласила его на свидание в загородный домик. Предложение красивой девушки пришлось полицаю по сердцу. Он пришел на встречу и получил пулю в лоб.
Комбриг Прудников с каждым днем расширял связи с подпольщиками, пополнял ряды партизанского соединения смелыми и сильными патриотами.
Летом 1942 года в лесу близ Полоцка, где в заброшенном домике лесничего была конспиративная квартира Неуловимого, состоялась встреча с местными подпольщиками. Среди них Михаил увидел худенькую, невысокого роста женщину. Это была Лиля Костецкая, которую привела сюда разведчица Анна Наумовна Смирнова. Когда зашел разговор о расширении круга подпольщиков и связных, Лиля предложила:
— Мы можем завербовать немецкого офицера Мюллера.
Михаил Сидорович внимательно посмотрел на новую подпольщицу и ответил:
— Дело стоящее, только надо проверить его хорошенько.