Страница 11 из 66
Талибай в армии уже третий год. Еще в 40-м его призвали на действительную. Под Полтавой принял боевое крещение. В нескольких жестоких схватках с фашистами был ранен. Первые встречи с врагом не запугали воина, а лишь прибавили хорошей злости и разбудили солдатскую смекалку.
И вот теперь, после госпиталя, Талибай Мырзаев шагает навстречу новым боям. Под Сталинградом ожидается горячая схватка. В войсках об этом городе только и говорят. У гитлеровцев на него большие виды: с захватом Сталинграда перерезаются коммуникации, связывающие Москву с югом.
— Если фашистам желаннее всего Сталинград, — говорили на привале солдаты, — то уж мы-то от него отступаться никак не должны.
К концу последнего дня пути перед полком открылся город, над которым кружили вражеские самолеты, бухали взрывы и расстилался черный дым.
Переправлялись ночью на лодках. Талибан определили во второй батальон 42-го гвардейского стрелкового полка 13-й гвардейской дивизии генерала Родимцева, оборонявшей центр города. Командир батальона выстроил небольшой отряд новичков, среди которых стоял и Мырзаев.
— Пойдете в дом сержанта Павлова. Очень важный объект. Удержать его надо любой ценой.
Вечером под покровом темноты через груды развалин пробрались к дому. Это было четырехэтажное здание, когда-то жилое, а теперь зиявшее темными проемами окон. Восточная сторона его была обращена в сторону Волги, а западная возвышалась над центральной площадью имени 9 Января. Через эту площадь и стремились фашисты пробиться к реке, разрубить надвое боевые порядки 62-й армии, оборонявшей город, и уничтожить по отдельности. Эти планы врага надо было во что бы то ни стало сорвать. И дом, из которого обстреливалась вся площадь, оказался очень важным оборонительным объектом.
Вот уже неделю отделение Якова Павлова, отбив дом у врага, удерживало его, отражая яростные атаки. Положение усложнялось. Боеприпасы были на исходе. Сержант послал донесение с просьбой о подкреплении. Командир полка И. П. Елин сразу же оценил важное положение захваченного Павловым дома и решил превратить его в укрепленный узел. Сюда были направлены пулеметный взвод лейтенанта Афанасьева, минометчики, бронебойщики с противотанковыми ружьями, снайперы и три опытных автоматчика: Мырзаев, Мосияшвили и Турдыев. Пополнение встретил сам Павлов. Он ласково дотрагивался до автоматов, пулеметов и возбужденно говорил:
— Ну, братцы, и зададим же мы теперь гадам!
Гитлеровцы, видимо, спохватились, что упустили очень выгодный рубеж. В первый же день по прибытии нашего подкрепления на дом обрушился шквальный огонь пушек, автоматов, минометов и пулеметов.
— Приготовиться! — скомандовал Павлов. — Сейчас поползут.
Из вражеских траншей на противоположном конце площади выкатилась темная волна гитлеровцев, за ней вторая, третья. Они растекались по всей площади. В неожиданно наступившей тишине различалось уже цоканье кованых каблуков о мостовую. И вдруг страшный треск разрезал тишину. Все автоматы и пулеметы разом ударили по площади. Талибай не спешил, старался вести прицельный огонь. Через час атака была отбита, а вся площадь покрылась трупами. Но смириться с потерей именно этого дома фашисты не хотели и посылали на штурм все новые силы. Несколько дней и ночей продолжались их атаки. Талибай едва успевал набивать диски патронами. Уже давно был потерян счет убитым, а вражеские солдаты все ползли, подгоняемые окриками офицеров. Однако сломить оборону гвардейцев с ходу им не удалось. Началась длительная, с частыми атаками, осада. Теперь уже фашисты не решались высовываться днем. Каждую третью ночь перед рассветом начиналась атака с предварительной артподготовкой. Казалось, в доме не осталось ничего живого, все разбито снарядами и минами. Но как только гитлеровцы поднимались в атаку, их опрокидывали меткие пули защитников.
«Дорогой смерти» назвал тогда враг путь к Волге. В дневнике одного убитого вражеского офицера была прочитана любопытная запись: «Русские — это не люди, а какие-то чугунные существа, они не знают усталости и не боятся огня. Мы истощены до предела, от нашего полка едва ли осталась полная рота. Если все дома Сталинграда будут так обороняться, то из наших солдат никто не вернется в Германию. Сталинград — это ад!»
Фашист и на пороге смерти оставался фашистом: в себе он видел человека — существо тонкое: оно и телом устает, и духом мучается. А противостоят ему, конечно же, не люди; так мудрено ли надломиться перед их «чугунностью»? Он и мысли не допускал о том, что защитники Сталинграда по-человечески страдают и от ран, и от голода. Но сильнее мук физических советских воинов жгла боль души за страдания Родины. Эта-то боль и удесятеряла силы гарнизона дома на площади имени 9 Января. Талибай и сейчас видит перед собой могучую фигуру пулеметчика Ильи Воронова, вставшего во весь рост в порыве священного гнева. Весь израненный, с подбитой рукой, истекая кровью, он зубами вырывал кольца гранат и одну за другой посылал в гущу ненавистных врагов.
Часто оказывались на исходе боеприпасы. И тогда ночью под вспышками ракет и огнем вражеских автоматчиков смельчаки пробирались в полк и тащили на себе патроны и гранаты. Еще труднее приходилось с едой. По три дня порой во рту не было и крошки. Чтобы продержаться до конца, решили прорыть траншею до разрушенной паровой мельницы. Смертельно усталые и голодные, в перерывах между атаками бойцы долбили мостовую и метр за метром прокладывали путь к мельнице. К концу октября ход сообщения к мельнице был прорыт. Теперь защитники вдоволь обеспечены пшеницей.
Фашисты решили во что бы то ни стало выбить смельчаков из дома. Цепи гитлеровских солдат двинулись на него с трех сторон. Атака поддерживалась ураганным артиллерийским и минометным огнем. Вражеское кольцо сжималось. Одиннадцать человек, оставшихся к этому времени в живых, едва сдерживали натиск противника. Со стороны улицы Республиканской показались два танка. Бронебойщики Рамазанов и Сабгайда меткими выстрелами подбили их. Но атака фашистов продолжалась. Их трупами была усеяна уже вся площадь. Истекали кровью и защитники дома. Тяжело ранены Александров и Сабгайда, замолк пулемет Черноголова, и только автоматчики Мырзаев, Турдыев и Мосияшвили продолжали посылать очереди по наседавшему врагу. Талибай сменил уже восемь дисков. Патроны подходили к концу. В ход были пущены гранаты. Все, кто остался в живых, приготовились к рукопашной схватке. И вдруг по площади ударили «катюши», сметая с искореженных мостовых все живое.
— Мы ликовали, — вспоминает Мырзаев, — обнимались, поздравляли друг друга с победой.
А Павлов, перебинтованный, улыбался и выкрикивал:
— Огонька им, ребята, побольше, чтобы не забывали гады, чья эта улица, чей этот дом!..
Потом Талибай выбивал гитлеровцев из другого дома, тоже очень важного, откуда фашисты корректировали огонь своей артиллерии по нашей переправе. Затем Павлова и его ребят направили на Мамаев курган, половина которого была еще у противника. Были другие дома и высоты и другие города. Были сотни боев.
Талибай со своим командиром гвардии сержантом Яковом Павловым дошел до Берлина. Как-то в 1946 году В. И. Чуйков услышал фамилию сержанта Павлова и велел его вызвать.
— Слушай, Павлов, — спросил, улыбаясь, генерал, — у тебя был дом в Сталинграде?
— Такой частной собственностью никогда не обладал, товарищ генерал, — четко ответил Павлов.
Генерал залился громким смехом.
— Конечно, конечно! Какой из тебя собственник? А теперь без шуток. Не ты ли, сержант Павлов, защищал в Сталинграде дом, который назван твоим именем?
— Так точно, товарищ генерал! Перед вами тог самый сержант Яков Павлов.
В. И. Чуйков лично представил Якова Федотовича Павлова к присвоению звания Героя Советского Союза.
Не один раз награждался и рядовой Талибай Мырзаев. За несколько дней до победы он был тяжело ранен и расстался со своими фронтовыми друзьями. И только спустя уже четверть века его отыскали волгоградские следопыты, ученики школы-интерната № 9. Оправившись от ранений, Талибай Мырзаев вернулся в родной колхоз, к любимому делу. Теперь у него семья, пятеро детей. Старший сын Кумысбек учится в институте, жена Мееркуль учительствует в местной школе. Талибай ухаживает за колхозным стадом.