Честь семьи Прицци

Клонг! — запел колокольчик.

О, боже! — Виктория замерла. — А деньги-то у нее с собой?

Вообще-то, она не очень часто совершала поездки на наземном транспорте, в основном, просто не было нужды, а в супермаркете, где Викки покупала продукты для дома, принимали кредитные карточки.

И вот сейчас, когда у нее нет ни одной лишней минуты, да что минуты, и секунды-то лишней нет, она, похоже, ухитрилась забыть дома еще и наличные. Боже мой. Возвращаться второй раз означало опоздать безнадежно.

Виктория вошла в лифт, почти не глядя нажала кнопку и, открыв сумочку, принялась лихорадочно перебирать содержимое.

Кабина быстро поплыла вниз.

Деньги все-таки нашлись. Они оказались в боковом кармашке, и Викки вздохнула с облегчением. Теперь-то у нее есть шанс успеть, а вот если бы пришлось возвращаться…

Лифт замедлил ход и остановился. Виктория удивленно взглянула на панель. Вместо «единицы» светилась цифра «четыре»…

… Мозг отключился. Теперь действовало лишь тело Клайва. Натренированное, сильное, подчиняющееся искусственным инстинктам, заложенным в него единственной целью: защитить человеческую жизнь. Очень точное название — ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ. Хранящий чье-то тело. Тело и жизнь, заключенную в нем. Уильямс видел себя как бы со стороны. Он оценил свои действия, словно беспристрастный арбитр. И времени для этого у него было очень много, потому что секунды раздробились на тысячи и тысячи отдельных частиц. Они стали похожи на микроскопические осколки одного огромного стекла, разбитого и брызнувшего мутным беловатым дождем.

Клайв видел холодно-спокойное лицо незнакомой женщины и ее ладони, соединяющиеся в единое целое на рукояти «беретты» с удлиненным глушителем стволом. Она двигалась очень медленно. Невероятно медленно, как песчинки, вытекающие через слишком узкую перемычку песочных часов.

Уильямс уже понял, что успеет выстрелить первым. Он даже знал, куда попадет выпущенная им пуля. В грудь, чуть выше солнечного сплетения. Это знание пришло, когда Клайв сообразил: ребенок — это кукла. Муляж. Ни одна женщина в мире не бросит своего младенца. Никогда и ни за что.

Сверток приближался, переворачиваясь в воздухе. Мелькнули стеклянные голубые глаза и вздернутый резиновый носик. Пластмассовая соска вывалилась из искусственных губ и, кувыркаясь, упала на ковер.

Следующей мыслью, четко обозначившейся в голове, было: эта женщина — профессионал. Она двигалась очень уверенно и одновременно спокойно. Хладнокровно. Зрачки ее сузились, отчего глаза стали похожи на глаза дикой кошки.

Клайв почувствовал, как его пальцы скользят по рубашке, выхватывая пистолет. Возможно, движение казалось медленным, но все же оно было более быстрым, чем у киллера. «Спешл детектив» рывком ушел вверх. Большой палец взводил курок. В то же мгновение рука выпрямлялась в локте, а указательный палец выбирал мертвый ход курка. Плечо уже ощущало сильную отдачу выстрела. Оно напряглось, готовясь к ней, ждало ее. Уильямс чувствовал пистолет, как продолжение своей руки, составную часть своего организма.

Женщина чуть согнула обтянутые джинсами ноги в коленях, готовясь к стрельбе. Это тоже была поза профессионала.

На секунду Клайв перестал видеть в ней человека. Она превратилась в картонную мишень. Он даже удивился, не найдя на ее теле обычного перекрестья с красным кружком в центре. Его мышцы физически ощутили, как части пистолета пришли в движение. Пружины натянулись, курок еле заметно дрогнул. Через сотую долю секунды боек ударит по капсюлю и из ствола вырвется столб пламени и порохового дыма.

И эта женщина умрет. Пуля пройдет через ее кожу, проломит грудь и сокрушит сердце. Разорвет на куски.

Клайв уже слышал грохот. Его обоняние вдыхало резкий запах пороховой гари. Он видел, как вылетает пуля, вращаясь вокруг своей оси. Так и было бы. Но в это мгновение Финли жутко всхлипнул за его спиной. Звук получился такой, словно его душили тонкой витой струной.

Уильямс понял, что проиграл. ИХ было двое, и второй убийца в эту секунду прикончил босса. Клайв приготовился развернуться и выстрелить, но… никого не увидел. Белый от безумного ужаса толстяк пятился к своей двери мелкими шажками. Ноги его подгибались, нижняя челюсть отвисла. Язык вывалился изо рта, придавая лицу Финли идиотическое выражение. Он дико боялся, но тем не менее был жив.

Клайв потерял тысячную долю секунды. Но этого вполне хватило женщине. Уже оборачиваясь, он с каким-то вялым равнодушием понял, что не успеет выстрелить. Они оба были профессионалами. Уильямс лучшим ровно на одну тысячную долю секунды. И эту долю украл у него Финли. Точнее, его полувздох-полувсхлип. Клайв думал о собственной смерти отстраненно, словно умер не он, а какой-то посторонний, незнакомый человек. Уже умер.

ШШШАПХ! — «беретта» взорвалась огнем.

Надо же, — равнодушно подумал Уильямс. — Этот дерьмовый дурак Финли подставил ме…

Пуля раздробила ему переносицу, войдя точно между глаз. Раскаленный штырь пронзил мозг Клайва, испепелив его за секунду. Превратив в серый порошок. Или серо-бурый от хлынувшей крови. Клайв не стоял, не шатался и не делал каких-то там шагов. Смерть в жизни не так красива, как в кино. Человека вовсе не подкидывает в воздух, когда ему попадают в грудь или в живот, и он не шепчет: «Я еще вернусь», если пуля разносит череп… Человек просто умирает. Ломается, как машина, по которой злой ребенок ударил молотком.

Лампа над головой вспыхнула ослепительно ярким светом, а затем наступила абсолютная темнота. Колени его подогнулись, и он упал ничком на вишневое с черными прожилками ковровое покрывало. И вовсе не как в кино. Как в жизни. И последней искрой угасающего сознания Клайв Уильямс понял, что он действительно умер.

Мгновением позже раздался музыкальный звонок, и створки соседнего лифта открылись. В кабине стояла высокая стройная женщина. В руках ее темнела изящная сумочка. Спокойно, хотя и с некоторой долей изумления, она оглядывала холл…

… Виктория Холбейт была хорошей женой хорошего полицейского. Картина, открывшаяся ее взгляду, могла означать только одно: только что, мгновение назад, здесь произошло убийство. Жертва…крепкий молодой мужчина… вытянулся на полу. Голова его была повернута к стене, и Виктория не смогла понять, куда попала пуля. Однако факт оставался фактом. Он мертв. И убила его блондинка в сером плаще, сжимающая в руке пистолет с глушителем. Третий — толстяк в дорогом бежевом костюме, совершенно белый от страха — стоял на полусогнутых ногах, прижимаясь к стене.

Услышав звук открывающейся двери, блондинка повернулась к лифту и посмотрела на Викторию холодными зелеными глазами, в которых поблескивали ледяные кристаллы равнодушия. Ствол пистолета моментально передвинулся в сторону пассажирки, или, как их называют в детективных романах, «нежелательной свидетельницы».

Виктория знала, что нужно делать в таких случаях. Сказать какую-нибудь идиотскую фразу, удивив преступника, и сразу же нажать на любую кнопку, затем добраться до первого попавшегося телефона и вызвать полицию.

— Похоже, я ошиблась этажом, — спокойно сообщила она.

Наверное, этот трюк неплохо срабатывал, но только с неопытным преступником. Перед Викторией же стояла профессионалка.

ШШШАПХ! — она успела услышать плевок выстрела и увидеть озаренное вспышкой красивое даже в своей холодности лицо убийцы.

А затем жуткий удар отбросил Викторию Холбейт к задней стене кабины лифта, сбив ее с ног. Потолок накренился и поплыл вперед и вниз, становясь вертикальной крепкой стеной. И в центре этой стены ослепительно сияло солнце. Виктория ощутила зной лета. Вокруг нее уже был не лифт, а небольшие красивые домики. Деревенька, именно такая, в какой она и хотела жить всю свою жизнь. Губы Виктории тронула улыбка. Ей показалось, что рядом стрекочут кузнечики, цветы щекотали кожу, легкий ветерок коснулся ее лица, принеся покой и сладкую истому. Внезапно чья-то тень заслонила солнце. Черная, зловещая, она надвигалась, становясь больше и больше, пока не заполнила собой весь мир. Виктории стало холодно и захотелось сказать: «Отойдите, вы мешаете мне видеть…» Но она уже ничего не смогла сказать…