Страница 69 из 77
И вот в одно из воскресений был получен приказ организовывать комитеты бедноты.
Но прошло еще пять воскресений, а комитета не организовывали. И когда кто-нибудь напоминал об этом, то лавочник и прасол кричали:
-- Не надо нам бедноты! И так уж все охолостили. Коров помещичьих пропустили, сено тоже, хлеб тоже. Да еще начнет эта голь командовать. Не надо нам бедноты.
-- Ага, не пондравилось! -- говорили беднейшие.
-- Еще бы им пондравится,-- нахапали у всех, а теперь, глядишь, отчет давать придется.
Но время шло, а комитета не организовывали и только всем жаловались, что ихним богатеям, как черт наколдовал: все к ним переходит, и скотина и инвентарь помещичий.
Однажды рано утром приехали двое каких-то из губернии, и отдан был приказ всем явиться в волостной комитет.
Все пришли с испуганными лицами.
Коновал как вошел, так, не посмотревши даже на сидевших за столом президиума приезжих, сел на задней лавке спиной к ним и стал набивать трубку, ни на кого не глядя.
Старик Софрон стоял впереди, опершись грудью на палку, на которую он надел шапку, и неодобрительно посматривал из-под нависших седых бровей.
Только Андрюшка, растолкав всех, бойко прошел вперед к самому столу и, поигрывая снятым картузом, нетерпеливо оглядывал поверх голов собирающихся, как оглядывает в зале публику один из членов суда, прежде чем доложить председателю, что все готово и можно начинать.
Иван Никитич тоже протискивался поближе к столу, чтобы ничего не пропустить.
Вдруг все увидели лавочника и прасола, которые пришли оба в старых пиджаках с прорванными локтями.
-- Ага, забеспокоились...-- сказал кто-то.
Один из приехавших почесал в голове, как бы соображая что-то, и встал.
-- Товарищи! -- сказал он,-- как у вас прошло распределение?
Никто ничего не понял.
-- Как у вас обошлось с инвентарем, что от помещиков достался? -- повторил приезжий более громко.
-- Тем же концом повернулось...-- проворчал кто-то сзади.
-- Оно у бедных не держится...-- сказал еще чей-то голос.
-- Оно и не будет держаться, когда вы все действуете вразброд. Вам предлагали средство самозащиты. У вас комитет бедноты организован? Почему нет? Что же вы сами о себе не можете позаботиться? Предлагаю сейчас же приступить к организации.
Андрюшка, уже пробравшийся на возвышение и стоявший за спиной приезжего, смотрел на всех, перебегая глазами с одного лица на другое, как смотрит доказчик на обвиняемых, уличивший их в обмане и приведший их на следствие; Все молчали.
-- Чего ж они молчат!? -- Сами жаловались, а теперь и хвост прижали,-- говорили вполголоса в толпе. И все оглядывались друг на друга.
-- Пока не возьмете всего в свои руки, в руки бедноты, до тех пор ничего не будет,-- сказал приезжий.
-- Взяли уж...-- проворчал коновал, который сам был не богат, но всегда держался установленных порядков и враждебно относился ко всяким новшествам.-- Он взять-то возьмет, а сам ни уха ни рыла не понимает, все и идет кверху тормашками.
-- Что?
-- Ничего.
-- Так я коротко предлагаю избрать комитет.
Все стояли в покорном молчании. К беднейшим принадлежали: Котиха, Захар Алексеич, Афоня, длинный Сидор, Степанида.
Все они были здесь налицо. И все молчали, как будто то, о чем говорили, их касалось меньше всего.
-- Коротко предлагаю -- избрать комитет,-- сказал приезжий.
Все озадаченно молчали, не зная, что они должны делать.
-- Обдерут, сукины дети,-- сказал торопливым шепотом Иван Никитич.
К нему испуганно все повернулись.
-- Последние штаны снимут!
Все загудели, зашевелились, повертываясь спинами и затылками к столу и возбужденно разговаривая с соседями.
-- Болотские выбрали, теперь они дерут с живого и с мертвого,-- сказал негромко прасол.-- Я ведь тебя не неволю корову мне продавать, а тогда насильно будут тащить.
-- Не желаем! -- крикнуло сразу десяток поспешных и испуганных голосов.
Андрюшка то взглядывал на приезжего, то на мужиков и делал какие-то неопределенные движения руками, как приехавший со становым на следствие урядник, видя нарушение порядка, только ждет знака начальника, чтобы схватить нарушителей порядка.
-- Дозвольте я их успокою. Тише!! Черти неумытые!
-- Товарищ, не выражайтесь.
-- С ними иначе нельзя.
Приезжий вдруг решительно встал и сказал:
-- Предупреждаю, что всякие проявления контрреволюционности будут караться беспощадно. А теперь я спрошу: вы свободный теперь народ, товарищи, или нет?
-- Свободны...-- сказало нерешительно несколько голосов,-- а только не желаем, потому нас кто уж только не обувал...
-- Молчите, когда с вами говорят, обалдуи сиволапые! -- крикнул Андрюшка.
-- Оставьте, товарищ, свои выражения.
-- С ними иначе нельзя, товарищ,-- ответил Андрюшка,-- ежели этих остолопов не крыть, они никакой свободы не поймут,
-- А раз свободный,-- продолжал агитатор,-- значит вы свободно можете организовать самозащиту против эксплоатации, а не дожидаться, когда к вам из губернии приедут и вас заставят ради вашей же пользы.
-- Чудеса!.. то никогда об нашей пользе не заботились, а тут вдруг прихватило.
-- Обдерут...-- опять негромко сказал Иван Никитич.
-- Ну что же молчите?
-- Вот привязался-то, господи, батюшка,-- сказал кто-то сзади.
-- Хуже барщины. Как приедет какой стрикулист, так и гонят. И правда уж не хуже собак ученых: по звонку все бегаем.
-- Известное дело хуже барщины: там хоть душу не тянули, а свою порцию по указанному месту получил и гуляй смело,-- сказал кузнец,-- а ведь это выматывает, выматывает,-- сил никаких нет.
И он сделал движение выйти на двор, как бы желая освежиться.
-- Выходить нельзя! -- крикнул агитатор, посмотрев через головы на дверь.
-- Тьфу, чтоб тебя! -- сказал вернувшись кузнец.
-- Да... уж дело до того доходит, что... не дают. Строго.
-- Кто здесь беднейшие? -- спросил агитатор, встав.
-- Мы -- беднейшие! -- крикнул Андрюшка, схватив за рукав Котиху и Захара Алексеича, который споткнулся от неожиданности и уронил шапку.
Степанида тоже сунулась было наперед, но Иван Никитич, дернув ее сзади за полушубок, торопливым шопотом сказал:
-- Куда тебя черти несут! Голову на плечах надоело носить?
Та испуганно оглянулась и, боясь, как бы не заметили от стола ее движения, быстро юркнула в толпу.
-- Эти граждане заслуживают доверия? -- спросил агитатор, указав на Андрюшку, Котиху и Захара Алексеича.
Андрюшка ястребом смотрел в глаза всем, быстро иеребегая с одного на другого. Захар Алексеич, стоя с шапкой в руке и с соломой в волосах, наивно переводил взгляд с собрания на агитатора, как бы ожидая своей участи и не зная в точности, что с ним сделают.
-- Заслуживают... Ну, прямо не знаешь, куда податься.
-- Значит, против их кандидатуры ничего не имеете?
-- А черт их дери. Бери хоть себе на шею.
-- Я те поговорю! -- крикнул Андрюшка,-- дали хаму свободу, а он уж обрадовался.
-- Оставьте же ваши выражения, товарищ! -- крикнул нетерпеливо агитатор,-- вы мне работу срываете.
-- Я тебе зубы-то почищу...-- сказал уже кому-то шопотом Андрюшка, показав из-под полы кулак кому-то в сторону печки.
-- Что-то, ай выбирать хотят? -- спросил длинный Сидор.
-- А ты только проснулся?..
-- Требуются три лица,-- сказал агитатор,-- председатель, товарищ председателя и секретарь. Это будет президиум.
-- Вот эта сволочь, Андрюшка, теперь нос задерет -- беда!
-- Вчера коров гонял, а нынче в председатели попал.
Андрюшка, презрительно сощурив глаза, только посматривал.
-- А вы все грамотные? -- спросил агитатор.
Наступило молчание.