Страница 24 из 24
Однако пока прихожане один за другим выходили на крыльцо, к проповеднику подошел мужчина весьма необычного вида и, тепло пожав ему руку, сказал: «Спасибо вам, господин пастор, спасибо за сегодняшнюю службу». Когда священник спросил, как его зовут, тот неожиданно ответил: «Меня зовут Альбер Камю. Я прихожу уже четвертое воскресенье, и сегодня мне впервые удалось найти свободное место». А затем добавил несколько слов, из?за которых вся жалость к себе, которую пастор чувствовал, спускаясь со ступенек кафедры, тут же улетучилась: «До сих пор я приходил слушать Марселя Дюпре, а сегодня пришел послушать вас. Может, вы завтра со мной пообедаете?»
Это первое знакомство американского пастора–протестанта Ховарда Маммы с великим французским писателем Альбером Камю (с которым мы уже познакомились, когда читали «послание» с дороги в Эммаус в конце первой главы) переросло в близкую дружбу и глубокий и интересный диалог, во многом перекликающийся с темами, затронутыми в этой книге[86]. Они действительно встретились на следующий день за обедом, и Камю сразу же перешел к делу, сказав, что начал приходить в церковь только для того, чтобы послушать музыку, но ощутил в себе иное, куда более глубокое стремление: «Я ищу что?то такое, чего у меня нет, и чему я, пожалуй, вряд ли смогу дать определение». Так началась удивительная дружба, продолжавшаяся много лет, и разговоры, отличавшиеся предельной честностью, открытостью и увлеченностью. Постепенно Мамма оказался втянутым в диалог и с такими людьми, как Жан–Поль Сартр и Симона де Бовуар, горячо споря с ними о смысле человеческой жизни. Этот священник–христианин не мог и предположить, что станет собеседником ведущих французских гуманистов, исполняя одну из самых трогательных просьб самого Камю: «Не иди впереди меня — возможно, я не пойду за тобой. Не иди позади меня — возможно, я не поведу тебя. Иди рядом со мной и будь мне просто другом».
Отрывки из книг Камю, процитированные мною ранее, показывают, насколько ясно и честно он видел и анализировал состояние современного человека. Неспособность христианства дать адекватную теодицею перед лицом неизмеримого человеческого страдания; человеческая тоска по смыслу жизни, превосходящему чисто материальное, физическое существование; и решимость продолжать жить для других, несмотря на абсурдность существования в пустом, безмолвном космосе — эти темы проходили через все творчество Камю и постоянно возникали в его разговорах с американским священником. Однажды Камю сказал своему другу: «Лишиться жизни — это ерунда; но лишиться смысла жизни, видеть, как исчезает разумность — просто невыносимо». В ответ Мамма сказал, что в Библии есть отрывки, тесно перекликающиеся с мучительными вопросами Камю, и их совместное «изучение Библии в свободном разговоре», по всей видимости, возродило в писателе новое ощущение надежды. Более того, Мамма рассказывает, что однажды Камю ошарашил его просьбой о водном крещении, добавив: «Я хочу этого. Я хочу посвятить этому свою жизнь».
И вот тут Ховард Мамма принял роковое решение. Ощущая определенную неловкость от перспективы заново крестить католика и не желая совершать таинство крещения в чисто приватной церемонии, он сказал, что крестит Камю лишь в том случае, если тот согласится сделать это публично, одновременно объявив себя членом церкви. Камю тут же взял свою просьбу назад и, не скрывая разочарования, решительно заявил: «Я не могу принадлежать ни к какой церкви». Отсюда напрашивается неизбежный вывод: на пути человека, искавшего Христа, была воздвигнута церковная преграда, которую он просто не смог преодолеть. Вскоре после этого, когда Мамма возвращался из Парижа в Штаты, Камю проводил его в аэропорт и на прощание сказал: «Друг мой, топ cheri, благодарю вас… Я буду и дальше всеми силами стремиться к Вере». Однако встретиться еще раз друзьям не довелось: буквально через несколько недель, уже будучи в Америке, Мамма узнал, что Альбер Камю трагически погиб в автокатастрофе.
Какое значение имеет эта удивительная история в свете наших размышлений о дороге в Эммаус?
• Во–первых, здесь мы видим пример диалога, который так нужен нам во времена неоднозначных ответов и неопределенности. Ховард Мамма был готов стать для французского философа настоящим другом, просто слушать его и с уважением относиться к его глубоким и непростым вопросам.
• Во–вторых, это прекрасный пример того, как в мире действует Божья благодать, пробуждая в людях духовный голод, ту самую «жажду», о которой писал Кьеркегор. Я не хочу противоречить тому, что сам написал в конце последней главы, — что нам надо «ждать, спокойно доверяя» Богу свое будущее. Однако мне кажется, что, когда это будущее откроется, мы будем просто изумлены, увидев, насколько ограниченным было наше представление о масштабах Христовой благодати, действующей в мире.
• В–третьих, все это порождает трудные вопросы относительно того, какую форму примет в будущем Церковь. Позднее Ховард Мамма долго мучился, раздумывая о своей реакции на просьбу Камю о крещении. Разве в действительности Камю не был ближе к Христу, чем большинство прихожан, формально принадлежавших к церкви, но совершенно незнакомых с духовным и интеллектуальным смятением тех, кто честно и всерьез ищет Бога? Если я прав и эта история действительно является примером того, как Бог будет удивлять нас в будущем, то как нам заново переосмыслить и перестроить христианское сообщество, чтобы оно перестало быть препятствием для людей, ищущих истину? Какой должна быть Церковь, чтобы взращивать настоящих, бескомпромиссных последователей Христа, одновременно оставаясь открытой и готовой радостно принимать свидетельства Божьего откровения из неожиданных мест, где люди, утратив надежду и воззвав к Небесам о помощи, вдруг встретили на пути Незнакомца, Который подошел к ним и воспламенил их сердца?
Мне кажется, именно на такие вопросы нам с вами придется ответить в свете нового Божьего будущего, которое ждет нас в ближайшем столетии.
Мы знаем, что оказались сегодня посреди того, что Ты делаешь,
внушая нам благоговение и ужас.
И сегодня — потому что у нас нет выбора -
мы будем рядом
и будем свидетелями страшного конца.
Мы будем смотреть, как Ты разрушаешь,
разбираешь то,
что Тебе уже не нужно.
Сегодня — потому что у нас нет выбора -
мы будем рядом
и увидим, как Ты, исполненный мечтами, творишь,
вызывая к жизни,
воображая,
формируя,
и маня к Себе.
В Твоем присутствии мы не знаем, что думать,
потому что нам дорого то, что Ты завершаешь,
и мы боимся того, что Ты можешь придумать в следующую минуту -
но мы — Твои
и доверяем Тебе все свое сегодня -
Твоей руке, внушающей нам
благоговение и ужас.
Превозмоги наше сопротивление
и возьми нас с Собой
в справедливости
милости,
и покое.
Возьми нас с Собой, даже превозмогая нас,
чтобы день наш был исполнен радости,
благосостояния
и того нового,
что дает рука Твоя.
Во имя Твоего окончательного Нового,
Самого Иисуса,
Аминь.
86
Эти разговоры описаны в книге Ховарда Маммы «Альбер Камю и священник» (Howard Mumma, Albert Camus and the Minister, Brewster, MA: Paraclete Press, 2000). Автор опубликовал их на девяностом году жизни, через много лет после описанных событий. Он признавал, что из?за глубоко личного и сокровенного характера его бесед с Камю он не может гарантировать, что беседы эти воспроизведены с абсолютной точностью. Однако после каждой встречи с писателем он делал личные заметки, и потому у нас нет причин сомневаться в подлинности и точности общей картины, возникающей после прочтения этого уникального документа.
87
Эта удивительная молитва, показавшаяся мне таким уместным завершением для наших размышлений, взята из книги, где собраны молитвы Уолтера Брюггеманна, которыми он молился перед своими лекциями по Ветхому Завету. См. «Нам дорого то, что Ты завершаешь» в сборнике «Взмывая до небес, стоя на земле: молитвы Уолтера Брюггеманна» (Awed to Heaven, Rooten in Earth: Prayers of Walter Brueggema