Исцеляющая любовь

Как ни удивительно, но именно врачи, то есть люди, лучше других понимающие особенности физиологии, словно игнорировали тот очевидный факт, что уставший человеческий организм не может работать в полную силу. И что на своих полуторасуточных дежурствах стажеры доходят до состояния, близкого к коллапсу.

Он набрался наглости и спросил у одного из старших врачей, какой смысл позволять молодым докторам истязать себя до такой степени, что это не может не отразиться на их пациентах.

И знаменитый врач ответил:

— Так работали мы, и мы выжили.

— Нет-нет, сэр, — возразил Барни сонным голосом, — пускай вас не волнует состояние нашего здоровья, но как быть с тем злополучным пациентом, которого осматривает врач, едва держащийся на ногах? Вы же не станете утверждать, что подобный осмотр отвечает интересам больного? Усталость — прямой путь к ошибкам.

Врач сердито посмотрел на Барни.

— Ливингстон, это является составной частью вашей подготовки, так что почаще вспоминайте поговорку: «Назвался груздем — полезай в кузов».

И Барни стоически нес службу, хотя у него было такое ощущение, что вместо крови у него по жилам течет кофе, а мозги делаются мягкими, как свежая булка.

27

Из всех заканчивающих обучение терапевтов Сет Лазарус получил больше всего предложений.

Ему уступал даже Питер Уайман, который, пожалуй, мог бы и потягаться с ним за неофициальное первенство, не получи он заранее предложения от родного факультета. Питера жаждал заполучить в свой коллектив профессор Пфайфер, для которого он успел стать незаменимым помощником в исследовательской работе. Имея столь заманчивую перспективу, Питер подавал заявки на работу только в те клиники, куда можно было добраться пешком из Биохимической лаборатории. И конечно, получил приглашение из всех.

Его наставник (Питер уже называл его просто Майком) позаботился о том, чтобы в дополнение к жалкой ставке интерна он получал какие-то деньги от Национального института здравоохранения.

Итак, для Питера мало что изменилось, разве что теперь на его визитках и бланках для писем стояло: «Питер Уайман, доктор медицины, доктор биохимии».

Сет установил рекорд Гарварда: он получил пять с плюсом по всем без исключения клиническим дисциплинам. Больницы гонялись за ним, как вузы — за абитуриентами-спортсменами. Кроме того, учитывая многогранные способности, ему было предложено пройти дополнительную специальную практику по любому направлению избранной специальности.

«Подумай как следует о хирургии, это очень престижно, — твердили ему то тут, то там. — У тебя руки виртуоза. Ты владеешь скальпелем, как Яша Хейфец смычком, — точно, быстро, четко. Ты мог бы стать новым Харви Кушингом».

Сравнение с легендарным гарвардским нейрохирургом и физиологом, естественно, Сету польстило, но он поблагодарил и отказался.

Как он признался Джуди, ему не хотелось посвящать свою жизнь лечению неподвижных больных, пребывающих в бессознательном состоянии. Отказался он и от предложения своего босса, Тома Мэтьюза, пойти на полную ставку в отделение патологоанатомии. В этом отделении больные попадали в руки врачей слишком поздно.

И Сет избрал терапию, в которой точно поставленный диагноз порой может избавить больного даже от операции. И что с того, что хирурги посмеиваются над терапевтами и пренебрежительно называют их «блохами»!

Несмотря на приглашения из Сан-Франциско, Хьюстона и Майами, не говоря уже о Бостоне и Нью-Йорке, Сет решил вернуться в родной Чикаго. Он был привязан к своей старой клинике. И там жила его будущая жена.

К несчастью, он не придал должного значения тому факту, что там же находились и его родители.

За время, прошедшее после смерти Говарда, Рози сильно изменилась. Она ходила на кладбище с той же регулярностью, с какой прежде навещала Говарда в больнице, но теперь она помешалась на младшем сыне.

Со свойственной ему наивностью Сет допустил стратегическую ошибку. Они с Джуди решили, что идеальным моментом для свадьбы является июнь будущего года, когда подойдет к концу срок его интернатуры, и условились ничего пока не говорить родителям. Поэтому, вернувшись в Чикаго с дипломом, Сет пошел по пути наименьшего сопротивления и поселился дома.

Рози, которая раньше даже не замечала, если он задерживался к ужину, засидевшись в школьной библиотеке, теперь стала требовать, чтобы Сет каждый вечер ужинал дома. И хотя он всегда звонил из клиники и предупреждал о задержке, мать мало-помалу стала воспринимать его отсутствие как невнимание к родителям.

Более того, со временем ее навязчивая забота приняла такие масштабы, что она не могла уснуть, не дождавшись сына. А он иногда приходил к полуночи. Смотреть по телевизору больше было нечего, разве что какой-нибудь допотопный фильм, но Рози не поддавалась на уговоры Нэта и продолжала сидеть в гостиной.

— Ни за что! — категорично заявляла она и шла спать, только заслышав шаги потихоньку пробирающегося к себе Сета.

Однажды, когда канал для полуночников показывал какой-то шедевр немого кино, она заговорила с мужем на животрепещущую тему.

— Как думаешь, чем он в такое время занимается? — спросила она.

Нэт ответил не сразу: у него выработалась привычка спать перед телевизором, закрыв уши подушкой. Рози пришлось спросить еще раз, во весь голос:

— Нэт! Как думаешь, что он делает в такое время?

Сет, как раз в этот момент на цыпочках поднимавшийся к себе, невольно подслушал дальнейшее.

— Рози, ради бога! Мальчику скоро двадцать пять лет!

— А что, если она его заарканит? Девчонки на это горазды. Все идет хорошо, можно сказать как по маслу, а потом — бабах! — она беременна.

— Ну и хорошо, — сказал Нэт. — Значит, ты быстрее станешь бабушкой.

— Джуди ему не пара, — задумчиво произнесла мать. — Он достоин лучшего.

— Она славная девочка, и они друг друга любят. Что ты еще хочешь? Принцессу?

— Принцессу не принцессу, а уж что-нибудь получше можно найти.

— Послушай, Рози! Сет хороший мальчик. У него есть голова на плечах. Но он тоже не принц. С этой девушкой ему хорошо. Чего еще желать?

Наступила зловещая пауза. Сету захотелось побыстрей подняться в свою комнату и больше не слышать ничего, но мозг отказывался отдать нужное приказание мышцам. И тут до него донесся трагический голос матери:

— Я не хочу его терять, Нэт. Я уже потеряла Говарда. Я не хочу лишиться второго ребенка.

— А кто говорит, что ты его лишишься? Со здоровьем у него все в порядке. Он всего лишь женится.

— Женится и уйдет от нас? В этом-то все дело, Нэт! Я не позволю Сету на ней жениться. Это мое последнее слово.

На что муж ответил:

— Надеюсь, что действительно последнее, Рози. Спокойной ночи.

На следующее утро Сет Лазарус и Джуди Гордон поехали в Ивенстон, где пред Господом Богом и в присутствии паствы в лице мирового судьи Дэниэла Кэррола и его жены, а также приглашенного за пять долларов свидетеля, но в отсутствие родителей сочетались церковным браком.

Кого соединил Бог, да не разлучит свекровь!

Лора впервые имела дело с новорожденным уродцем.

Прошло двенадцать часов с того момента, как миссис Кэтлин Пейли произвела на свет мальчика весом семь фунтов. Дежурный педиатр Пол Федорко привел своего любимого интерна, чтобы доктор Кастельяно могла посмотреть, как обращаются с новорожденным в первые мгновения его жизни.

У плода было тазовое предлежание, но акушер-гинеколог Лесли провел роды филигранно. Уродство ребенка стало явным только в самый последний момент.

Погруженная в сон мать не подозревала, какой ее ждет удар.

Прекрасный во всех других отношениях мальчик родился с частичной нёбной расщелиной — ткани ротовой полости и носа не до конца срослись, вдобавок у него была заячья губа.

Федорко заранее предупреждал Лору, что надо быть готовой к чему-то подобному, поскольку в роду у Кэтлин имелись такого рода дефекты.