Закаленные крылья

Увеличилось число военных летчиков первого класса. Каждая авиационная часть располагала опытными командирами и инструкторами, имевшими высокое звание летчиков первого и второго класса.

Зимний период оказался весьма плодотворным для авиации. Мы выполнили и перевыполнили планы по летной подготовке и повышению квалификации летчиков и авиаинженеров. Завершилась подготовка к следующему учебному году - году массового выпуска летчиков высокого класса.

Приближалось лето. А это значило, что будут отличные условия для групповых полетов на малых и больших высотах. Пошли разговоры и о новых методах подготовки. [249] В то лето под опытным руководством офицеров Эммануила Атанасова, Станкова и других осваивалось сложное маневрирование в воздухе.

Новый министр народной обороны пожелал лично познакомиться с руководящим составом болгарской Народной армии.

У меня состоялась короткая встреча с ним. Он проявил живой интерес к тому, в какой степени подготовлены летчики, как повышается их мастерство и какие результаты в работе достигнуты нами на специальных курсах.

Выяснилось, что министерство народной обороны до самых мельчайших подробностей осведомлено о развитии событий в зимний период и о том, что найден кратчайший путь подготовки кадров для нашей авиации.

- А как осваиваются сложные фигуры высшего пилотажа?

- Пока что мы лишь начинаем эту работу, но настроение у подготовленных для этой цели инструкторов отличное! У нас в руководстве все убеждены, что в честь Восьмого съезда партии мы успешно справимся и с этим видом подготовки.

- А разве это возможно за такой короткий срок?!

- Да, возможно, товарищ министр. У нас лучше всего налажена именно эта работа. Авиаэскадрильи осваивают самолетные фигуры высшего пилотажа в весьма сжатые сроки.

В конце беседы генерал Джуров встал, медленно подошел ко мне и спросил:

- А нельзя ли в конце учебного года продемонстрировать новые достижения военно-воздушных сил народу? На таком смотре будут присутствовать руководители партии и правительства.

Я не торопился с ответом. Обдумал все тщательно, и только тогда сказал:

- Постараемся, товарищ министр, летчики не подведут.

Когда я вернулся, меня окружили мои заместители и дали понять, что не отпустят, пока не услышат от меня хоть что-нибудь.

- Значит, будем принимать гостей? - подмигнул мне Миланов. - А кто прибудет? [250]

- Гостями у нас, товарищи, будут руководители партии и правительства.

- Вот это да, подобного мы никак не ждали!

- По этому поводу меня и вызывали к министру, Я рассказал ему, что мы делали и чего добились, а он, знаете, о чем меня спросил? «Симеонов, а вы не преувеличиваете? Мне известно, что вы, летчики, умеете сокращать сроки наполовину и на одну треть, но сейчас вы выполняете значительно более сложные и ответственные задачи!» Я заверил его, что говорю правду. Тогда он перестал улыбаться и спросил: «А все то, что сделано, вы сможете продемонстрировать народу, руководителям партии и правительства? Я хотел бы, чтобы авиация сделала достойный подарок Восьмому съезду партии!»

Офицеры заговорили все вместе, подняв невероятный шум. Я оставил их одних: пусть, думаю, поговорят. Ведь давно, очень давно они не получали таких радостных и обнадеживающих известий, которые воспринимались ими как исцеление после пережитых разочарований и обид.

* * *

На холмы и овраги, заросшие кустарником и чахлым лесом, опустилась ночь. Дул сильный ветер. В темноте по извилистой каменистой дороге пробирались легковые машины. Это странное шествие остановилось на маленькой круглой поляне, где на скорую руку была построена трибуна. Ясная звездная ночь словно заворожила всех, и гости с большой неохотой выходили из теплых машин. А в оврагах и кустарнике завывал холодный ветер.

- Ну ничего, ничего! - рассмеялся кто-то. - Пусть это напомнит нам партизанские ночи. Тогда нам доставалось и похлеще.

Пожилые мужчины друг за другом поднимались на трибуну, притопывая ногами, чтобы согреться, и кутаясь в пальто. А над головой звезды вели хоровод, и казалось, что именно на их торжественный спектакль прибыли руководители партии и правительства. Все были настолько взволнованы, что очень мало внимания обращали на негостеприимную погоду. Хозяева праздника обещали показать им такое исключительное зрелище, [251] какого многие даже и представить себе не могли. До нас доносились отдельные слова, как это бывает в каждом театральном зале перед началом спектакля. Публика ждала, когда поднимут занавес, все еще переговариваясь о своем. Министр земледелия рассказывал соседям о новых сортах пшеницы, а на другом конце трибуны кто-то завел разговор о доставке турбин. Все это действительно очень напоминало театральный зал. И артисты, прежде чем показаться на сцене, волнуются. Они обычно суетятся у себя в гримерных. Пожалуй, не стоило бы сравнивать аэродром с гримерной, но ведь и там уже несколько часов царили необыкновенное возбуждение и напряжение. Двухмесячная подготовка прошла сравнительно спокойно, так как все твердо верили в успех и хотели доказать свое высокое боевое и летное мастерство. А в тот момент все особенно волновались, потому что за ними с земли должны были наблюдать первый секретарь партии и министр народной обороны.

На аэродромах выстроились эскадрильи, готовые по приказу в любой момент подняться в воздух.

Первому секретарю показали то направление, откуда должны появиться самолеты, и он пристально всматривался в ту сторону. У него были тысячи обязанностей. Они, как невидимые нити, связывали его с людьми и их делами. И точно так же, как дождь дарит жаждущей почве влагу, так и он щедро заботился об авиации. Ему пришлось одолеть немало препон, чтобы в небе не замолкала песня стальных птиц. Вот почему все эти люди прибыли в такое глухое место. Они хотели выразить авиаций свое уважение и нацелить ее на новые ратные подвиги…

И вот небо сотряслось от грохота самолетов. На трибуне разговоры прервались буквально на полуслове…

В программу учений входило нанесение бомбового и ракетного ударов в условиях, близких к боевым. Самолеты на ошеломляющих скоростях с малых высот атаковали в одиночку и группами наземные цели. Для большинства наблюдателей термины «иммельман», «бомбометание», «горка» ровным счетом ничего не значили. Их с трудом удавалось даже запомнить. Но боевой спектакль, который исполнялся силами авиации, неотразимо действовал на воображение и наполнял сердца гордостью. Уже начинало светать, а контуры пролетающих [252] стрелоподобных самолетов еще отчетливее вырисовывались в небе. Но вот появился еще один самолет, напоминавший в предрассветной дымке сверкающий метеорит. Сначала показалось, что пилот потерял управление машиной и она вот-вот врежется в один из холмов. Прицельное бомбометание - красивое, невероятное зрелище. Но людям трудно было решить, на что смотреть: на падающие бомбы или на самолет, который, освободившись от тяжелого груза, с удивительной легкостью опрокинулся и в перевернутом положении снова взмыл в небесную высь.

Эскадрилья за эскадрильей атаковали неприятеля, а пораженные наземные цели загорались или с оглушительным грохотом взрывались. Сложные маневры самолетов следовали один за другим в точном и динамичном ритме; круговорот самолетов чем-то напоминал вертящееся колесо.

Был объявлен небольшой перерыв. Гостей пригласили в палатку, где им подали чай. Собственно, перерыв для того и объявлялся, чтобы дать возможность зрителям обменяться впечатлениями об игре небесных артистов. Но надо признать, что на сей раз публике было весьма затруднительно высказывать компетентное мнение. Она была просто ошеломлена эффектным боевым зрелищем. Тогда Первый секретарь, много лет являвшийся членом Военного совета ВВС и хорошо знавший действия и возможности авиации, обратился к генералу Джурову:

- Поверьте мне, я ждал чего-то значительно более скромного! И если вас интересует мое мнение - а я не специалист по военным вопросам, - то я посоветовал бы нашим летчикам никому не уступать своей роли в бою и в операции.