Закаленные крылья

- А меня удивило то, что ты не испугался. Я все [220] время наблюдал за тобой. Нервы у тебя выдержали. Из тебя получится хороший летчик!

- Вместо того чтобы хвалить, товарищ подполковник, меня следовало бы отправить на гауптвахту, - проговорил Бакалов, все еще не решаясь поднять глаза.

- Брось ты это!

Первыми к ним подбежали Велинов и Вылков. Они поразились, увидев, что чудом спасшиеся летчики улыбаются друг другу.

С того дня, 17 июля, который никогда не забыть, прошло несколько месяцев. Однажды майор Велинов и старший лейтенант Бакалов, чтобы сократить путь, пересекали аэродром напрямик. Оба только что вернулись из полета. Около ангаров, на том же самом месте, где когда-то Велинов застал Бакалова, они увидели какого-то лейтенанта. Тот был из нового пополнения, которое почти каждый год вливалось в авиацию. Они не обратили бы на него внимания, если бы не вспомнили о своей первой встрече. А вспомнив, остановились возле него. Лейтенант вытянулся в струнку и откозырял. Велинов задал ему тот же вопрос, что и когда-то Бакалову:

- Что вы здесь делаете?

- Наблюдаю, товарищ майор, - прозвенел юношеский голос лейтенанта.

- Наблюдаете за полетами?

- Не за всеми, товарищ майор, - улыбнулся светловолосый лейтенант. - Нет смысла на все терять время. Но за некоторыми - стоит! Например, когда летаете вы и Бакалов. Я стоял как раз на этом же месте, когда они с подполковником Желязковым чуть не разбились. Никогда этого не забуду! Говорят, во всем был виноват Бакалов. Возможно, это и так, но зато как он теперь летает! На это стоит посмотреть!

Велииов рассмеялся, и они с Бакаловым пошли дальше.

- Слышал, что он сказал?

- Слышал и вспомнил, что и я стоял на том же месте.

- Из него получится хороший летчик.

- Только бы ему не пришлось пройти через те же испытания, что и мне!

- Да разве есть такой летчик, который не смог бы [221] рассказать о каком-нибудь совершенно необыкновенном и исключительном происшествии, случившимся с ним? - ответил Велинов. - В таком случае это будет не летчик. Лейтенант это понял, очень хорошо понял. Запомни, мы еще о нем услышим!

Этим молодым лейтенантом был Троев.

9

Еще с утра из-за грохота проезжавших танковых колонн в окнах дребезжали стекла, а из небольших дубовых рощ, приютивших на ночь пехоту и артиллерию, доносилась канонада, которая, как огненная стена, должна была преградить противнику путь. Со специального командного пункта за боем наблюдали министр народной обороны и большая группа генералов и гражданских лиц. Действия обеих сторон вызывали у руководства то восхищение, то разочарование. Военные специалисты, неделями подготавливавшие эти учения, теперь стояли на трибуне и затаив дыхание следили за тем, хватит ли моральных и физических сил у исполнителей. В этом районе сосредоточилось огромное количество боевой техники, и каждой из сторон нужно было ее использовать умело и мастерски. И обе стороны не хотели оказаться побежденными. Так всегда бывает не только на войне, но и на учениях. Это очень хорошо знали генералы, офицеры и солдаты, потому что учения всегда приносят удовлетворение. И в этом я ничуть не преувеличиваю. Спросите хотя бы солдат любой роты. Всю ночь они копали окопы для себя и укрытия для техники, но, когда противник пошел в атаку, никто не вспоминал об усталости и бессонной ночи…

Министр обороны и другие начальники с интересом наблюдали за ожесточенной «битвой», завязавшейся между танками, артиллерией и пехотой. Механизм огромной военной машины с ее боевой техникой, штабами и живой силой был приведен в действие. Успех обеспечивался общими усилиями: действиями подразделений за каждым кустом, в каждом овраге и каждым выпущенным снарядом и пулей. С трибуны видели, что инициатива переходит то к одним, то к другим. Было ясно, что в дальнейшем исход «боя» решат те, кто проявит больше мужества и мастерства. Министр часто заходил на [222] командный пункт, чтобы получить более полное представление о ходе учений.

И вдруг… Людей, находившихся на командном пункте, охватило волнение. Разведка установила, что противник готовится использовать ядерное оружие, надеясь таким образом решить исход боя в свою пользу. Разведчикам даже удалось установить местонахождение ракетных установок противника. Их нужно было уничтожить прежде, чем противнику удастся выпустить свои ракеты. Артиллерия получила приказ поразить эту обнаруженную цель.

Присутствующие взялись за бинокли и, затаив дыхание, начали наблюдать за стрельбой артиллеристов. Там, куда попадали снаряды, земля буквально горела, в небо вздымались огромные столбы дыма, но артиллеристам не удалось накрыть цель. Полковник, чей авторитет, как и престиж части, которой он командовал, был поставлен на карту, весь в поту стоял перед министром и сконфуженно объяснял:

- Товарищ министр, мы ведем обстрел с предельной дистанции. Отклонение весьма велико.

- Понимаю, понимаю! - перебил министр, строго поглядывая на него. - Если бы мы вели настоящую войну, то противник очень обрадовался бы такому отклонению. А разве у нас нет боевой авиации? - И министр повернулся ко мне: - Симеонов, а где ваши самолеты?

- Товарищ министр, они в воздухе и выполняют поставленные перед ними задачи.

- Знаю, знаю. Но в данный момент нет более важной задачи, чем уничтожение ракетных установок противника.

Взволнованный, я побежал на командный пункт, но не потому, что не доверял своим летчикам. К этим учениям мы готовились долго и упорно. У меня просто не было времени, чтобы поднять в воздух какую-нибудь эскадрилью с одного из аэродромов. Это только задержало бы уничтожение этих ракетных установок. Значит, с поставленной задачей должна была справиться эскадрилья, находившаяся в тот момент в воздухе… А если горючее на исходе?

- Божилов, это вы? Хорошо, что попал на вас! Обнаружена важная цель. Атакуйте! Квадрат…

- Товарищ командир, не могу! Горючее на исходе! [223]

- A y других как?

- Не знаю, но у меня нет такой возможности.

На большой высоте над нами пролетала эскадрилья - три четырехугольника. Летчики только что выполнили последнюю задачу и взяли курс на свой аэродром. Они слышали мой разговор по радио с Божиловым и поняли: внизу, на земле, что-то происходит. В голосе своего командира они уловили тревожные нотки. Я рассчитывал на них, а они не могли мне помочь. У них кончалось горючее, и любая задержка могла привести к печальным последствиям.

Последним летел Вылков. Со своей позиции он мог наблюдать за всей эскадрильей, каждое звено которой расположилось в небе в форме ромба. Услышав мой голос и ответ Божилова, Вылков невольно весь напрягся, хотя не имел для этого никаких особых поводов (обо всем этом он рассказал мне позже). По сути дела, от него лично никто ничего не требовал. Он мог вместе со всеми возвращаться на аэродром.

Но Вылков знал, что находится в несколько лучшем положении, чем Божилов. В резервуарах его самолета хватило бы горючего на то, чтобы долететь до объекта атаки. Это хорошо! Он долетит до цели, но сумеет ли он уничтожить ракетные установки? Вылков еще не принял никакого решения, но весь пылал от возбуждения. С ним всегда так случалось, когда предстояло трудное испытание.

Первые четыре самолета сделали круг, чтобы взять курс на аэродром. За ними последовало второе звено. На какое-то мгновение Вылков представил себе, в какое безнадежное положение попал его командир. Но он молчал, хотя и упрекал себя за молчание.

Летчики из последнего звена, наверное сумев справиться со своей досадой на то, что они не могут атаковать, один за другим брали курс на аэродром. Вылков остался один. Достаточно было только легкого поворота штурвала - и его самолет последовал бы за остальными машинами. Но рука оставалась неподвижной. Вылков решил спасти престиж авиации.

- Товарищ командир, я остался один, что мне делать? - почти крикнул он в микрофон.

- Это вы, Вылков? У вас тоже кончается горючее? [224]