Закаленные крылья

А внизу, на аэродроме, все с тревогой ждали нашего возвращения. На командном пункте приняли от нас сообщение о том, что произошла какая-то авария в моторе.

- Делаем все возможное, чтобы выйти из опасного положения. У нас нет времени для разговоров.

На командном пункте воцарилось гнетущее безмолвное напряжение. Руководитель полетов - майор Калудов [195] инстинктивно сжимал в левой руке микрофон и через каждую минуту бросал недокуренную сигарету. Соколов ворвался на командный пункт и закричал:

- Спроси, что делается там, наверху! Это ни на что не похоже!

- Если даже спросим, они все равно не ответят, - пожал плечами дежурный.

- А ты спроси, спроси! Разве можно быть таким бездушным?!

- Эх, какой ты, Соколов! - Руководитель полетов включил радиопередатчик и начал настойчиво вызывать нас: - Вы слышите меня? Что у вас делается?

- Пока все терпимо, дайте нам спокойно работать! - ответили мы.

- Вот те раз! Да какая же может быть у них работа?! - Соколов в отчаянии махнул рукой и ушел.

В этот миг наш самолет вынырнул из темных облаков. Нас ждали совсем не оттуда, откуда мы появились. Руководитель полетов просто онемел. Як-11 продолжал полет на совсем небольшой высоте, но двигался как-то странно и неуклюже. Ни для кого уже не составляло труда высчитать, что самолет летит со скоростью не более 200 километров в час. Летчики, увидели, как самолет рухнул на противоположной стороне взлетной полосы, так и не подав никаких световых сигналов. Все сразу же бросились к нему и увидели, как из кабины вышли двое «утопленников», только что спасшие друг друга от смертельной опасности.

- Всеволод Васильевич, я вряд ли справился бы сам!

- Ну что вы говорите, друг мой! - ответил Дрекалов, крепко прижимая меня к себе. - Мы помогали друг другу. Но я все еще никак не пойму, что случилось. Я почувствовал, что, когда машина коснулась земли, в ней словно что-то переменилось, точно до этого ничего и не происходило.

Техники приступили к осмотру самолета.

- А с ним действительно ничего не случилось, - пожимали они плечами.

- Запустите двигатель!

Техники включили двигатель. И он, на первый взгляд, заработал совсем нормально. [196]

- Что за чертовщина! - удивился Дрекалов. - Но ведь мы только чудом спаслись!

Машина работала вроде бы нормально, но всем хотелось разгадать эту тайну. Хайдуков, бурно жестикулируя, проговорил:

- Это невероятно! Такое случается только в фантастических романах! Вы, товарищи, летели на половине винта. Вот посмотрите, половина винта отломилась. Нет-нет! Никак не могу поверить, что вы долетели на этом обломке.

И не только Хайдуков поражался тому, каким образом нам удалось добраться до аэродрома на этом наполовину парализованном самолете. Пока он, искренне потрясенный, докладывал нам, летчики и техники, расталкивая друг друга, осматривали сломанный винт.

Через год, когда воспоминания об этом происшествии уже почти стерлись в памяти, нам с Дрекаловым снова довелось пережить нечто подобное, на сей раз на МиГ-15. Мы ждали прибытия инспекции. Дрекалов попросил меня совершить для тренировки полет в сложных метеорологических условиях. Прошел примерно час после вылета, когда Дрекалов неожиданно крикнул мне:

- Симеон Стефанович, не могу больше! - И он полностью передал мне управление самолетом.

На земле Дрекалов обнял меня и по русскому обычаю расцеловал несколько раз, как родного брата.

- Вы спасли мне жизнь. Никогда, никогда я этого не забуду.

- Но что с вами случилось, Всеволод Васильевич?

- Вот посмотрите. - И он показал мне свою кислородную маску, шланг которой оказался порванным.

- Да как же так? - удивился я. - Значит, вы во время всего полета оставались без кислорода? И это при подъеме на высоту одиннадцати тысяч метров? Без кислорода? И в таком состоянии вы управляли самолетом?! Почему вы ничего мне не сказали еще в самом начале?

- Я очень поздно это понял и едва не потерял сознание.

- Но вы, Всеволод Васильевич… не знаю даже, как это выразить… поразительно выносливый человек! Кажется, [197] я только сейчас начинаю полностью понимать ваш характер.

- Послушайте, Симеон Стефанович, я не люблю, когда меня хвалят, а еще больше - когда жалеют. Я самый простой смертный человек. Помнится, мы как-то с Соколовым говорили о простых смертных. Мне очень приятно причислять себя к ним - мое место среди них. И мы договорились умолчать об этом происшествии…

* * *

В этот год настоящая зима началась рано - в середине декабря. Восточные районы страны покрылись глубоким снегом, и в течение нескольких дней продолжалось проникновение холодных масс воздуха с северо-востока.

В европейской части Советского Союза установилась еще более суровая и холодная погода, и казалось, весь птичий мир полетел на юг в поисках более благоприятных условий. С южного побережья начала поступать информация о том, что к нам с севера прилетает много диких гусей и уток.

Всеволод Васильевич оказался заядлым охотником и специалистом по охоте на болотную дичь.

В редкие свободные вечерние часы он нам рассказывал о своих охотничьих успехах и о богатой охоте в различных районах Советского Союза.

Таким же заядлым охотником был и командир нашего батальона аэродромного обслуживания. Опытный специалист подполковник Манолов умел выкраивать время для охоты. Вообще он всегда проявлял находчивость и сообразительность. В батальон привезли три старых немецких зенитных прожектора для обеспечения посадки самолетов во время ночных полетов. Вот тогда-то и родилась идея с помощью этих прожекторов вести разведку метеорологической обстановки, главным образом в пределах нижней границы облачности и горизонтальной видимости.

Однажды ночью Манолов сделал «необыкновенное» открытие и заявился в дом, где жили я и Дрекалов.

- Предлагаю вам взять с собой охотничьи ружья, ну а там видно будет. Куда и зачем мы отправимся, узнаете позже! Я очень прошу… [198]

Результаты оказались отличные: мы настреляли много дичи, но еще больше было разговоров об этом. В течение всего года ходили легенды о том, как охотятся авиационные командиры.

Как- то Всеволод Васильевич полюбопытствовал, как у нас охотятся на уток из засады. После неудачной охоты он полностью отверг этот способ и порекомендовал нам свой, русский. Помочь ему в организации охоты вызвался подполковник Манолов.

Где- то среди рисовых полей возле одного села они закопали в землю четырехсотлитровую бочку, замаскировали ее сверху и так с большим успехом охотились несколько раз.

Но когда однажды они в очередной раз отправились на охоту, их бочки на месте не оказалось: она попросту исчезла. Наверное, ей нашли другое применение, использовав при постройке какого-нибудь дома в селе.

Однажды нам удалось поохотиться на Бургасском озере. Мы отправились туда поездом. Когда приехали, нас встретил уже знакомый нам подполковник Соколов. Переночевали там и рано утром в воскресенье пошли на озеро. Придя на берег, зашли в рыбачий барак.

Бай Драган, завхоз кооператива, оказался очень гостеприимным хозяином. Он объяснил, в чем сложность охоты в этих местах, и снабдил нас специальными сапогами, по внешнему виду напоминавшими ботфорты. Хотя сапоги и были значительно выше колен, мы все равно набрали в них воды. Мы с Дрекаловым осторожно пробирались через камыши вдоль берега озера.

Начался лет дичи, и мы открыли пальбу, устроив необыкновенную трескотню. После каждого удачного выстрела мы наклонялись за добычей и всякий раз набирали еще воды в сапоги.

Потом мы забрались еще глубже, и вскоре нам пришлось повесить патронташи на шею, потому что мы оказались уже по пояс в воде. Но, несмотря на это, охоту мы не прекратили. Во время стрельбы я случайно оказался возле Дрекалова и внимательно присмотрелся к нему. Он уже был не похож на самого себя - просто весь посинел. То же самое он сказал и обо мне.