Страница 102 из 246
Стук не прекратился. Либо визитер был безнадежно глух, либо начисто лишен деликатности.
– Вашу мать! – не в силах больше терпеть этот нескончаемый долбеж, Ник с весьма однозначными намерениями отправился навстречу «дятлу».
Отпер замок, пинком распахнул дверь – с неудержимым желанием засадить ею по физии незваного наглеца. Наглец оказался прытким и успел покинуть зону поражения, а массивная железная дверь со свистом пронеслась мимо, чтобы на излете своей нехитрой, зато геометрически верной траектории встретиться с безвинно пострадавшей стенкой.
– Добрый день! – визитер не выглядел ошарашенным или оскорбленным весьма негостеприимным жестом.
– Охренеть, какой добрый!
– Прошу прощения за бестактность, – для наглеца он изъяснялся чересчур вежливо. – Я пытался узнать, кого хоронят всей станцией, но на меня лишь таращились, как на сумасшедшего, да презрительно шикали. Может, ты мне скажешь, по ком убивается весь местный люд?
– Вы за этим сюда ломились? – Ник вспыхнул. Он не любил панибратства и беспричинных переходов на «ты» от неизвестных персон. Что простительно для пожилых людей, которым он годился во внуки, то вряд ли можно извинить относительно молодому человеку, не отмеченному ни проседью, ни печатью прожитых лет. Гость выглядел от силы годков на пятьдесят – хороших таких пятьдесят, моложавых.
Не дожидаясь ответа, Ник потянул дверь на себя:
– Магазин закрыт.
– Малой, погоди! – мужчина успел засунуть ногу в щель между дверью и косяком. «Ну оборзевший тип!»
– Уважаемый, читай по губам. Повторяю специально для тупых и глухих, – юноша больше не церемонился. – Ма-га-зин за-крыт!
– Не гони лошадей, дело есть. На миллион патронов.
– Хоть на два. Ногу убери!
– Не получается разговор, – с грустью констатировал визитер, однако ногу так и не убрал. – Раз не помогают слова, переходим к бесстыдному подкупу.
Он извлек из-за пазухи ярко-красную картонную коробочку и протянул Никите:
– Это в качестве аванса.
– В качестве задатка, – автоматически поправил его Ник. Профессиональная торговая оговорка: задаток, в отличие от аванса, возврату не подлежит. Не все покупатели знают об этой тонкой грани и чаще всего не спорят. А постфактум выяснять терминологические особенности уже бессмысленно.
– Я думал, самый жадный народ в Метро – это ростовщики и бармены, однако антиквары, похоже, легко заткнут за пояс и тех, и других.
Юноша с интересом покрутил коробочку в руках. Крупная надпись на ней не оставляла сомнений относительно содержимого – антибиотик. Внутри оказалась пластинка с десятью продолговатыми капсулами. Богато!
– Неплохой задаток. Говори, чего хотел.
– Аванс, – гость продолжал настаивать. – Шикарный аванс.
– Ногу убери.
– Ну и молодежь пошла! – возмущению посетителя, казалось, нет предела. – Ладно, рвач, две таблетки в задаток, остальное аванс.
– Слушай, трудный дяденька, – проговорил Ник, устало и раздраженно, – магазин закрыт. И за две жалкие таблетки тебе его никто не откроет. За десяток я плюну на собственное дурное настроение и заставлю себя вытерпеть твое навязчивое общество в течение пяти минут. Одна минута – две таблетки, курс нынче такой. Иначе…
– Десять минут, и подавись…
– Не подавлюсь. Пять минут ровно. Заходи или вали.
Мужчина колебался секунд пять – поворчал, повздыхал, махнул рукой:
– Хрен с тобой, золотая рыбка!
– Что? Какая рыбка?
– Ничего, это фольклорное.
– А жаба? – внезапно вспомнил Ник. – Тоже фольклорное?
Визитер выглядел озадаченным. К неодобрению, с которым он смотрел на юношу после заключения непотребной сделки с антибиотиками, добавилось сомнение. В умственных способностях Ника?
– Я знаю двух былинных жаб. Одна после поцелуя превращалась в краснодевицу, другая – давила на грудь и отвечала за жадность. Тебя которая из них интересует?
Пока Никита вспоминал подробности недавнего разговора дяди с Евгением Александровичем, мужчина ответил за него:
– Судя по ухваткам, тебя должна интересовать та, которая за жадность отвечает. Грудь-то не болит по ночам, тяжесть великая дышать не мешает?
Поняв, что разобраться с древней земноводной тварью ему не суждено, Ник благоразумно и без особых сожалений эту идею забросил.
– Проходи.
– Вы очень добры, – съехидничал посетитель, но приглашением воспользовался.
Пока гость – теперь уже званый – недоуменно разглядывал творящийся внутри раздрай, Ник присматривался к нему самому. Солидный мужик, при деньгах. Хорошая одежда без следов ремонта, удобная и нестоптанная обувь, на правой руке часы – весьма красноречивый символ достатка, на шее крестик из какого-то белого металла, скромный, не кричащий, пальцы без «болтов» и наколок – еще один плюсик в личное дело. Теперь лицо: правильное и, как говорят, благообразное, внушающее доверие. Шрамов нет, значит, не военный и не сталкер. И точно не бандит – слишком интеллигентен. Не как ученый и иной «ботаник» в возрасте, скорее комерс. Из успешных. Следит за собой. Весьма ухоженная небритость, столь соблазнительная в глазах женского пола, но требующая постоянного внимания. Темные волосы аккуратно подстрижены и… «Оп-па! А виски́-то подкрашены! Седеет гражданин». – Ник похвалил себя за наблюдательность, старательно забыв о том, что чуть раньше отнес его в разряд моложавых и «не отмеченных проседью».
– Чего с магазином? Слон лавками ошибся? – задал непонятный вопрос визитер.
Какая-то полузабытая идиома про слона крутилась в голове, но Нику уже хватило непоняток с приснопамятной жабой.
– Инвентаризация. Учет. Магазин закры…
– Да понял я, понял. Хоть бы присесть куда предложил за такой-то аван… задаток.
Ник бесцеремонно указал на пол, сам же вытащил из-под кассы песочные часы и поставил на прилавок.
– Время пошло. Пять минут. Уже без трех песчинок.
Посетитель шумно выдохнул и скорчил такую физиономию, что Нику вмиг стало все о себе понятно.
– Ты со всеми покупателями так? Можешь не отвечать. По делу: головняк у меня один есть. Вернее, появился. С утра. Ты знаешь, что это?
На прилавок рядом с часами лег продолговатый черный предмет.
– На головняк слабо похоже, скорее, на диктофон.
– Не умничай. Эту херню я обнаружил в своем сейфе, хотя сам ее туда не клал. Ни у кого другого доступа к сейфу нет. Интересно?
– Не особенно.
– А мне любопытно до крайности. Сначала решил, что это бомба. Типа, происки коварных конкурентов, врагов и прочих фашистов. Нажимаешь кнопку – и ага. На одном ухаре проверил, «агы» не случилось, но приборчик так и не включился. Не фурычит, зараза.
– Работающих раритетов днем с огнем не сыщешь. Аккумуляторы давно разрядились и сдохли. С батарейками та же история.
– Мне ОЧЕНЬ нужно послушать, что там записано. Ты думаешь, я зря все дела бросил и помчался через несколько станций к ближайшему технарю-антиквару?
– Ближайший, по всем раскладам, на Лесопарковой. Разве только ты мчался через уничтоженные станции, – ухмыльнулся Ник. Бульвар Дмитрия Донского был тупиковой станцией, в северном направлении все соседи – начиная с Анино и заканчивая Чертановской – ́ в списках живых давно не значились. С запада же примыкала уже упомянутая Лесопарковая.
– Опять умничаешь? Там, говорят, не реставратор техники, а коновал криворукий. Хочешь, чтобы он мне единственную улику раскурочил?
Никита молча подивился нелестному эпитету в адрес конкурента – криворуким коновалом тот никогда не считался. С дядей, конечно, сравниться не мог, но и столь суровых обвинений не заслуживал.
– Ну, так что, малой, оживишь мне девайс по-быстрому? Оплата щедрая, на месте, все дела. Нехилый ава… задаток ты уже видел.
– Нет.
Гость выругался, коротко, но веско и красноречиво.
– Почему, черт побери? Цену набиваешь, рвач малолетний?!
– Потому что припоздал ты с заказом, дядя, – пропуская оскорбление мимо ушей, сказал Ник. – Сегодня хоронят «технаря-антиквара», которого ты искал. Это, кстати, ответ на твой вопрос «по ком убивается вся станция?»