Темная сторона

— А-а-а-е-е-ы-ы! — вскричал я и мотнул руками. Ничего не вышло — руки запутались в тонком одеяле и я, от резкого движения, упал с кровати.

Ошалело сел на полу. Ночь, тишина. Окно закрыто, я один. Все тело словно из печи, жар. Протер рукой лоб и осмотрел руку — все нормально. Пальцы на месте, крови нет. Глаза не болят. Стоп, болит задница — ну да, на пол я падал именно ей. Ощутил жажду. Но почему-то «очканул» и решил доспать до утра. Не хотелось повторения ночного кошмара.

Глава 3. «Выходные»

Ох, рано, стает охрана…. Сидя на своей кровати, я явственно ощущал последствия вчерашней посиделки и бессонной ночи. Толи старость приближается, толи пить надо меньше. Хотя какое «Толи» — все ясно как божий день — Это старость. Я поднялся с койки, взял косу с пола и пошел вниз. Умывание прошло без эксцессов, водяные твари меня в ведро не затянули, да и шансов у них не было, я почти полведра воды выхлебал. Дальше — домашние хлопоты. Завтрак, а перед этим печь растопи, дров принеси, да за водой сходи. Что за город такой, если жизнь в нем почти ничем не отличается от деревенской?

Огонь в печи разгорелся, я поставил на отверстие железный блин и установил сверху чайник с водой и сковороду. Пятнадцать минут спустя я выставил перед собой кружку с чаем и яичницу с подогретым шашлыком. Не справился наш Рон со свиной шейкой. Чего не хватает? Верно — хлеба. Я вышел на крыльцо и посмотрел на зарево. А потом заметил свою разносчицу хлеба. Девочка Рата, стояла на дальнем углу квартала и не спешила идти ко мне. Что? Моя слава бежит впереди света? Я помахал ей рукой. Девочка смирилась, что я ее заметил и подошла.

— Я вам… хлеб принесла. — сказала она, смотря себе под ноги.

— Спасибо тебе. Ты чего такая хмурая? Обидел кто? — сделал я пробный бросок.

— Нет. Извините. Мне мама…. — девочка вынула из платья золотую монетку. — Это вам….

— Ничего подобного. Я оплатил хлеб. Я хочу, чтобы ты мне его и дальше приносила. Забери деньги. Не обижай меня. — отмахнулся я от протянутой монетки.

— Мама сказала отдать. Ваши деньги… они в крови! — выдала она заученную фразу.

— Маме спасибо передай. А денежку возьми себе. Я ее отдал тебе, когда без работы был. Это честные деньги. — начал я нести полную пургу. — Так что монету оставь себе, или маме отдай.

— Мне нельзя, большие деньги. — стала несмело отбрыкиваться Рата.

— Тогда сегодня же потрать немного. Деньги будут поменьше. Сходи днем в лавку Мартина и купи сладостей. Принеси мне немного на угощение, а остальное домой к семье. — все, девчонка поплыла. По фигуре видно, где ее слабое место. Она протянула мне корзинку с хлебом, а сама стала на монетку смотреть.

— А если мне не продадут?

— Тогда скажи, что мне покупаешь. Кто же откажет?

— Так с меня вообще денежку не возьмут.

— А ты скажи, если не продаст. И вообще, чего ты тут раскудахталась? Я хлеб выбрал. С монеткой мы все решили. Беги, отсюда. — я махнул руками с зажатыми булками. Рата засмеялась от зрелища и помчалась по переулку.

Вот и славно. Я вновь осмотрел свой двор. Три дома на Т-образном перекрёсте. Живу как затворник, без соседей и вообще какой либо жизни. Хотя район тихий — не отнять. Повернувшись к двери, увидел сидящего ворона с седой головой. Птица сидела на козырьке и смотрела на меня. Показав ей язык, я пошел завтракать. Однако мою трапезу прервали на самом интересном месте — стоило только разогреть остывшую еду, как в дверь постучали. Я чертыхнулся и пошел к двери, отпер ее и слегка завис. Брат Рон стоял на моем крыльце. Но в замешательство меня ввел не надоедливый монах, а его вид. Я явственно видел крест их веры на его груди. Неяркий свет исходил чуть ли не изнутри монаха. Монах тоже смотрел на меня. А потом осенил себя святым знамением, отчего исходящий от него свет, стал в разы ярче. Мерзость какая. Я прикрыл лицо рукой и отошел вглубь дома.

— Она заходила? — тихо спросил Рон, не решаясь входить внутрь.

— Не знаю. Снилась всякая гадость. Ты чего там застрял? Входи.

— У тебя нет власти надо мной! Исчадие Зла! — возвестил мне монах и вошел в дом, словно только что ничего не произошло. — Опять готовишь всякую мерзость…

— Конечно. — кивнул я и закрыл дверь. — Присаживайся, угощайся….

Приготовив еще немного еды, я чуть не начал убивать, прямо при монахе, когда в дверь вновь постучали. Раздраженно я отпер дверь и посмотрел на Шамана, что держал на вытянутых руках плетеную тарелку с едой.

— Все знаю, не вовремя. Искупаю свою вину. — я выдернул тарелку из его руки и пригласил его в дом.

— И ты заходи… Учись Рон, он хотя бы с подарками. — крикнул я внутрь комнаты.

— Никогда! Святой человек не принесет дар Темному отродью! — раздалось мне в ответ.

— А вы я смотрю, все еще ладите? — прищурился Ига.

— А куда мы друг от друга денемся? Работаем вместе, жрать он ко мне повадился ходить.

— Это лучше, чем вражда с церковниками. Ты как после ночи? Меня духи несколько часов тиранили. Смерть на улицах, смерть у палача, холодно…. И прочий бред.

— Хватит обсуждать свои темные дела. Еда стынет! — привел нас к порядку брат Рон.

Мы сели за стол и мне, наконец, удалось немного перекусить. Голод на меня напал нешуточный. За едой я заметил изменения и в Шамане. Руки шамана излучали неясные мне серые линии, что словно сканировали все, к чему он прикасался, подобные линии были и у его глаз. Однако монах с его регулярными восхвалениями Тира, бесил меня куда сильнее. Каждый раз как лампочка вспыхивал и еще долго излучал этот противный свет. Говорить о том, что со мной произошло, монах запрещал, но и так было ясно, что гости зашли не просто так и им известно немного больше чем мне. Трапеза кончилась. Монах откланялся и попрощался, кинув на последок пожелание «Гореть в аду» мне и шаману. Мы тоже послали его, если кому интересно.

— Мне Нил так и не рассказал, как к нему приходила покойная. Ты поделишься? — начал разговор Ига.

— Да уже почти не помню. С утра все было четко, а сейчас попустило немного. Помню все как сон. Пришла, смеялась, пыталась покалечить. Ворону убила. Да глаз мне проколола. Вот и все что могу сказать внятного.

— Понятия внятности с тобой я еще обсужу. Она говорила? — я покачал головой.

— Нет, только смеялась.

— Может ты и ей понравился? — хмыкнул шаман. — Хотя если подумать, то метка на тебе это объективно ее печать, так что вам в любом случае пришлось бы ладить. Мне духи три ночи приходили — кусали, спать не давали, выли по ночам. А на третий день я научился их усмирять. Больше не лезут. Помогать стараются, я же и приласкать могу и палкой по сущности врезать. Работа такая. Нервная. А ты безглазую не видишь?

— Да ты чего? Я ночь едва пережил, еще бы я видел ее. — я чуть не перекрестился.

Дальнейший разговор ушел от мистической темы. Теперь шаман мне рассказывал то, что следовало мне рассказывать в день агитации при приеме на работу. Минусы моей профессии. Говорил про людские суеверия, про их отношение ко мне. Рекомендовал линии поведения в различных ситуациях и тому подобное. К концу разговора мне захотелось напиться и проспаться еще раз, но я передумал. Еще до обеда шаман ушел, у него тоже, видите ли, работа есть.

Насущные проблемы в виде хлеба — пришлось снова идти на рынок и по лавкам. Вот где я действительно отхватил своей славы. Кого я мог обмануть своим колпаком? Только глухих, кто сплетни не слышит. Люди меня видели, люди сопоставили два плюс два и получили Хела палача. Все верно. Как сказал казначей, и подтвердила девочка Рата, денег с меня брать перестали. Они думают, что они заработаны убийствами. От солдат-то не брезгуют брать монету. Но мне чхать, на самом-то деле. Сложности меня возникли только у колодца. Девушки ни только пытались разбежаться по углам, но и не горели желанием говорить со мной. А это плохо, сплетни это мое личное СМИ, без этого будет сложно работать. Что еще? А! Меня не пустили в бордель, куда я заходил просто поглазеть. Еще отказали два цирюльника, третий не отказал, но мастером назвать его было сложно.