Механизм преступного насилия

При таком положении существует угроза нарушения принципа разделения законодательной и судебной властей. Несоответствие подобной практики принципу законности признавалось ранее, в частности, А. И. Рарог отмечал, что разъяснения Пленумов Верховного Суда РФ не имеют нормативного характера и не являются обязательными для судебных органов страны[181].

Вместе с тем и определение признаков насилия не является достаточным основанием для его правильной квалификации, если нет однозначного понимания их содержания. Известно, что судебное познание, как одна из форм исследования уголовно-правовой действительности, опосредовано психикой ряда лиц, участвующих в установлении истины по уголовному делу. У каждого правоприменителя может быть свое представление о составных элементах насилия. В особенности это проявляется при квалификации оценочных понятий.

Такая проблема существовала и существует до сих пор, что ведет к определенному судебному произволу. Сложности при квалификации насилия возникают вследствие субъективности восприятия окружающей действительности правоприменителем. С. X. Мазуков отмечал, что по причине субъективности психических процессов познания и отражаемая картина мира и отношений также является субъективной. Поэтому на практике возможна как переоценка, так и недооценка психических угроз[182].

Неизвестное человек может познавать лишь через известное ему. Э. Гуссерль подчеркивал, что «повседневная практическая жизнь наивна, и происходящее в ней опытное познание, мышление, оценивание и действие погружено в заранее данный мир»[183]. Судебное исследование насилия является формой ретроспективного познания. В. В. Суслов представляет его в виде некой технологической цепочки: память правоприменителя – язык – текст – окончательная интерпретация, на основании которой формируется внутреннее убеждение судьи и выносится приговор[184]. Поэтому текст закона, его рациональность и логичность являются одними из основных элементов правильного правоприменения, но не определяющими истину в процессе квалификации насилия. Познание окружающей действительности, как указывают В. И. Кириллов, А. А. Старченко, представляет собой единство как рационального, так и чувственного элементов[185].

Возвращаясь к методологической стороне вопроса, следует заметить, что формальная логика, являющаяся наукой «об общезначимых формах и средствах мысли, необходимых для рационального познания в любой области знания»[186] не может претендовать на единственно верный способ достижения истины без ущерба в отражении последней. Как отмечал русский философ С. Л. Франк, суть логического познания – «найти в незнакомом повторение уже знакомого и привычного»[187]. У каждого индивида, в том числе законодателя и правоприменителя, существует собственная оценка значимости тех или иных событий, свой взгляд на существование и развитие причинно-следственных связей окружающего его мира.

С. Л. Франк полагал, что нельзя считать логическое мышление всесильным[188]. Действительно, в практике не всегда тот или иной поступок, явление, событие можно объяснить и понять при помощи рационального мышления, а в ряде современных наук поставлен под сомнение приоритет логических форм мышления. Так, В. Авдеев считает, что существующая реальность образна, а любое ее отражение при помощи слов, символов и понятий выражают лишь наше искаженное мнение о событии или предмете[189].

Логический метод познания является вполне пригодным инструментом при познании преступлений, совершаемых при помощи физического насилия, так как оно в силу своей природы всегда имеет объективные следы в реальности. Однако в процессе расследования и квалификации преступлений, элементом которых является психическое насилие, формальный метод не может дать адекватную оценку ситуации вследствие отсутствия прямой причинной связи между воздействием одного и причинением вреда другому.

Необходимо понимать чужой внутренний мир и его мировоззрение. Очевидно, такая задача будет невозможной, если наблюдатель не понимает свой мир, ведь познание любого явления, события и т. д. происходит по аналогии. Если оценивающий такое насилие не сталкивался лично с насилием или не пытается выяснить необходимые подробности предшествующей жизни потерпевшего, то он не сможет и правильно определить степень воздействия оказанного психического влияния.

Поэтому важная задача современной науки уголовного права – принятие в свой арсенал новейших достижений различных наук в теории познания, одним из которых, наряду с рациональным, логическим методом мышления, является нерациональное познание. Интуиция является одной из такой форм оценки реальности, «мостом», через который внешний и внутренний мир взаимодействуют друг с другом[190].

В настоящее время такая форма различения действительности признается за судьями только в виде внутреннего убеждения, так как невозможно в законодательном порядке урегулировать многообразие жизненных ситуаций. Между тем при совершении преступления все элементы объективного и субъективного характера у сторон инцидента неразрывно связаны между собой и должны быть учтены. Еще К. Юнг отмечал, что различие физического и психического установлено человеческим разумом в целях понимания природы явлений[191]. Психика пронизывает организм человека на всех уровнях: от клеточного до центральной нервной системы. В. С. Сокольский, переводя устройство человека в термины информатики, сравнивает соматические (телесные) составляющие организма с аппаратными средствами, а психические – с программными[192].

Стремление «облегчить» понимание сущности насилия, превращение условности в абсолютное начало способно дать обратный эффект. Традиционное разделение единого организма на различные формы проявления его жизнедеятельности может привести и приводит к заблуждению при определении мотивов и целей деяния либо к пренебрежению важными для индивида аспектами. Физическое насилие сопровождается атрибутами психического воздействия, а страдания потерпевшего от физического вреда здоровью носят психологический характер.

Так, в случае прекращения психической связи у потерпевшего, например, при разрыве нервных окончаний с определенными частями тела до причинения насилия, он не будет физически испытывать никаких болезненных страданий, если не узнает о причиненному вреде иным образом, в частности визуально, т. е. механизм образования страданий у потерпевшего – психический.

Следует также заметить, что факт возможности психически воздействовать на человека на определенном расстоянии доказывает то, что границы индивида не ограничиваются физическими размерами его тела, а включают в свою сферу также психические явления. Поэтому преступное насильственное посягательство по своей сущности представляет единое психофизическое насилие, в котором психический уровень является определяющим характер и степень опасности преступного воздействия.

В Доктрине информационной безопасности Российской Федерации среди угроз конституционным правам и свободам человека и гражданина, духовному возрождению России указывались: противоправное применение специальных средств воздействия на индивидуальное, групповое и общественное сознание; девальвация духовных ценностей, пропаганда образцов массовой культуры, основанных на культе насилия, на духовных и нравственных ценностях, противоречащих принятым в российском обществе; манипулирование информацией (дезинформация, сокрытие или искажение информации); тенденции сращивания государственных и криминальных структур в информационной сфере и усиление влияния организованной преступности на жизнь общества; неразвитость правового регулирования общественных отношений в информационной сфере, что приводит к серьезным негативных последствиям на уровне личности, общества и государства.

181

Рарог А. И. Правовое значение разъяснений Пленума Верховного Суда РФ // Государство и право. 2001. № 3. С.53.

182

Мазуков С. X. Уголовно-правовая защита личности от угрозы убийством: Автореф. дис… канд. юрид. наук. М., 1997. С. 12.

183

Гуссерль Э. Логические исследования. Картезианские размышления. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. Кризис европейского человечества и философии. Философия как строгая наука. Минск; М., 2000. С. 517.

184

Суслов В. В. Герменевтика и юридическое толкование. С. 117.

185

Кириллов В. И., Старченко А. А. Логика: Учебник для юридических вузов. 5-е изд., перераб. и доп. М., 2001. С. 5.

186

Философский энциклопедический словарь. С. 316.

187

Цит. по: Плотников А. И. Объективное и субъективное в уголовном праве (оценка преступления по юридическим признакам). С. 22.

188

Там же С. 23.

189

Там же. С. 26.

190

Пономарев Я. А. Психология творения. М.; Воронеж, 1999. С. 25.

191

Юнг К. Психологические типы / Пер. с нем.; под общ. ред. В. В. Зеленского. Минск, 1998. С. 570.

192

Сокольский В. С. Информатика медицины. С. 165.