Невеста Христова

— Кажется, выхожу… Но сама пока не знаю, поздравлять меня с этим или выражать соболезнование. — Назарова собиралась замуж в третий раз. Но до загса дело так пока и не доходило.

Цыганка из Греции остановилась у портнихи, у которой Зина с Полиной иногда шили себе экстравагантные наряды. Дом модистки прятался в темном питерском дворе, за Никольской церковью.

— Мрак. Ни одного фонаря не горит. — Поежилась Полина.

— Боишься, изнасилуют? Ничего, втроем отобьемся, — хрипловато расхохоталась Зина: — А тебе, подружка, этого, может, и хочется? Сколько ты без мужика?

— Не пошли, Матвеева, тебе не идет. — Обрезала Таня: — Сюда, что ли?

— Сюда. — Ответила Полина и распахнула тяжелую дверь мрачного четырехэтажного дома. По едва освещенной лестнице они поднялись на третий этаж, и Зина позвонила. Портниху звали Бэлла. Полная, лет сорока женщина смотрела на мир голубыми глазами шаловливого ребенка:

— Привет. Это вы Таня из милиции?

— Я. А что вам не нравится?

— Вы уж не говорите своим, что я цыганку приютила.

— Если она не аферистка, вам беспокоиться нечего… Не скажу. — Пообещала Назарова.

Бэлла помогла подругам раздеться:

— Она совсем не аферистка. Удивительная старуха и очень добрая. Вы проходите. Патриция сейчас работает. Придется подождать.

— С кем работает?

— У нее бизнесмен из Риги. Желает знать, парят ли его компаньоны. Что-то у него в делах не так. — Без тени улыбки пояснила хозяйка, запуская посетительниц в гостиную. Они втроем уселись на диван, обитый малиновым плюшем, и стали глядеть на дверь мастерской портнихи, за которой вела прием гадалка.

— Вот вам и разница полов. — Зина достала из сумки маленькое зеркальце и напудрила носик.

— Зинка, ты о чем? Договаривай. — Потребовала уточнений Назарова. Работая криминалистом, она уважала точность формулировок и законченность мысли.

— Как о чем? Видишь, мужик пришел гадать, не парят ли его компаньоны. Делами своими интересуется. А вы? Вот Танька приперлась выведать про своего жениха. Удостовериться, тому ли она дает. А тебе, Полина, не терпится выяснить, трахает ли твой Сергей кого на стороне. Вот вам и разница полов.

— Хамка, ты Зина. А на вид агнец божий. Стоит пасть открыть, уши вянут… — Поморщилась Назарова.

— Люблю называть вещи своими именами… — Ответила Зина и расхохоталась.

— Не ссорьтесь, горлицы. Бабы это бабы, а мужики это мужики. — Подвела итог спора Бэлла и, шлепая тапочками, уплыла на кухню. В комнате наступила тишина. Только настенные часы продолжали выстукивать маятником течение жизни обеих полов, поскольку мера времени и для мужчин и для женщин едина.

— Что-то мне не по себе. — Шепотом призналась Богаткина.

— Да брось ты, подружка. Это же все так, приколы. Гадалки ваши… С жиру бесимся. — Баском успокоила Матвеева.

Бэлла вернулась с кухни, что-то на ходу дожевывая:

— Кофе хотите? Пирог с яблоками есть.

— Перебьемся. — За всех отказалась Татьяна и, помолчав, добавила: — А я хоть в милиции и работаю, а настоящим гадалкам верю. Два раза в жизни гадала, два раза все так и случилось, как они предсказывали.

— Патриция не ошибается. — Подтвердила Бэлла: — Не случайно у нее за полгода запись. Я еле уговорила вас принять. Сегодня к ней еще пятнадцать клиентов. А она иногда по часу с человеком сидит.

Дверь резко распахнулась, и высокий блондин с заметным брюшком быстро вышел из комнаты. Лицо его покрывали багровые пятна.

— Что с тобой, Балдиес? Тебе нехорошо… — Бэлла взяла латыша за руку, и ее голубые глаза выразили сочувствие.

— Это брат ворует. Компаньоны ни при чем. Я брату верил, как самому себе. Даже подумать на него не мог. А сейчас словно глаза раскрылись. Какой же я болван… — Ответил бизнесмен и быстро вышел в прихожую.

Стало слышно, как хлопнула дверь и застучали каблуки по лестнице. Из мастерской портнихи медленно выплыла высокая старуха в жакете с воротником из норковой шкурки. Весь ее облик с маленькой головкой на длинной шее, с небольшим тонким носом и темными немигающими глазами напоминал кобру. Старуха была даже по-своему красива, как бывают красивы гады. Видно, в молодости она завораживала мужчин, и они летели к ней, словно мотыльки на огонь. Цыганка остановилась напротив подруг, подняла руки, потянулась, как кошка, и внимательно осмотрела каждую. Ее неподвижные темные глаза впитывали мир бесстрастно, как зеркало. Посетительницы непроизвольно поднялись.

— Сидите, дамы. — Остановила их старуха: — Сейчас выкурю папиросу, и я к вашим услугам. Очень устала от этого джентльмена. Хотя он добрый и хороший человек, у него тяжелая карма. — Цыганка говорила по-русски чисто, нараспев, немного грассируя, как говорят эмигранты первой волны. Но голос ее звучал по-девичьи молодо. Она взяла смуглой нервной рукой со стола пачку папирос, достала одну и постучала мундштуком о столешницу. Бэлла услужливо чиркнула спичкой:

— Патриция, может, сделать вам кофе?

— Попозже я сама себе сварю. Ты, душенька, все равно кофе варить не умеешь. — Улыбнулась цыганка и обратилась к женщинам: — Кто из вас первая?

Таня и Полина переглянулись.

Не получив ответа, Патриция глубоко затянулась, выпустила дым и сама сделала выбор:

— Пойдем, милая. — Она затушила в пепельнице папиросу, взяла Татьяну за руку и повела в комнату. Дверь за ними закрылась. Полина с Зиной вздохнули и затихли.

— Нате вам журнальчик, полюбуйтесь на новую моду, пока подруга приговор выслушает. — Бэлла вручила приятельницам по журналу и снова поспешила на кухню. Они листали страницы, разглядывая долговязых девиц. Одежды едва прикрывали скудные прелести манекенщиц.

— Материала расходуют все меньше, а цены на тряпки все выше. — Пожаловалась Полина.

— А тебе что? Сергей не жмот. Сколько скажешь, столько и отвалит. — Поддела подругу Зина.

— Ты права. До денег Сережа не жаден. Он свое внимание боится перетратить. Мальчишку подарками забаловал, а воспитывать парня ему лень.

— А тебе?

— Я не умею быть строгой. А сыну нужна мужская рука.

— Не умеешь воспитывать, не надо было рожать. Ребенок это каторга. Вот я и не решаюсь. — Матвеева прожила с мужем пять лет, но ребенка так и не завела.

— Не знаю, хотела как лучше. — Оправдывалась Полина.

— Все мы в девках дуры. Спешим замуж и рожать. И в расчет не берем, что на этом у многих жизнь и кончается. А вот и Назариха…

Таня вышла от цыганки с пунцовыми щеками. По восторженному блеску глаз молодой женщины подруги без слов поняли, что гадалка Татьяну порадовала.

— Ну что? Будете жить дружно и умрете в один день? — Баском предположила Зина.

— Нет, он умрет раньше…. У нас будет девочка, и любить Петю я буду до гроба.

— До его гроба или до своего? — Решила уточнить Зина.

— Опять пошлишь? — Пристыдила Татьяна, но цинизм подруги настроение ей не испортил.

— И ты, милиционерша, ей веришь? — Вздохнула Полина.

— Патриция волшебница. Сама про моих прежних женихов заговорила и точно описала внешность каждого. Знать о них она никак не могла. А о моей любви к замужнему и подавно. Об этом человеке я никогда не трепалась.

— Впечатляет. — Согласилась Зина. Назарова продолжала сиять от счастья:

— И Петю моего описала, словно с натуры. А жениха я даже вам не показывала…

Подруги бросились целовать Татьяну. Та весело смеялась:

— Ой, девчонки, я так рада! Пойдем отметим. Я приглашаю…

— Не спеши. Дождемся, пока Патриция Богаткину обработает, и — вперед.

— А ты не пойдешь? — Удивилась Таня.

Зина подернула плечиками:

— Я себе гадать не хочу. У меня и так все в норме.

— Прошу, кто теперь, красавицы? — Цыганка стояла на пороге в ожидании очередной «жертвы».

— Я… — Ответила Полина.

— Тогда иди за мной…

В мастерской портнихи горело три свечи, освещая голый манекен в правом углу. Когда Патриция усадила Богаткину в кресло и закрыла за собой дверь, Полине стало немного жутко.

— Не бойся, красавица. Я твой друг и вреда тебе не причиню. У меня глаз добрый… — Старуха уселась напротив и стала смотреть на Полину. Взгляд ее добрым назвать было трудно. Он был не добрый и не злой. Он был изучающий. Но Полина сразу успокоилась: