Экспансия – III

Райли достал из кармана жетон, предъявил Джеку:

— Это не игра… Я понимаю, что вы хотите перепроверить… Вон киоск, валяйте, покупайте, жду вас у выхода, военная машина, сразу увидите.

Эр купил целую кипу газет, экземпляров семь, просмотрел все номера: всюду труп Макайра; и эта гнида выгнал Роумэна, подумал он с яростью, сколько же таких нацистских гнид затаилось в мире, а?!

Он отчетливо вспомнил Роумэна; вспомнил его заросшие щеки и мешки под глазами, а еще мятые «Лаки страйк»… Это был настоящий шик, мало кто понимает толк в настоящем шике… Он был шикарным мужиком, по-настоящему шикарным; он даже говорил с шиком, небрежно, рассеянно, совершенно не думая о том, какое производит впечатление: имеешь уши — слушай, если не дурак — поймешь… Некоторые вдалбливают, суетятся, доказывают, а этот говорил вслух, что думал, только поэтому я ему и поверил… Как несправедливо, самых хороших убивают первыми, гниды живут до старости… А как же я скажу об этом Кристе, подумал он. Я не смогу. Она заплачет, а я не знаю, что делать, если женщина плачет… Вообще-то она молодая, найдет себе кого-нибудь, такая красивая… Если бы уродина, тогда прощай, жизнь, кому нужна кривоногая или там рябая?

— Сюда, Джек, сюда, — окликнул его Райли на привокзальной площади; сидел в военном «джипе»; за рулем солдат; я был таким же три года назад, подумал Эр, даже еще моложе; только этот не воевал, слишком шустрый; а если Райли специально привез в этот киоск фальшивые газеты, спросил он себя. В таком «джипе» буйвола привезешь, не то что стопку газет.

— Заедем в город? — спросил Джек. — Или сразу на аэродром?

— Как хотите. Если голодны, можно заскочить ко мне, сделаем сандвичи…

— Вы где живете?

— На вилле… Около озера…

— Едем через центр?

— Пожалуйста, — легко согласился Райли, — как угодно, выбирайте маршрут.

В городе, заметив киоск, Джек Эр попросил затормозить; шофер сразу же нажал на педаль; оккупанты что хотят, то и творят; пересек улицу поперек, въехал на тротуар, распугав двух старух с собачками; Райли покачал головой, пробормотав: «Ну и недоверчивый!»

Эр купил стопку «Нью-Йорк таймс», вернулся в «джип», перелистал страницы: нет, на вокзале была не липа, такое организовать невозможно, Райли не знал, куда я попрошу ехать…

В особняке было чисто и пусто, как в клинике; живем в гостях у англичан, пояснил Райли, неохота обживаться, да и потом срок командировки подходит к концу, пусть сменщик обустраивается, если хочет, мне тут противно, ненавижу «гансов»…

— Виски есть? — спросил Джек Эр, срисовав холл: ничего тревожного, казенщина.

— Я бы на вашем месте не стал пить, — ответил Райли.

— Почему? Хочется выпить за упокой души Пола Роумэна.

— На яхте есть радиосвязь?

Джек снова насторожился:

— А в чем дело?

— Если связи нет, — объяснил Райли, — придется прыгать с парашютом… Будет плохо, если миссис Роумэн узнает о трагедии от незнакомого человека…

— Откуда вы знаете, что я умею прыгать с парашютом?

И тут Райли взорвался:

— Ну, знаете, хватит! Откуда я знал, что вы приедете в Гамбург?! Как я узнал вас — среди всех пассажиров?! Вы ж у нас работали; всем известно, что перед операцией исполнителю передают полную информацию про объект! Думаете, мне доставляет желание трястись в самолете над морем, выискивая эту чертову яхту?! Жаль нашего человека, которого убили наци, только поэтому я лечу с вами! Вполне мог бы отправить кого из молодых, их у меня трое, и все оболтусы, только бы заниматься джиу-джитсу!

— Не сердитесь, — сказал Джек. — Просто вы не были знакомы с Роумэном… Это был человек настоящей пробы, таких мало… А прыгать, поддав стакан виски, вполне допустимо, еще приятней ощущение свободного полета… Выпить надо… Меня внутри маленько познабливает, нервы… Мама всегда давала горячего чая с вином, если я возвращался с бейсбола вздрюченный, это успокаивает… А радиосвязи на яхте нет… Я велел ее отключить, всяко может быть, в дело включен синдикат, с ним шутить опасно, пять свидетелей на борту, да еще каких!

Если бы Райли промолчал, Джек Эр начал бы заново анализировать ситуацию; про то, что на борту кроме Кристы находятся миссис Спарк с детьми и Нильсен, знал только он; Райли, однако, вскинул голову:

— Какие еще пять свидетелей?! Меня не интересует никто, кроме миссис Роумэн! Плевать я хотел на этих ваших четырех человек!

— Знаете, что определяет драматургию Ибсена, его Пера Гюнта? — задумчиво говорил Нильсен; он словно бы не глотал, а растворял кофе во рту. — Культ энергии… Возьмите его раннюю драму «Праздник на Сольгауке»… Декорации средневековья, а проблемы сегодняшние, те, которыми жил сам бунтарь Ибсен… Он уехал в добровольное изгнание, когда мы оставили в беде датчан, позволив немцам взять Шлезвиг… И всю жизнь посвятил созданию символа подвижничества мужчин… А уже перед концом понял тайну энергии женщин… Критики писали что Пер Гюнт — это схема, героя лепят второстепенные образы, да и вообще, мол, это автобиография Ибсена… Никто не хотел понять, что наш Ибсен утвердил в мире новый тип мужчины, который готов на все во имя захватившей его страсти… А женщины Ибсена полны затаенной страсти, ищут достойного, не могут его найти и поэтому придумывают символ… Наверное, поэтому он не написал ни одной счастливой семейной пары… Для него брак — проклятие… Потеря чего-то такого, что невосполнимо…

— Вы не были женаты? — спросила Элизабет.

— Был.

— Разошлись?

Нильсен покачал головой:

— Ее расстреляли наци… Поэтому я с вами… Молодой друг фру Кристиансен объяснил суть дела…

Элизабет медленно повернулась к Кристе; та рассмеялась:

— Ух, какая ревнивая! Это же Джек Эр!

— Смешной парень, — сказал Нильсен. — Большой ребенок с хваткой старого боксера… Его самое любимое слово — «должен». Он меня задавил этим своим «вы должны»… Я бы отказал ему, между прочим, старею, сломался… А он вдруг сказал: «Вы же норвежец, это у вас написан „Строитель Сольнес“, — старости нет, есть пора расцвета таланта; человек так многое может, он должен реализовать себя, тогда вновь обретет молодость»… Я еще посмеялся: «У меня нет Гильды, которая бы вдохновила на порыв… Женщина — начало и конец подъема мужчины».

— Мы делаемся сильнее, когда нам так говорят, правда, Крис? — сказала Элизабет. — Женщина нуждается в похвале, это ее подстегивает, как школьника…

— А думаете, мы не нуждаемся? — спросил Нильсен. — Не меньше, чем вы.

— Меньше, — убежденно ответила Элизабет. — Вы — львы… Лежите себе в пустыне, созерцаете мир… А нам надо постоянно делать так, чтобы вы не переставали обращать на нас внимание, любили своих детенышей, приносили пищу, защищали д о м… Что мы без вас можем? Не будь вас здесь, что бы с нами стало?

Нильсен улыбнулся:

— Нет, вы продолжайте, продолжайте, мне нравится, как вы говорите, я себя по-новому ощущаю, даже рычать хочется…

— Львы не рычат, — сказала Кристина, прислушиваясь. — Я их подолгу наблюдала в зоосаду… Они рыкают… И то редко… Слушайте, а это не самолет кружит?

— Вот они, — сказал Джек Эр. — Это ее яхта.

— Зачем же вы попросили ее отключить радио?! — сокрушенно сказал Райли. — Передали бы им все и вернулись в Гамбург… А так вам придется видеть лицо несчастной женщины…

— Так у вас же не гидроплан, мы ж не сядем…

— Поднимемся, прыгнете с парашютом… Пусть поворачивают в Осло… И сразу же отправляйтесь в наше посольство, там все знают, отправят на военном самолете…

— Я могу ее сопровождать?

Райли недоуменно развел руками:

— Вот об этом мне не говорили… Обсудите на месте… Берите парашют, я помогу вам надеть… Он десантный, с надувной лодкой… Мы вас сбросим перед носом яхты, они наверняка услышат шум мотора…

Когда Джек Эр дернул кольцо, рывка не последовало; он задрал голову — парашют не раскрылся; дернул кольцо еще раз; свист ветра в ушах становился пронзительным, ощущение, что где-то рядом вот-вот взорвется бомба; он осторожно потянул аварийное кольцо — и снова толчка не последовало.