Страница 8 из 15
– Да, я… Я не монах, я пока всего лишь послушник. – Слова давались с трудом, а фиолетовый глаз Алейт смотрел прямо в душу. Рилмок не мог понять, почему рассказывает почти незнакомой гостье самые сокровенные тайны, которые пытался спрятать подальше от собственной памяти. – Через полгода кончится моё мирское послушание и я приму сан хрониста. Я буду работать в библиотеке Магнификата, самом большом хранилище древних знаний…
– Положим, есть и поболе. – Алейт слушала внимательно, почти не перебивая, словно от рассказа Рилмока зависела её жизнь. – Прости, продолжай.
– Лекторий Магнификата два года назад окончили восемнадцать послушников. Я в их числе. Всем нам предстояло пройти два с половиной года мирской жизни, полной помощи ближним, а потом вернуться и принять соответствующий сан. Я буду хронистом, Кристиан астрономом… Ну и так далее. Госпожа Алейт, я правда не разделяю взглядов брата Марциала!
– Какого Марциала? Бывшего ключника, которому явилось откровение? Рилмок, ты ещё молод и почти ничего в жизни не видел. Таких Марциалов рождается в год по десятку, кто-то достигает успеха в своих проповедях, кого-то ждёт забвение. Всё это уже было. И призывы изничтожить кхар, эльфов, гномов, всех скопом или каждого по отдельности… И ничего, видишь, все живут, никто никого не изничтожил, а громкие слова лишь сотрясают воздух и разносятся по воде. Ты думаешь, чернь бросит всё и побежит накалывать нас на вилы? Или герцог спустит на нас свою армию? Люди слабы и смешны, и сами это знают. Им обидно, они хотят сравняться в мощи с Повелителями Стихий, не подозревая, что и сами могут очень многое. Так было… Прости, я задумалась. Так что не бойся, меня ты не обидишь, даже если будешь громче всех кричать: «Топить кхарей!!!» Во-первых, это будет ложь, а во-вторых, кхары не тонут.
– Почему вы решили, что я буду так кричать?
– Это я к слову. Я не люблю Магнификат по своим причинам, которые тебе знать не следует. Кто сейчас Верховный Магнифик?
– Отец Теодорий.
– В миру Тодоре Ксанти.
– Откуда вы знаете? – Рилмок был искренне поражён. Мирское имя Верховного Магнифика было неизвестно даже ему, а он провёл в библиотеке Цитаделлы множество дней и ночей.
– Я живу дольше тебя. Что ж, это неплохой выбор. Ему должно быть, лет шестьдесят?
– Шестьдесят два.
– Да, значит, это именно он… Ладно, неважно. Расскажи мне о себе.
Глаз Алейт упёрся в Рилмока. Она смотрела на него так, словно хотела подтвердить какие-то свои догадки, и от этого становилось не по себе. Рилмок сглотнул. Ослушаться было невозможно. Фиолетовый глаз словно парализовал волю, заставляя произносить слова, которых сам Рилмок почти не слышал.
– Я родился в Таринге, в семье кузнеца. У меня шесть братьев и одна сестра, я самый старший. Мой отец содержит кузницу, а мать шьёт на заказ. Наша семья совсем небогата…
– Поэтому ты пошёл в Магнификат. – Слова кхары звучали как приговор.
– Нет… Отец отдал меня туда учиться грамоте, потому что наш священник сказал ему, что из меня может выйти толк, если вовремя взяться за дело. А я был хлипким, и помощи в кузнице от меня было мало. Да и в семье лишним ртом меньше.
– Это ты сам так решил?
– Нет, всё решили отец с братом Виллимом. Да и матушка была не против.
– Не против того, что больше никогда не увидится с сыном? Сложно поверить. Хотя людские взаимоотношения для меня всегда были загадкой. Ты знаешь, что за каждого мальчика Магнификат платит его семье двести квартиалов единовременно в качестве компенсации за потерю возможного кормильца? Не знаешь. Ну хватит таращиться. Да, тебя продали как корову или, скажем, коня, хорошего коня, породистого. На эти деньги твоя семья сможет жить несколько лет. Без лишнего рта. – Кхара говорила скучным голосом, но мигательная перепонка так и дёргалась, выдавая волнение. Рилмок не верил своим ушам. Его продали? Продали в Цитаделлу, чтобы семья не голодала? Да, он стал хорошим учеником, быстро постигал все науки и к восемнадцати годам стал помощником ментора Гокка. А если бы не стал? Что тогда бы с ним было? Алейт говорила правду, это Рилмок отчего-то знал совершенно точно, и правда эта не нравилась ни ей, ни ему. Рилмок вспомнил рабочих Цитаделлы, совершенно неуместное воспоминание об огромных немых мужланах, ворочающих бочки и грузящих уголь. А вдруг это те мальчики, кому учёба так и не далась? Вдруг с ними делают что-то, что превращает их в тупых исполнительных дебилов? Рилмока передёрнуло от отвращения. Нет, этого не может быть. Немых мальчиков тоже забирают из семей, чтобы они хоть где-то принесли пользу, вот и всё. Магнификат ни за что не станет издеваться над людьми. Нет, у Алейт просто какие-то свои счёты с Цитаделлой, вот она и злится.
– Прости, я забылась. – Кхара откинулась на подушку. – Мне не следовало говорить тебе всё это. Забыть не прошу, знаю, что не сможешь. Когда-нибудь ты всё равно бы узнал. Смени мне повязку, голова разболелась.
Сквозь витражи Полуденной Галереи ярко светило солнце, разбиваясь на тысячи цветных бликов. День был в разгаре, тёплый, приятный день, когда так хочется просто стоять и смотреть на разбитые за Галереей цветники и оранжереи. Верховный Магнифик Теодорий вздохнул и расправил полы мантии. Он был лишён даже этого спокойного созерцания. Пару часов в день он выкраивал для почти тайных походов сюда. Здесь никто не посмеет его потревожить. Теодорий встал, слегка крякнув от прострела в спине, и медленно пошёл вдоль анфилады цветных стёкол. Мысли его были далеки от радостных солнечных зайчиков. Ему уже шестьдесят два. Время неумолимо, оно тихо, но незаметно берёт своё. Скоро он не сможет передвигаться без посторонней помощи. Скоро к нему приставят брата В Милосердии, и об уединении придётся забыть. А сколько ещё всего надо успеть сделать! Теодорий качнул седой головой и прислонился к стене отдохнуть. Вот так, даже пять минут ходьбы отдаются в спине и в ногах ноющим гулом. А он даже не знает, кого назначить преемником. Как ни печально, но достойных претендентов Верховный Магнифик не видел и даже знал, почему. Слишком много суеты и бесполезных диспутов, слишком мало настоящей работы. Марциал уже слишком высоко поднял голову, его пронзительные речи об Обратной Сути невесомым шепотком гуляют по всему Магнификату. Молодёжь может к ним прислушаться. Теодорий не допускал мысли о преследовании стихиалей (кто бы на это осмелился?), но такие настроения вредят прежде всего самой Цитаделле. В ней нет места расколу. С Марциалом надо что-то делать. Скоро кончится срок мирского послушания у последних выпускников Лектория, они вернутся, и смуты будет трудно избежать. Юность всегда порывиста, а Неистовый Марциал умеет находить слова для неокрепших умов. Мысли Теодория плавно перескочили на послушников. Он выделял среди них одного, очень серьёзного молодого человека, подвизавшегося у библиотекаря Гокка. Рилмок… так, кажется. В юноше была какая-то искра, почти невидимая, но Верховный Магнифик недаром занимал своё место. Он читал в душах людей, как в открытой книге, хотя и много дал бы за то, чтобы этот дар исчез и никогда не возвращался. Молодой человек далеко пойдёт. Возможно, когда-нибудь он станет новым Верховным Магнификом. Если, конечно, его не перехватит Марциал. Рилмок до боли напоминал Теодорию кого-то очень знакомого, но тень узнавания пролетала и исчезала в ярких бликах витражей. В любом случае, к мальчику надо присмотреться получше и оградить от марциаловой клики. Спина опять дала о себе знать. Теодорий вздохнул и медленно, стараясь не делать лишних движений, пошёл в лекарское крыло.
– Ваше Преосвященство! – Лекарь вскочил и низко поклонился, длинные волосы подмели пол. – Зачем вы так? Вам стоило позвонить…
– Тихо, Виарил. Ты же знаешь, как я не люблю это позёрство. И потом, здесь я чувствую себя… спокойно. Если ты понимаешь, о чём я.
– Да, Ваше Преосвященство, – лекарь говорил тихо, но чуткий слух мог угадать в его голосе странный звон, как будто ветерок шевелил хрустальные колокольчики. – Пожалуйста, садитесь. Я вотру вам в спину бальзам на горных колосках, а вы расскажете, чем сегодня опечалено ваше сердце. – он выпрямился и блик от окна отразился в огромных ярко-синих глазах. Лекарь казался совсем молодым, и лишь Теодорий да пара доверенных лиц знали, сколько ему лет. Эльфы живут гораздо дольше людей и старятся медленнее.