Рождение шестого океана

Может быть, так и надо: жить, не мудрствуя, ждать, когда придет опыт, и не терзаться проклятым вопросом: «Как же все-таки завоевать авторитет?»

...Впрочем, нельзя сказать, что Валентин живет, не мудрствуя. У Валентина свои заботы.

По вечерам он сидит против Сергея на своей койке и лихорадочно листает книги: «Метеорология», «Климатология», «Экономическая география». В институте этих наук они не проходили. У Валентина — карты, схемы, расчеты. Валентин творит проект ветроэлектрических «заборов» Советского Союза.

Возражений он не слушает. Отмахивается от Сергея: «Ты неисправимый скептик. Я включу заборы в свой диплом».

— Никто не делает таких дипломных проектов,— говорит Сергей.—Ты задумал кандидатскую и докторскую диссертации сразу. Подожди до аспирантуры. Хотя тогда ты и сам поймешь, что все это ерунда.

— Нет, не ерунда, увидишь. Мне нужно только начертить схемы, чтобы всякому было понятно. Я даже не буду ждать диплома, понесу проект прямо к нашему инженеру... или к «дяде Ветру» — Кореневу. Он энтузиаст, он меня поймет.

— Он энтузиаст, но человек грамотный.

— Ладно, не мешай. Занимайся своим комплектом.

История с комплектом для манипулятора произошла примерно через месяц после приезда Новиковых на стройку.

Манипулятор — это механическое подобие человеческой руки. Он подражает руке, хотя и не может сравняться с ней. Рука, вооружившись инструментом, способна делать любое дело: держать, толкать, сверлить, поднимать, бросать. Манипулятору же для каждой новой задачи нужно менять руки: одна служит Для хватания, удерживания, перемещения, другая — для сварки, третья — для сверления.

Человеческая рука легко переходит от одной работы к другой — откладывает в сторону карандаш, берет топор. У стальной руки переход был хлопотливым, трудоемким и даже не безопасным. Приходилось прекращать работу и привинчивать очередной комплект, вися под краном в люльке на высоте двадцатого этажа.

И вот в инструкции Сергей прочел, что к крану полагается автоматическое приспособление для смены комплектов.

Где же это автоматическое приспособление? Почему оно не применяется? Сергей справился у Данилушкина... Мастер почему-то обиделся:

— Ты не указывай людям, которые старше и опытнее! — закричал он. — Я на кране три  года маюсь, каждую гайку на память знаю. А ты мне из книжки вычитываешь...

 Сергей отошел недоумевая. Если бы мастер сказал просто: приспособление никудышное, Сергей поверил бы ему на слово. Но Данилушкин поднял шум: Почему?. Неужели он не знает о приспособлении? Но ведь он работает на кранах-манипуляторах три года. Да, три года. Однако раньше не было автоматической смены комплектов. Так и в инструкции написано.

Сергей отправился в склад и в дальнем углу, в заплесневевшем ящике, нашел забытое приспособление. К счастью, детали не заржавели. Они были покрыты густым слоем масла и, судя по толщине слоя, к ним вообще никто не прикасался. Очевидно, на прежних кранах Данилушкин привык работать вручную и, принимая новую технику, не удосужился посмотреть инструкцию.

Сергей не поленился сам обтереть масло. Затем с помощью Валентина поднял приспособление на вышку, установил его, проверил. Стальные локти двигались плавно, завинчивая и отвинчивая гайки; снятый комплект откатывался в сторону. Получалось легко, надежно, безопасно и раза в три быстрее. Рабочие хвалили, Сергей краснел от удовольствия, как будто он был изобретателем. А вся его заслуга заключалась в том, что он внимательно прочел инструкцию и исправил упущение самоуверенного Данилушкина.

— Однако дотошный ты парень, Новиков, — сказал Вася-монтажник на этот раз с оттенком уважения.

Казалось бы, пустяк, мелочь, этот случай с приспособлением, но все изменилось  в работе Сергея.

Рабочие не косились больше, когда он стоял у них «над душой», охотно обращались за помощью. Сергей рылся в книжках и записях и нередко находил выход из затруднений. Он перестал быть экскурсантом, сторонним наблюдателем, занял свое рабочее место... и в значительной степени место Данилушкина.

Только Зина не обращалась к Сергею ни разу. А сам он не подходил к ней — стеснялся. Как же так, без всякой причины затеять разговор? О чем? О чем попало! Зина сразу же догадается, что у Сергея что-то таится на душе.

Подойти Сергей стеснялся, но он всегда знал, где Зина, чем она занята. У него появилось какое-то шестое чувство — ощущение Зины. Не видя девушки, он чувствовал, когда она приближается, вздрагивал, как будто коснулся тока. Зина нравилась ему чрезвычайно — такая жизнерадостная, такая энергичная. Зубы сверкают, глаза блестят, волосы, как флажок, вразлет по ветру. Вся праздничная — воплощенная радость. Сергей знал все оттенки выражения ее лица, морщинки вокруг коротенького носа, серую мушку перед левым ухом. Вообще он знал о Зине все. Знал, что она родилась на Херсонщине, что батько у нее умер, а мать жива и к 27 августа, ко дню рождения матери, готовится посылка — шелковая косынка и сукно на юбку. Знал, что Зина год училась в балетной школе, но бросила, потому что танцы — «это не дело». Знал, что Зина живет в общежитии со сварливой бетонщицей Галей и что. о Зине вздыхает Вася-монтажник, но Зина его отвергла, потому что у парня была любовь с Галей; и Зина сказала: «Ты, Вася, шатун, кто твоим словам поверит? »

Сергей знал еще, что Зина не любит конфет, предпочитает соленые огурцы, что хозяйничать она не умеет и, по мнению Данилушкина, такую «куховарку» и замуж никто не возьмет. Все знал Сергей, ни о чем не спрашивая, потому что слух его обострялся, как только произносилось имя «Зина» и все сказанное Зиной или о ней сак бы гравировалось в памяти.

А друг другу они говорили только «здрасте.» По утрам, завидев Зину издалека, Сергей начинал лихорадочно соображать, пора кивать головой или пока рановато, лучше сделать еще пять шагов. И обычно Зина здоровалась первой. Сергей получал сверкающую улыбку и отходил, согретый радостью. Он знал, что такие же улыбки достаются Валентину, монтажникам, бетонщикам, даже Данилушкину, но это не смущало его. По вечерам, лежа в постели с закрытыми глазами, он вспоминал Зинину улыбку и мечтал о завтрашней, такой же солнечной.

Однажды, собираясь на работу, Сергей застал друга за странным занятием: тот пересчитывал листки в отрывном календаре.

— Двадцать два осталось!—сказал Валентин со вздохом. 

В самом деле, срок практики истекает. Чем глубже вникал в дело Сергей, тем быстрее мелькали дни, до отказа заполненные заботами. Контора, склад, башня, ремонтные мастерские, опять башня, снова контора, вечер за книжками, и в девять часов веки слипаются неудержимо, подушка притягивает голову, как магнит. Вот и практика кончается, через двадцать два дня в Москву...

— А ты очень хочешь уехать?—спросил Сергей.

 — Конечно, хочу. Каждую ночь вижу во сне метро, телевизор и ванну с.газовой колонкой. Хочу пойти в театр, в Большой и в Художественный, хочу в Лужники, на стадион, и в шашлычную тоже.

— Силен в тебе Белопесоцкий, — заметил Сергей. Фамилия эта стала для них нарицательным словом, почти ругательством. И Валентин обиделся.

— А что плохого? Все, что нужно, мы осмотрели, в работу втянулись, справляемся. И вообще, — примитив эти ветростанции. В энергетике есть гораздо более масштабные проблемы. Может быть, я вообще изменю тему диплома.

— Ах вот как, ветростанции примитив? Значит с ветроэлектрическими заборами покончено? А ну-ка выкладывай, кто тебя громил в воскресенье?

— Все громили, — признался Валентин.— Сначала я понес проект к Илье Петровичу. Он посмотрел и говорит: стрельба из пушек по воробьям. Климат я изменить не сумею. Только в приземном слое ветер будет потише, как за лесной полосой. Но деревья сажать легче, чем строить ветростанции. Ну, я не согласился, поехал разыскивать «дядю Ветра». Представь —

узнал меня, вспомнил озеро Великое. И идею похвалил. «Но заниматься ею, — говорит, — рано. Вот мы сооружаем сейчас самую первую ветростанцию, а для электрозаборов нужны тысячи и тысячи. Никак нельзя поднимать такую фантастическую проблему сейчас. Мы можем дискредитировать великое дело использования ветра. Сегодня наша задача — выстроить первоклассную ветростанцию. А об управлении климатом стоит написать роман, если есть способности к тому». Понимаешь — романы писать! Мне!!!