Чужестранец

Так говорили мякшинские легенды о родине волков, что была некогда на северо-западе от Промозглого Камня, в холмистых пустошах. Была, но вот пришел в мир человек и принес с собой зубы из железа, прочнее и губительнее самых больших клыков, и появилась свистящая смерть, настигающая издали на бегу. Затем легкий плуг распахал склоны, а тяжелый колесный – речные долины, потом из белого камня сложили изгородь, за которой поселился человек и его собаки, конечно, не такие сообразительные, как волки, но беззаветно преданные хозяевам.

Только сейчас Мирко было не до древних легенд. Ему пришлось выбирать: или свирепый серый враг впереди, или дикая охота за спиною. И он выбрал: вперед!

На одном дыхании пролетел он последние полсотни саженей, а волк и головы не повернул, пропустив запыхавшегося человека мимо. Жилистое тело хищника подрагивало от возбуждения, широкие передние лапы крепко уперлись в землю, задние напряглись для возможного страшного прыжка, крепкая грудь ровно вздымалась. Он был готов к бою и не желал отступать. Мирко понял, что волк защищал свой участок леса, где был хозяином, где неподалеку его дом, волчица и маленькие щенки. Он не терпел псов и не мог допустить их в глубь чащи, спасительная стена которой была рядом – достаточно пересечь неширокую опушку, а там уж мякша сумел бы убежать. Для всадника на полном скаку густой ельник непреодолим, а от собак – Мирко это знал, он сумел бы отбиться.

Но неизвестные пятнистые звери могли оказаться большей опасностью, чем сами охотники. И еще Мирко понял, что не сможет оставить волка одного, этого нельзя делать ни в коем случае – это равносильно предательству. Волк мог запросто опрокинуть его, уставшего от бега, перегрызть глотку и скрыться в лесу гораздо раньше, чем кони достигли бы кромки болота. И зверю не надо было бояться преследования, ведь охота шла за человеком, а не за ним. Но волк сохранил совершенно бесполезную для него человечью жизнь, подставив под мечи свою.

Дальше Мирко уже не раздумывал, да это было и невозможно, ибо конные подошли совсем близко. Мирко не слыл за первого стрелка у себя дома, но здесь добыча была, почитай, рядом. Одного он не делал никогда прежде – не стрелял в человека. Вернее, стрелял, конечно: дядя Неупокой, закрывшись щитом, велел Мирко бить в него настоящими калеными стрелами, а потом и вовсе отбрасывал щит и показывал свое искусство, отражая стрелы широким клинком. Но тогда все было не всерьез – не мог же Мирко, сколь ни подзадоривал его дядя, стрелять на убой в родного человека.

И сейчас, в последний миг Мирко дрогнул. Стрела пошла не в грудь бородатого меченосца в синей шапке, а в одного из его огромных котов. Кот, знакомый с подобным оружием, попытался уклониться, но стремительность бега стеснила его свободу, и стрела, как в масло, вошла прямо в горло зверю. Хищник сделал еще один прыжок, но жизнь уже покинула тело, и оно, кувырнувшись, покатилось в траву, мелькнув только бестолково раскинутыми лапами.

Другой кот успел выскочить к небольшому подъему, который делала тропа, и тут нос к носу столкнулся с серым. Волк, хитро вставший за кустом, не был виден с болота, и его появление было неожиданным. Ловкий зверь, грациозно изогнувшись, остановился, повернулся к волку и выгнул спину. Усы его встопорщились, он раскрыл пасть и издал глухое ворчание. Глаза горели яростью, но умный кот понял: исполнять приказ хозяина именно сейчас не стоит. Добыча оказалась явно не та, что ожидалась. Человек, которого надо было всего лишь остановить, повалить наземь и не давать двигаться, дожидаясь хозяина, – гепард был охотником, но отнюдь не людоедом, – стоял дальше. А сейчас перед ним появился другой господин – хозяин здешних мест. Гепард знал, что не проиграет волку в схватке, но он знал также, что не имеет права ее начинать. И еще знал, что не выиграет. Однако ослушаться приказа того, что в синей шапке, тоже было невозможно. Такого противоречия гепард разрешить не мог и оставался там, где и был, поднимая и опуская усы, то щеря, то прикрывая клыки, и утробно рычал.

Зато разум человека был ясен. Мирко был ободрен первым удачным выстрелом, а еще тем, что погоня оказалась не колдовским видением, перед которым справедливое оружие бессильно. Здесь были хоть и не люди, но стрел они боялись.

А руки сами привычно делали свое дело, и вторая стрела уже лежала на натянутой тетиве. Предводитель был облачен в длинную, до колен, кольчугу, а грудь его прикрывала кожаная перевязь с нашитыми пластинами. У него не было щита!

Мирко, разумеется, не мог равняться ни со степняками, бившими с огромной силой на полном скаку сквозь мелкое колечко, ни с оленными людьми, ловко достававшими выстрелом высоко летящих диких гусей, у него даже не хватило времени снарядить тетивой могучий сложный лук, но и простой, охотничий, на таком расстоянии был для воина, шедшего с открытой грудью, верной смертью.

Стрела, пущенная за семьдесят саженей, с легкостью пробила и кожу, и кольчужную броню, глубоко войдя в тело. По всему, воин должен был опрокинуться навзничь, и конь продолжал бы бег, уже волоча мертвеца. Куда там! Одноглазый бородач только мечом провел, срубив торчавшее из груди древко, и продолжил скачку!

К счастью, перепугаться Мирко не успел. Правая рука выхватила из тула третью стрелу, приладила на дугу лука, натянула и отпустила тетиву – и, как ни жаль было красивого вороного жеребца, стрела пронзила конскую шею и задела жилу, потому что кровь брызнула струей. Животное упало, взлетела пыль, брызги, наездник перелетел через голову скакуна, распластался на миг в воздухе, не выпустив, к слову, меч и пропал. Как не бывало!

У Мирко холодный пот выступил: колдун-таки! Да еще какой! Чтобы вот так, при свете дня исчезнуть, растаять быстрее тумана! Но тотчас же испуг сменился ликованием: он сразил колдуна! Пусть убив коня, но сразил! Воодушевившись, Мирко уже без страха взирал на спешивших за вожаком остальных загонщиков – их осталось тринадцать. И еще псы.

Кот, увидев, что хозяин покинул его, растерялся вовсе и улегся на землю, метая в волка злые взгляды. Лежал он недвижно, только хвостом выделывал замысловатые фигуры. Было ясно, что без хозяина зверь нападать не станет. Не стал спешить и волк. Он тоже понял, на что способен в драке его противник, и хотя челюсти, да и вообще телесная сила, у кота были поменьше, чем у волка, но он имел преимущество в проворстве, когтях и ударе сильной лапы. Волк дожидался собак.

Мирко предоставил зверю ближний бой, а сам-то не собирался ждать, пока ретивые всадники подлетят столь близко, что не успеешь и стрелу извлечь. Уже заметно было, что у одного был шлем колоколом, у другого – округлый, как у дяди, у иного с забралом, у иного с наносником и выкружками для глаз. Кольчуги, дощатые брони, поножи, налокотники, зерцала, мечи – Дух захватило бы при подобном зрелище в другое время. Раньше никогда не доводилось видеть сразу столько богато вооруженных людей. Дядя в своих доспехах, отражающий стрелы, был грозен, но он всю жизнь воевал пешим. Охотники, летящие над болотом, были красивы, как на картинке, да только затеяли они охоту на человека, а тот вовсе не хотел быть пойман.

И Мирко, не мешкая, без заминки, будто занимался этим всю жизнь, уже не задумываясь, что бьет в людей, стрелял. Первый же выстрел пробил правую ключицу воину в иноземном шлеме с бармицей и наглазниками. На лице его были заметны только длинные рыжие усы. Всадник вздрогнул, броня окрасилась кровью, меч выпал – воин, отпустив узду, схватился здоровой рукой за рану. Умный конь мягко умерил бег, свернул в сторону и канул без следа вместе с седоком. И это было последнее колдовское мановение.

Третий, с пробитой лицом, пал, как самый обыкновенный смертный, завалившись в осоку, и конь его помчался вслед за товарищами, но уже один.

Мирко успел сразить еще одного – рыцаря в диковинной броне из цельных пластин, прежде чем остальные десятеро, выстроив полукруг, ринулись на него единым фронтом. Мякша уже не знал, в кого целить – смерть шла со всех сторон. Еще в двоих-троих он бы успел выстрелить, но остальные непременно достигли бы своего.