Древняя кровь

— Погоди, — вмешался Александр. — За малиной еще один валяется, притащить надо.

— А справится?

— Там парень хилый, должна.

— Ну, тогда бери, только осторожно. — Ремень обхватил тонкие запястья. — Вот так, умница, теперь ты и работать сможешь… Ружье с плеча скинь, мешать будет.

Александр отбросил трофей к остальному оружию и повернулся к пленнице:

— Пошли, заберем вашего Юрика.

Девчушка обожгла взглядом волчицы, попавшейся в капкан, молча направилась к малиннику. Паренек лежал в той же позе, не шевелился и не стонал.

— Теперь бери его за шиворот и тащи. Если тяжело, можешь волочить по земле, он сейчас всё равно не почувствует и не обидится.

— Сам тащи, ты, падаль! — внезапно огрызнулась девчонка.

Надо же, начитанная девочка, воспитанная — словцо какое подобрала! Не в три этажа покрыла. Но работать всё-таки придется.

Александр собирался уже ткнуть стволом между лопаток… Как-то у нее спина напряглась нехорошо. Словно только этого и ждет. Не будем повторять киношные ошибки. Может, это и грубо, но целее будем.

Рубчатая подошва ботинка отпечаталась гораздо ниже лопаток — на джинсах. Пискнув, юное создание полетело прямо на своего приятеля. Завозилась, встала — в сомкнутых руках блеснуло сталью лезвие. Откуда?!

— Брось! Брось, говорю, порежешься! — Александр постарался, чтобы голос звучал поласковее. Не получилось, наверное, — девушка смотрела затравленно, то в глаза своему конвоиру, то на ружье. Попробовал протянуть руку — еле успел отдернуть, острие чиркнуло по рукаву.

— Брось, кому сказал! Не дури!

— А вот х… тебе! — Воспитание закончилось. Или ситуация теперь не книжная. Внезапно глаза расширились, губы разошлись в яростной ухмылке — даже, скорее, в оскале. Руки с ножом взметнулись — и пошли вниз.

Александр успел ударить прикладом. Лезвие резануло по толстой резине затыльника, скользнуло, вспороло нейлон курточки. Поздно, красавица! Сила удара уже не та, и есть время выкрутить клинок из судорожно сжатых пальцев.

— Я же говорил, порежешься! И куртку хорошую испортила! — впрочем, не только куртку: свитерок тоже. Проглядывало загорелое тело с длинной царапиной, сочившейся кровью. Заживет до свадьбы, даже отметки не останется. — Но, но, не балуй!

Девчонка попыталась рвануться из рук. Рухнула на землю, задергалась, всхлипывая. Истерика. Но какова воительница попалась! И что это на нее накатило — нож себе под ребра вгонять? Ну и компания! Теперь придется тащить обоих. На всякий случай свяжем и бессознательного Юрика. А теперь за шиворот и вперед, на полянку. В левой руке вяло трепыхалось.

Юрий Натанович зря времени не терял. Оружие разложено рядком, сам егерь сидит на пенечке с планшетом и пачкой документов. Напротив него — задержанные. Словно любимого учителя слушают. Один только заснул, нерадивый. Впрочем, будем считать причину уважительной — на рукаве кожаной куртки виднеется жгут-закрутка. И когда только всё успел?

Судя по всему, никто больше не пытался оказать сопротивление. То ли самые рьяные свое уже получили, то ли остальные поумнели. А может быть, аргументу Натаныча хороший. Железный. Калибра пять сорок пять.

— Итак, молодые люди, по пунктам, точнее, по статьям. Браконьерство. Незаконное ношение оружия — газовое я тоже впишу, но и нарезного хватает. Вооруженное сопротивление при задержании. Саня, ты не ранен?

— Всё нормально. Запиши еще вот это. — Нож пролетел через поляну и шлепнулся рядом с другими.

— Ага, значит, должностные лица не пострадали.

— А как бы вы могли пострадать, если мы не стреляли? Какое сопротивление, кто докажет?! Это вы на нас напали, Игоря и Юрку покалечили! — Кто-то из молодых явно не раскаивался. В чем-то он прав. Поди докажи, что этот стрелок собирался стрелять. Вот если бы он успел выстрелить, да еще и попал, адвокаты приняли бы это во внимание… Патологоанатомы тоже.

Впрочем, и егерь такое явно не впервые слышал.

— Не стреляли, говоришь? — Натаныч отложил планшет. Встал, подошел к трофеям. Вытащил из кармана и одел кожаные перчатки. Медленно — одну, потом вторую. Так, чтобы сидящие хорошо видели. Поднял карабин. — Из вот этого вы тоже не стреляли? А может быть, и нас тут не было, а вы сами друг друга, а?!

Дуло было направлено точно в лоб любителю законов. Тот побледнел и вжал голову в плечи.

— Ну так как, было сопротивление? Или разменяемся — мы кабанчиков порешили, а вы неосторожно с оружием обращались? Да одного этого карабина, — егерь неожиданно закричал и подскочил к пареньку, — одной «мелкашки» хватает, чтобы вас посадить! — помолчал, тяжело дыша, успокаиваясь. Обернулся. — Сань, я тут пока поговорю с молодежью, а ты отойди во-он туда. Полюбуйся на их развлечения.

Место «развлечений» нашлось почти сразу. Выгоревшее пятно — хорошо, хоть лес после дождика не просох окончательно, не разгорелся. Это не просто случайная искра или непогашенный костер — видно было, в каких местах пытались поджечь. Под деревьями. Кучки опавших листьев под кустами. Два дымящихся, тлеющих пятна — бывшие муравейники. Выгорели изнутри — опять-таки поджигали специально, факелом в кучу. Или бензином плеснули.

Но это было не всё. Александра затошнило, когда он понял, что именно висит на дереве. Чуть в стороне от горелых проплешин.

Вот кто так дико визжал… Кабанчик висел словно распятый. Прикрутили проволокой к ветке. Перед этим перебили задние ножки выстрелом — поэтому и не убежал. Ловкие ребятишки. Подстрелили, поймали, привязали. Потом вспороли животик. Сизые кишки вытянулись до самых корней, на них вяло копошились толстые осенние мухи. Тельце еще подергивалось.

Лес перед глазами поплыл, растекся в зелено-коричневую кляксу. Вот такие ребятишки потом и врываются в села, оставляя после себя бурые головешки — продолговатые и поменьше. Или ездят на БТРах по беженцам. Или бьют из пулеметов по санитарам. А может, он уже успел отличиться, этот стрелок с профессиональными навыками? Остальные, надо полагать, радостно смотрели. Или, что гораздо вероятнее, принимали активное участие. Веселенькая такая забава.

А почему же на визг не прибежала мамаша? Дикая свинья, да еще в ярости, способна растерзать любого. Это знают все, даже волки и рыси, поэтому на полосатых поросят с забавными пятачками редко кто осмеливается нападать.