Древняя кровь

— Вот эта штука хорошая, если действительно припечет. Как у каждого третьего карабин с оптикой появился, так из «макара» разве что застрелиться впору,

— И что, стреляют из карабинов?

— А для чего ж они еще нужны?!

— Нет, я имел в виду — по вам стреляли?

— Было раз и по мне, только больше всё-таки мимо. Потому и живой, потому и с автоматом теперь езжу. Сам увидишь. Года четыре назад тут вообще такие бои местного значения были — не успевал за патроны отчитываться. Вот кого брать надо — так это тех, кто с жиру бесится. Не то чтобы ему дичины не хватало — он может пять лицензий купить и в ресторан пойти. Не-ет, ему силу свою показать надо, да еще спьяну и перед дружками. Всё равно, что шевелится — хоть еж, хоть косуля с маленьким… — Сквозь чавканье копыт Александр услышал, как скрипнули зубы. — Еще и лес на прощание подпалят. Одному я за такие дела джип продырявил, так он мне мстить задумал. Хату пробовал подпалить, с дружками меня окружали. Там я дырку в плече и заработал. Но больше он ко мне не пристает.

— И как вы с ним разобрались?

— В порядке самообороны и при исполнении обязанностей. Видел у меня на прикладе «Тигра» зарубки? Вот это он и его дружки.

— Всех?!!

— Что ж я, бешеный? Только тех, кто руки не поднял. Трое умных было, а остальные круче яиц. С тех пор со мной по-другому разговаривают. Хотели даже через начальство отсюда убрать, да шеф у нас тогда был толковый, сам бывший вертолетчик. Пообещал им одного еще похлеще меня на это место поставить. Есть у нас такой в области — любое задержание начинает со стрельбы. Ракету мимо носа, трассер над головой, а потом уже «Стой!»

— А с самим начальством как быть?

— Начальство, говорят, над нами господь бог поставил, его слушаться надо. Мне сообщают, кто, когда и на что едет охотиться, я выбираю им в лесу, кого отдать можно, и выгоняю. А некоторые вообще по банкам постреляют, воздухом подышат, водочку шашлычком закутают — и на бочок. Он себя мужиком показал, отдохнул — можно обратно в кабинет, к секретаршам. Начальство — наши лучшие друзья, запомни. Ты им лишнего лося, они тебе еще что-нибудь. Тот же овес. И лесу польза…

Какая польза от этого лесу, Натаныч не договорил. Вдалеке дважды сухо щелкнуло, ударило погромче. Два гулких удара подряд. Еще выстрел. Еще. Дикий, истошный, пронзительный визг — долгий, очень долгий. Прервался на минуту — и опять поднялся, пробил лес и небо над ним. Оборвался. Тишина.

— Эт-то еще какая тварь балует?! Пригибайся, Санек! За мной! Только пригибайся, Гривна сама поскачет!

Пронзительно заржала пегая Сорока и пустилась встрой рысью.

Александра затрясло в седле — караковая Гривна решила не отставать от подруги. Э-эк, н-ну, бросает-то как с непривычки! Как на велосипеде по ухабам и корягам! Потом приспособился, не беспорядочно дергался, а подскакивал в одном ритме с седлом. Чем-то это напоминало езду на броне. Подзабылось это тонкое искусство за мирные годы. А вот броневичок сейчас явно не помешал бы. БРДМ, юркая маленькая разведмашина…

— На парад едем! — прокричал с передней машины Мишка и показал на башню. Три полустертых, белесых рисунка — ордена дивизии. Броневики разведроты частенько использовались на различных «мероприятиях» — встречах ветеранов, слетах юнармейцев, похоронах с почестями… Предыдущий «парад» был весной, на День Победы. С тех пор пыль и солнце потрудились на славу.

«Бээрдээмки», фыркая, пробирались между кирпичными и глинобитными домами. Когда-то здесь были заборы. Сейчас по бывшим садам и огородам пролегла танковая колея. Хозяева вряд ли обижаются. Если не сбежали сразу, то им не до того. Еще и благодарить будут — «черные рубашки» однажды уже взяли это село. Тогда решили отсидеться в погребах семеро, в том числе мать с грудным ребенком. Подоспевшие омоновцы раскопали в сгоревшем сарае шесть продолговатых головешек и одну поменьше. Война на уничтожение, война без милосердия и правил.

За домами громыхнуло, жалобно звякнули остатки стекол. Басом отозвался крупнокалиберный пулемет, выплюнул несколько коротких очередей. Из-за дома выскочил человек в пятнистой форме, махнул рукой. Бронемашины остановились, человек побежал к головной, запрыгнул.

Пока пятнистый что-то объяснял командиру, разведчики осматривались. Село расползлось по склону долины. Внизу где-то течет речушка — видели, когда въезжали, сейчас дома закрывают. Между крышами виден противоположный склон — высокий, поросший лесом. Километр до него, от силы полтора, нависает над долиной. Плохо. Само село в основном одноэтажное, только чуть дальше и выше просматривается продолговатое здание этажа в два, а может, и в три — отсюда не разобрать. Несколько домов оскалились почерневшими стропилами вместо крыш, в других видны пробоины от снарядов. Стреляли с той стороны долины, со склона.

Командир махнул рукой — «К машинам»! Спрыгнули с брони. По следующему взмаху двинулись вперед, держась возле стен. Пошли за дома, в долинку, туда, где ухало и стрекотало.

Года два назад за домами был сплошной сад. Время сейчас было самое яблочное, и деревья желтели и краснели плодами. Еще больше сочных, упругих яблок хрустело под сапогами, было раздавлено в многочисленных колеях, валялось на земле — никто не собирал урожай. Разве что худощавый парнишка в танковом комбинезоне, присевший за грязной кормой своей «семьдесят двойки», с аппетитом грыз нечто зеленое.

— Эй, боец, ты что, не мог поспелее выбрать! Аж скулы сводит, если на тебя смотреть!

— Виноват, товарищ… — Танкист вскочил и замялся: из-под бронежилета виднелся только край погона, звание не разобрать. Как обращаться к офицеру?

— Капитан. Надо же, кругом спелых яблок тонны две, а он зеленое выбрал. Специально, что ли?

— Так точно, товарищ капитан. Люблю кислые, с ними и пить не так хочется. Першит в горле, два часа сейчас стреляли, надышался.

— А почему не в танке ?

— Так я ж механик, а мы сейчас с места работаем…

Знакомая пятнистая фигура подбежала, придерживая автомат.

— Товарищ капитан, вас генерал Соколов срочно вызывает. Солдат ваших приказали пока на бывшем посту «вэвэшников» разместить, счас от них придут, проводят.