Страница 25 из 60
Константин тоже не терял времени даром. Обзвонив кучу мест, он нашел психотерапевта, который согласился раз в неделю навещать Василия в больнице. Пока его визиты, увы, видимой пользы не приносили, но Марина утешала Костика, что всему свое время, и будь она на месте Васи, с ней было бы то же самое. Вася лежал, безучастно глядя в потолок, не разговаривая ни с кем из соседей по палате. Единственное, что еще хоть как-то радовало его — это книги и кроссворды. Но долго читать он не мог — болели руки, уставали от напряженной работы глаза. Поэтому он все больше и больше уходил в себя, путал дни, забывая, что было вчера, а что неделю назад. Прежде округлое его лицо сильно похудело, и лишь веснушки нелепо выделялись на его заострившемся носу. И почему-то больше всего пугали Марину. Ей казалось, что Василий с каждым днем все больше напоминает живого мертвеца из какого-нибудь «ужастика». Да еще этот нелепый, не до конца заживший шрам на лбу! Скорее всего, след скользящего удара кастетом или железным прутом. Придется Ваське потом отрастить длинную челку, чтобы не пугать своим видом окружающих.
Работать по купле-продаже квартир Марина и Константин стали в паре, и таким образом, смогли не потерять ни одного из старых клиентов, и не отпугнуть новых. В зависимости от того, кто был на работе, а кто сидел с Васей, они рассказывали друг другу все подробности той или иной сделки, чтобы в случае чего не приходилось повторять все вопросы по второму разу. На все встречи с клиентами, назначенные вечером, автоматически отправлялась Марина, а по организациям, работающим днем, бегал Костик. Комиссионные делили на три части: Марине, Константину и Василию. Так предложила Марина, и хотя Костя долго спорил, что Вася — это его друг, а она, Марина, и так сделала для них все возможное и невозможное, но переубедить ее не смог. Если уж Марина упиралась, то лучше было отступить, что он в итоге и сделал. Единственное обещание, которое он у нее выбил, так это то, что когда Вася вернется домой, комиссионные снова станут делиться как раньше. А пока, если требовались какие-то лекарства или платные консультации ведущих специалистов, Костик не раздумывая о цене просто доставал нужную сумму из Васиного фонда.
Нега сна была прервана трелью будильника. Так, сесть на кровати, найти тапочки, одеть халат, пойти в душ. Стоять, Зорька, а какой сегодня день? Елки-палки, суббота же! Проклятый склероз, надо было вечером выключить этого трезвонящего негодяя, глядишь — и поспала бы всласть. Все равно, встреч на сегодня не запланировано никаких, текущие клиенты обработаны еще в пятницу, и раньше понедельника ее доставать не начнут. Даже в больнице сегодня дежурит Костик. Специально попросил ее сегодня не приходить: он решил помыть Васю, а присутствие Марины его могло бы сильно смутить. Еще чего доброго, вообще отказался бы от водных процедур. А это не дело, сколько можно лежать с грязной головой и потным телом на грязных простынях? Еще паразитов себе каких-нибудь подхватит, не дай Бог, вот радости-то будет! А так и сам чистый будет, и постельное белье Костик ему поменяет. Ерунда, конечно, но все-таки поприятнее.
Марина снова плюхнулась в кровать, решив подремать еще хоть часочек. Крепкий сон к ней так и не пришел, так, какие-то смутные обрывки сновидений, не больше. Она куда-то металась, что-то должна была успеть, и не успевала. Перед ней мелькали лица знакомых, что-то говорили ей, что-то требовали от нее. Вася с забинтованной головой, Дима, размахивающий бутылкой и что-то кричащий, отец, держащийся за сердце. Отец. Сколько она его уже не видела?
Решение о том, чем она сегодня займется, было столь осязаемым и четким, что Марина разом окончательно проснулась и отправилась принимать ванную. Сегодня она навестит отца. И не будет звонить в родительский дом чужим голосом и просить подозвать его к телефону. Нет, она просто придет к нему домой. В конце концов, это и ее квартира, что бы там не происходило. Она там прописана, там ее комната, ее вещи. И если это кому-то не понравится, это не ее проблемы. Робкой девочки, сходящей с ума и бегущей от издевательств в никуда, больше не существовало. Для всего враждебно относящегося к ней мира она стала стервой. А доброта и мягкость существовали теперь только для ее близких друзей. И отца.
Марина одела превосходный шерстяной костюм с тонким хлопчатобумажным свитером под низ, сделала себе макияж, сбрызнула запястья и мочки ушей дорогими духами, одела золотые сережки и перстенек. Не стоило забывать, что она пытается вторгнуться на враждебную территорию, поэтому имело смысл подготовиться к этому мероприятию со всей тщательностью. Все, порядок. Пора отправляться. Отец как раз должен был проснуться и позавтракать, а теперь он, скорее всего, смотрит телевизор и вполглаза дремлет перед экраном. Папа, как же я соскучилась без тебя!
Через час она уже стояла перед знакомой дверью, пытаясь зачем-то прислушаться к звукам, доносящимся из квартиры. Тихо, голоса не слышны. Может быть, и нет никого?
Открыв дверь своим ключом, она вошла внутрь. Раздался голос отца: «Ира, это ты вернулась?» Марина широко улыбнулась и произнесла: «Папа, это я, Марина!»
Отец вышел из спальни, заохал, запричитал, помог повесить Маринино пальто на вешалку, обул ее в тапочки и повел на кухню чаевничать.
— Доченька, как же я рад, что ты пришла! Как у тебя дела, рассказывай мне все подробно, а то я ведь совсем ничего про тебя не знаю. Как тебе живется на новом месте, как работа? Сильно устаешь? А на личном фронте как дела? Когда я своего зятя наконец-то увижу или внуков дождусь?
— Ой, папуль, не все сразу, подожди, сейчас я тебе все расскажу. Ты мне лучше вот что ответь: остальные-то где? Ветром их что ли сдуло? Пока шла сюда, готовилась к отпору, думала, что придется отстаивать свое право приходить сюда, когда мне вздумается, а выяснилось, что и воевать-то не с кем.
— Они втроем ушли на рынок, что-то там надо Ире купить. Мама спонсирует, а Валера оценивает. Как ты с ними в дверях не столкнулась, просто удивительно! Я когда услышал, что кто-то вошел, решил, что Ирина что-нибудь забыла, вот и вернулась назад.
— Отлично, значит часа два, а то и три у нас с тобой имеются. Давай, лучше сам рассказывай, как живешь, как можешь. Сердце твое как, больше «скорую» не вызываешь?
— В этом месяце, слава Богу, нет. Я теперь живу совсем тихо, представляю, что я глухой и слепой. Не поверишь — помогает. Давление не скачет туда-сюда, сердце не болит. Валокордин почти совсем пить перестал.
— Ну, ты у меня просто молодец! А то я сон какой-то дурацкий видела, будто ты за грудь держишься и смотришь на меня так грустно… Проснулась в холодном поту, ей-ей. Перепугалась, что давно тебя не видела, ношусь со своими проблемами и не знаю, как у тебя здоровье, как живешь-можешь.
— Да нет, на покой мне пока еще рановато. Есть еще порох в пороховницах, не волнуйся. Старая гвардия просто так не сдается.
— Как у наших молодоженов дела? До первой годовщины свадьбы доживут?
— Лучше не спрашивай, я к ним совсем не лезу. Ирка что ни день, то права качает, Валера на нее орет. Я тогда иду, включаю телевизор, и мне сразу хорошо. Не слышу их, и ладно. Сами не маленькие, разберутся без нашей помощи. Да и Ирина, между нами, не подарок, Валере с ней тоже несладко приходится. Чего бы он ни сделал, оказывается, что все не так, как Ирина хотела. Картошку на рынке купил — мелкую, галстук одел — не в цвет к костюму, «доброе утро» не тем тоном сказал. А, что там говорить!
— Ирка работает?
— Нет, сидит на шее мужа и нас с матерью. Говорит, что работа — это не для нее. Институт почти позабросила, а нее диплом на носу. Как сдаст — не знаю, одни тройки в зачетке. Слушай, а давай бросим мы про них вспоминать, дались они тебе что ли? Я смотрю, ты приоделась, выглядишь на все сто. Такая красавица стала… Работа кормит?
— Работа, работа… До седьмого пота. Верчусь, как белка в колесе. Зато результат налицо, даже похвастаться уже есть чем.