Страница 24 из 60
Так, с шуточками и смешками, правда, слегка нервными, девчонки досидели до двух часов ночи. Ланка домой так и не пришла, видимо, решила заночевать где-нибудь еще. Наталья всполошилась, что еще чуть-чуть, и она отправится в роддом, а Костик останется один, на что Дарья ей резонно заметила, что рано или поздно его драгоценная мамаша заявится домой, и ничего с ним даже за полдня одиночества криминального не произойдет. Разве что памперсы уделает. А для Ланки надо просто оставить записку, чтобы она тоже не гадала, где носит Наташку.
Где-то часов в пять утра схватки у Натальи стали происходить примерно раз в сорок минут, и Дарья снова набрала номер «скорой». В шесть часов Наталья уже распрощалась с Дашкой, едва стоящей на ногах от бессонной ночи, и находилась в предродовой палате, ожидая долгожданной развязки.
Мягкое солнышко плясало на лице, согревая своими лучиками слегка озябший от ветра нос. Все-таки такого солнца, как ранней весной, больше не почувствуешь ни в одно время года. Парадокс — вокруг снег, лужи, слякоть и холод, а сверху веет такой благодатью, что хочется запрокинуть голову, и стоять так, пока на лицо не вскарабкаются рыжие веснушки. Хотя, сказать по правде, веснушки Наталье не шли. С ними она становилась похожей на деревенскую девушку с какой-нибудь картины Кустодиева — пышнотелую, с томным, «коровьим» выражением глаз. Впрочем, это ее сейчас волновало меньше всего. Март подходил к концу. Такой тяжелый, и такой прекрасный.
Впрочем, все это ерунда. Главное — вот он, посапывающий в коляске сверток со смешно сморщенным личиком, как у маленького гнома. Почему она назвала его Мишей, Наталья и сама не знала. Просто когда увидела его, то поняла: это Миша, а не Гоша или какой-нибудь там Сережа. Отчество решила ему дать Павлович. Звучит красиво, по крайней мере. Отчество Алексеевич Наталья даже не рассматривала. Незачем напоминать самой себе о том, как с ней поступили.
Из роддома ее забирала Ланка, а Дарья навестила ее на следующий день, когда Наталья заново устроилась в своей комнате. Принесла кучу подарков для подруги, для Миши и, разумеется, для Костика. Чтобы не слишком ревновал к братику. Долго рассматривала красное от натуги Мишино личико и, наконец, вынесла свой вердикт: «Да, мать, не твоей породы. Зато классный хлопец выйдет, это я тебе, как эксперт по мужской части говорю!»
В словах Дарьи была своя сермяжная правда. Если сделать скидку на более чем юный возраст Мишеньки, то он был вылитой копией своего папы. Разве что разрез глаз мамин, впрочем, сказать что-либо определеннее сейчас было невозможно. Вот подрастет — тогда может быть.
После изматывающих родов Наталья до конца в себя еще не пришла. Все время хотелось спать или просто валяться кверху пятками и ничего не делать. Чтобы пойти и приготовить семье обед, приходилось уговаривать себя минут десять, а то и все полчаса. Причем даже угрызения совести не подстегивали измученное тело шевелиться. Ну, уж если раздавался тоненький писк сына, тут уж Наташка подскакивала, как на пружинках, и мчалась к его колыбели. Странно, ее совсем не раздражала эта необходимость все время быть начеку, чтобы вовремя обмыть Мишу, накормить его или убаюкать. Да и он, в принципе, был весьма спокойным ребенком. По крайней мере, он еще ни разу не заходился в надрывном крике из-за того, что никто к нему не подошел, когда он этого хотел. Даже Ланка в шутку сестре позавидовала, потому что по ее словам Костик ей не давал ни минуты свободного времени.
Про разговор с Игорем Наталья Ланке ничего не сказала. Может быть, подспудно боялась, что рухнет тогда их хрупкое счастье. Обвинения, высказанные Игорем, были слишком серьезными, чтобы их можно было просто так проигнорировать, значит, Ланке бы пришлось давать Наталье хоть какие-то объяснения тому, почему этот человек распускает про нее такие гадости. И Наташка отнюдь не была уверена, что ей захочется их выслушивать. А так — нет человека, нет и проблемы. Про себя она спокойно допускала оба варианта произошедших событий: и в интерпретации Игоря, и в интерпретации Ланки. Ничего, что они взаимно исключали друг друга. Единственное, что ее тревожило, так это то, что Игорь мог появиться снова в любую минуту, и значит, неприятного разговора тогда точно не избежать. Кроме того, он мог рассказать Ланке о том, что уже пообщался с Натальей, и опять-таки неизвестно, что в данном случае предпримет Лана.
Наташа прекрасно понимала, что выбранная ею позиция напоминает страуса со спрятанной в песок головой, но сил дойти до конца и разобраться с этой скользкой ситуацией у нее не было. Никаких. Врет ей Ланка, или не врет — какая сейчас разница. Самое главное, что она поддерживает свою сестру, как никто другой, за исключением одной лишь Дашки, которая минимум раз в неделю заскакивает к своей подруге, а звонит ей каждый день, и иногда даже по несколько раз.
Кроме того, надо было еще как-то дать знать родителям о рождении их первого внука, а это уже вообще была проблема проблем. Как бы тогда она объяснила его появление? Отсутствие законного мужа при наличии ребенка? Проживание у своей сестры по отцу? Ну, дотянет она до лета, окончит Университет, а потом что? Либо выкладывать всю правду, либо врать, что нашла в Москве работу и домой не приедет, поскольку отпуск ей пока еще не положен. Можно, правда, еще в аспирантуру устроиться, декан ей это уже неоднократно предлагал. Только это тоже не самый лучший вариант. Стипендия аспиранта ненамного выше студенческой, жить на это, да еще и вдвоем — нереально. Конечно, зато аспирантура для нее будет бесплатной, да и с продлением временной московской прописки сложностей не будет. Кроме того, можно взять себе ставку преподавателя, тем более что они сейчас из государственных институтов разбегаются в коммерческие, где зарплата выше, так что вакансии наверняка будут. Но ей с Мишей этого мало. И как выпутываться изо всей этой катавасии — совершенно непонятно. Голова уже узлом завязывается и кругом идет. И вообще: будь что будет — а там прорвемся!
Холодные пронизывающие ветры с запахом будущих тополиных листьев сменились внезапной жарой посреди апреля с бурной оттепелью и палящим солнцем, а потом проливными дождями и затянувшимися майскими холодами. Все ближе и ближе приближалась пора государственных экзаменов и защита диплома. Наталья слегка волновалась по этому поводу, но только слегка. Хотя по ее собственному мнению, ее голова сейчас больше всего напоминала дырявое решето, заученные за пять лет зубрежки прописные экономические истины она помнила, как таблицу умножения. Дипломная работа давно одобрена руководителем, распечатана в двух экземплярах и даже снабжена пластиковым переплетом. Так что остается только ждать наступление «часа Х».
Дашкин звонок застал ее врасплох: Наталья только-только начала сушить феном свежевымытые волосы, воспользовавшись тем, что Мишеньку сморил послеобеденный сон. Пришлось выключать фен и срочно прыгать к пронзительно орущему агрегату, пока он не разбудил сына.
— Привет, мать! Как там продолжение рода поживает?
— Сопит в обе дырочки.
— Понятно. Слушай, у меня тут к тебе просьба на миллион тугриков, надо ненадолго отлучиться к метро, встретиться там с одним кадром и объяснить ему, что меня сегодня не будет.
— Подожди, ни черта не понимаю. Какой кадр? И почему в метро?
— Да, растеряла ты, мать, остатки дедуктивных задатков. Сбоит у тебя оперативная память, ох, сбоит! Ну, слушай. Я тут в одном чате познакомилась с парнем, договорились встретиться сегодня в переходе на твоей станции метро, он вроде как неподалеку от тебя то ли работает, то ли живет. А мне надо срочно в аэропорт срываться, матушка мне со своими знакомыми какие-то шмотки хочет передать. Сегодня утром позвонила, сказала, где и как. Самолет уже через два часа сядет, мне бы по-хорошему надо уже туда мчаться, а тут как назло это свидание.
— Ну, позвони ты этому парню и отмени все!
— Не могу, у меня только номер его мобильного, а он заблокирован. Я уже полчаса ему названиваю — без толку. Слушай, мать, ну будь человеком! Что тебе стоит дойти до метро, встретиться с этим оболтусом и сказать ему то, что я прошу? Хоть свежим воздухом подышишь. Ну, давай, выручай! Мне, кроме тебя, и попросить некого.