Зеркальное отражение

– Ларри, поверьте, я в полном недоумении, как и вы, – невозмутимо ответил Худ. – Как вам известно, я в отпуске.

– Знаю. Но вы быстренько из него вернулись.

– Просто я успел позабыть, как сильно ненавижу Лос-Анджелес... – ответил Худ.

– Ну да, конечно. Вот в чем дело. Все ненавидят Лос-Анджелес, так зачем же все туда так стремятся?

– Наверное, все дело в великолепной дорожной разметке, – сказал Худ.

– Ну хорошо, как вы отнесетесь к тому, что я обращусь с этим же вопросом к президенту? – спросил Рахлин, засовывая сигару обратно в рот. – Ведь у него на столе должна быть исчерпывающая информация, так?

– Не знаю, – сказал Худ. – Дайте мне несколько минут, я переговорю с Майком и Бобом и перезвоню вам.

– Ну разумеется, Поль, – сказал Рахлин. – Но только запомните: вы здесь новичок. Я работал в Пентагоне, в ФБР, теперь работаю на этом месте. Здесь у нас не "город ангелов", дружище. Это Город дьяволов. И если вы дернете кого-то за хвост, то вас сожгут или насадят на вилы. Это понятно?

– Ваше предостережение услышано, Ларри, и я вам за него очень признателен, – сказал Худ. – Как я уже говорил, я вам перезвоню.

– Буду ждать, – пообещал директор ЦРУ, обрезанным концом сигары отключая экран.

Худ посмотрел на Майка Роджерса. Все остальные разошлись по своим отделам, оставив директора и его первого заместителя вдвоем дожидаться сообщения от "Москита".

– Извини за то, что заставил тебя выслушать все это, – сказал Худ.

– Ничего страшного, – ответил Роджерс. Он сидел в кресле, скрестив руки на груди и наморщив лоб. – Однако ты можешь нисколько не беспокоиться на этот счет. У нас есть фотографии. Вот почему Ларри вынужден поднимать такой шум. На самом деле у него нет никакого веса.

– Какие еще фотографии? – удивился Худ.

– Фотографии Ларри на яхте с тремя женщинами, из которых ни одна не является его женой, – объяснил Роджерс. – Наш президент назначил Ларри на место Грега Кидда только потому, что у Рахлина имеется запись прослушанного телефонного разговора, в котором родная сестра Лоуренса пытается заставить одну японскую компанию сделать тайные пожертвования в избирательный фонд.

– Чисто женский подход, – усмехнулся Худ. – Президенту Лоуренсу следовало бы доверить руководство ЦРУ своей сестре, а не Рахлину. По крайней мере, под ее началом ведомство следило бы не за нами, а за нашими врагами.

– Как сказал один умный человек, – ответил Роджерс, – это Чистилище. Здесь у каждого есть враги.

Запищал телефон. Худ ткнул большим пальцем кнопку включения громкоговорящей связи.

– Да?

– Входящее сообщение от "Бомбардира", – доложил Жучок Беннет.

Роджерс подскочил в кресле.

– Докладывает рядовой Хонда, – донесся из океана тишины отчетливый голос.

– Я слушаю, рядовой, – сказал Роджерс.

– Сэр, я, Папшоу и Сондра находимся на борту вертолета...

Роджерс почувствовал, что у него в груди сжимается тугой комок.

– ...а трое остальных пока еще остаются в поезде. Мы не знаем, почему состав до сих пор не остановился.

Роджерс слегка расслабился.

– Есть какие-либо свидетельства того, что русские оказали сопротивление?

– Кажется, никаких, – ответил Хонда. – Мы видим наших в окнах кабины паровоза. Буду держать линию открытой. Встреча через тридцать девять секунд.

Стиснув кулаки, Роджерс поднялся на ноги, опираясь на стол. Худ, сплетя руки рядом с телефоном, воспользовался возможностью прочитать молитву за "бомбардиров".

Худ посмотрел на Роджерса. Подняв голову, тот встретился с ним взглядом. Увидев в глазах генерала гордость и беспокойство, Худ понял, какая сила связывает этих людей – прочнее любви, крепче брачных уз. И он позавидовал этой связи, даже сейчас, когда она причиняла Роджерсу столько тревоги.

"Особенно сейчас, – подумал Худ. – Так как эти страхи делают связь еще крепче".

Затем снова послышался голос Хонды, и в нем прозвучали интонации, которых не было раньше.

Глава 68

Вторник, 16.54, Санкт-Петербург

Расстояние между Пегги и главным входом Эрмитажа не могло быть больше, даже если бы она оставалась в Хельсинки. По крайней мере, так думала английская разведчица, быстрым шагом проходя в следующую галерею, где были представлены мастера Болонской школы. Отсюда до Главной лестницы останется уже совсем немного – если только ей удастся туда дойти.

Пегги понимала, что женщина преследует ее. И у нее обязательно должно быть прикрытие – еще один человек, который наблюдает за ней и докладывает руководителю операции. И этот человек, возможно, находится прямо здесь, в Эрмитаже, с согласия генерала Орлова или вопреки ему.

Пегги остановилась перед полотном кисти Тинторетто, просто чтобы выяснить, как поступит ее преследователь. Она пристально посмотрела на нее, словно разглядывая отпечаток пальца в лупу.

Женщина задержалась перед картиной Веронезе. В ее поведении больше не было игры. Она остановилась резко, привлекая к себе внимание, показывая Пегги, что следит за ней. Возможно, мелькнула у Пегги мысль, женщина рассчитывает, что она впадет в панику.

Наморщив лоб, Пегги лихорадочно размышляла, обдумывая и отвергая различные варианты, от того, чтобы захватить в качестве заложника картину, и до того, чтобы устроить пожар. Подобные действия только привлекут сюда дополнительные силы, сделав шансы на бегство еще более призрачными. У Пегги даже мелькнула мысль добежать до телевизионной студии и сдаться на милость генералу Орлову. Но она быстро отвергла ее: даже если Орлов и выразил готовность устроить шпионское "совещание в верхах", обеспечить ее безопасность он не сможет. Кроме того, первый урок, который постигают разведчики, заключается в том, что ни в коем случае нельзя попадать в замкнутые помещения, а подвалы Эрмитажа – это уже не просто замкнутое помещение, а самый настоящий гроб, закопанный в землю.

Однако Пегги понимала, что долго ей бежать не дадут: теперь, когда их с Джорджем обнаружили, будут перекрыты все выходы, затем коридоры и, наконец, галереи. И тогда она окажется взаперти. А Пегги не собиралась позволять русским самим определять время и место ее встречи с ними.

Главное – хоть на несколько минут вывести их из игры, чтобы уйти самой или хотя бы отвлечь внимание от рядового Джорджа. А для этого лучше всего начать с "любительницы искусства", которая преследует ее по пятам.

У Пегги мелькнула мысль, а что, если сдаться этой женщине, так, чтобы от этого предложения нельзя было отказаться, – до того, как подоспеет подкрепление.

Резко отвернувшись от Тинторетто, Пегги быстрым шагом, почти бегом направилась к главной лестнице.

Женщина поспешила следом за ней, тоже переходя на бег.

Завернув за угол, Пегги оказалась на величественной лестнице, отделанной желтым мрамором, с двумя рядами колонн, поднимающихся с первого этажа. Глядя себе под ноги, она стала пробираться сквозь плотную толпу туристов, направляясь вниз.

И вдруг на полпути Пегги оступилась и упала.

Глава 69

Вторник, 23.55, неподалеку от Хабаровска

За две минуты до того, как Скуайрс собирался остановить состав, русский офицер попросил:

– Sigaryet?

Остальные "бомбардиры" находились в глубине кабины, собирая снаряжение. Скуайрс посмотрел на пленного.

– Мы не курим, – сказал он. – Мы – новая армия. У тебя есть сигареты?

Русский его не понял.

– Sigaryet? – повторил он, указывая подбородком на левый нагрудный карман.

Состав начинал делать плавный поворот. Скуайрс, надев очки ночного видения, подошел к окну.

– Ньюмайер, – распорядился он, – посмотри, сможешь ли ты ему помочь.

– Будет исполнено, сэр, – ответил рядовой.

Оставив раненого сержанта Грея в углу, Ньюмайер склонился над русским. Засунув руку в нагрудный карман гимнастерки, он достал потертый кожаный кисет с табаком, перетянутый широкой резинкой. Под резинку была заткнута также большая стальная зажигалка с портретом Сталина и выгравированной надписью по-русски.