Страница 15 из 46
Я схватил Сову за руку и прошептал:
– Положи лук.
– Что?
– Положи лук, говорю тебе.
Олень остановился и посмотрел в нашу сторону. Он стал так, чтобы закрыть своим телом лань и олененка.
– Положи лук, – повторил я.
Сова внимательно посмотрел на меня, потом пожал плечами и бросил лук на дно лодки.
Мы отплывали все дальше. Олень наклонил голову к воде, олененок мекнул – будто засмеялась маленькая девочка.
– Для выстрела было слишком далеко, – сказал я равнодушно, но Сова, сердитый за то, что я не дал ему испытать силу его лука, даже головы не повернул.
Солнце уже поднялось над верхушками деревьев, когда мы приплыли к первой мели. Но только тень нашей лодки упала на стаю рыб, она сорвалась с места так быстро, что вода вокруг закипела. Мы подплыли неосторожно, как дети. Нужно было возвращаться на глубину.
Вода постепенно успокаивалась. Проходили долгие минуты ожидания, пока теплый солнечный свет снова привлек рыб на мель. Их серебряные спины блестели под водой, как лезвия ножей.
Как, только успокоенные щуки снова неподвижно замерли, мы легкими ударами весла начали подгонять лодку к мели так, чтобы тень на этот раз не коснулась рыб. Наконец мы приблизились на расстояние выстрела.
У меня не было особого желания ловить рыбу. Зато Сова свирепствовал. Каждая его стрела всплывала на поверхность вместе с нанизанной на нее рыбой. Когда пришло время возвращаться, дно лодки было сплошь покрыто большими и жирными щуками. На этот раз у Совы была счастливая рука.
Типи, где жили мы с Совой, был слишком мал, чтобы устраивать в нем пир. Поэтому перед сумерками мы разожгли за палаткой большой костер, вокруг которой собрались самые младшие Волки лагеря. Запах жареной рыбы привлек к костру не только Молодых Волков, но и собак со всего лагеря.
Мы жарили рыбу на медленном огне, нанизав ее на прутья из орешника или на стрелы, а Прыгающая Сова рассказывал о дороге к озеру, об оленях на водопое, хвастался своим уловом. В конце концов он имел на это право, потому что редко кому из молодых ребят удавалось поймать на озере Белой Выдры столько крупной рыбы.
Меня расспрашивали про орла. Но мне и теперь не хотелось слагать об этом песню или просто рассказывать. Я выбрал себе большую жирную щуку и молча наслаждался вкусной едой.
Из-за верхушек сосен вышел узкий серп луны, когда над всем нашим селением внезапно загремели бубны. Мы вскочили на ноги. Звуки были торжественные: низкое басистое гудение, которое мы услышали, обычно предвещало начало каких-либо празднеств или охотничьих военных танцев. Конечно, никто не думал о рыбе. Половину моей щуки получил Тауга, а мы побежали к Месту Большого Костра.
Костер уже пылал. Около него на круглом камне лежал огромный охотничий барабан. Его приносили только тогда, когда Горькая Ягода должен был плясать в честь Великих Духов.
Вокруг костра стояли все воины селения в самых нарядных одеждах – с султанами из орлиных и совиных перьев, в куртках и штанах с вышитыми на них родовыми тотемными знаками. Мы, маленькие мальчики, стали за их спинами и, дрожа от нетерпения, ожидали минуты, когда появится Горькая Ягода, грозный и таинственный. Воины пели Песню Перьев:
Песня, начатая низкими и тихими голосами, поднималась все выше, звучала все сильнее. Мы слушали песню о перьях орла и совы, ласточки и диких гусей, лебедей и ястребов.
Когда песня смолкла, в наступившей тишине послышался крик охотящегося орла, и в круг воинов вбежал шаман Горькая Ягода. На этот раз он был с ног до головы покрыт птичьими перьями. Вместе с его первым шагом коротко загремели бубны и рожки и тут же умолкли.
Когда я увидел Горькую Ягоду, сердце у меня забилось и остановилось дыхание: к плечам Горькой Ягоды были прикреплены большие крылья убитого мной орла. В голове моей промелькнула мысль, еще не смелая, но уже полная надежды. Не мне одному пришла она в голову, потому что и Прыгающая Сова, увидев крылья на плечах шамана, схватил меня за руку и крепко пожал ее. Но мы не обменялись ни единым словом. Ни один мужчина не должен говорить вслух о своих надеждах, пока они не сбудутся.
Мы протиснулись к первому кругу воинов. Прямо около нас пробегал Горькая Ягода, кружа вокруг костра, как исполинская птица. Снова наступила тишина, слышен был только свист перьев на плечах Горькой Ягоды, его частое Дыхание и треск торящих веток в костре.
Наконец, будто поднимаясь на крыльях, шаман вскочил на огромный барабан, к которому подбежало восемь воинов. Они начали левыми руками поворачивать барабан, а правыми отбивать такт танцующему на нем шаману. Я стиснул руки на груди: Горькая Ягода плясал Танец Охотящегося Орла. Он то медленно парил на распростертых крыльях, то быстро кружился. А то, сложив крылья, быстро падал на колени, чтобы, спустя минуту, снова подняться быстрым прыжком и снова описывать широкие круги, как это делают большие горные орлы.
Удары барабана все усиливались, а то вдруг замирали на мгновение, чтобы раздаться с новой силой. Ритм становился все быстрее и быстрее и тут к нему присоединился пронзительный звук рожка.
Из круга воинов выскочил помощник Горькой Ягоды, Голубая Птица. Я схватил Сову за руку, и мы переглянулись. У Голубой Птицы ниже колен были привязаны кроличьи лапы, а вдоль лица, возле ушей, с султана свешивались два пучка кроличьих ушей.
Итак, это был Танец Орла, охотящегося на кролика.
Горькая Ягода продолжал кружиться на большом барабане, его ноги двигались все быстрее. Звуки рожков пронзали ночь. Пламя костра поднималось все выше…
И вот в одно мгновение «орел»– Горькая Ягода – бросился на «кролика»– Голубую Птицу. И… я понял, что моя надежда сбудется, потому что как раз в этот момент из круга воинов вылетела длинная тупая стрела и вонзилась между перьями шамана. Орел-шаман упал.
Наступила великая тишина. Только далекое эхо донесло до нас гудение барабана. Никто не смел шевельнуться, никто не смел даже вздохнуть. Казалось, что и красные языки пламени замерли неподвижно. А когда пронзительный свист рожка вновь прервал тишину и вновь ожили бубны, шаман поднялся, повернулся лицом к луне и вскинул вверх руки с криком:
– Сат-Ок!
– Са-а-ат-О-о-ок! Са-ат-О-ок!
Все повторили крик шамана.
Это имя впервые пронеслось над селением, поляной, рекой и лесом.
Шаман закружился в последний раз. А потом подбежал ко мне, схватил меня за руку и вытащил на середину круга.
– Сат-Ок! Сат-Ок! Сат-Ок! – все быстрее кричали воины, все пронзительнее свистели рожки, все громче били бубны.
Меня охватила радость и гордость – великий шаман Горькая Ягода своим танцем рассказал всему селению историю моей победы над орлом и дал мне имя. Отныне меня звали Сат-Ок – Длинное Перо. Уже никто не назовет меня ути – малыш.
У меня есть имя!
И я начал плясать танец победы и радости.
И только когда у меня остановилось дыхание, когда после одного из прыжков я упал на колено и мне тяжело было подняться, а кто-то наклонился надо мной и помог мне встать, – только тогда я увидел, что в кругу воинов, впервые выкликавших мое имя, находился Высокий Орел, мой отец, внук великого Текумзе.