Страница 58 из 70
— Как раз для вашей галеры, уважаемый.
— Сколько?
— Тридцать серебрянок.
— Это слишком много для пожилого раба.
— Зато очень сильного. Он даст фору многим гребцам на вашей галере.
— Мелкий какой — то.
— Зато и ест мало.
— Двадцать… так и быть.
— Где купите лучше, уважаемый? Некоторые такие бугаи, а через месяц загибаются. А этот очень жилистый. Двадцать пять.
— Да он еще и строптивый, — ответил покупатель, разглядывая спину раба.
— Что вы, уважаемый. Он не строптив, а плетей получил за шутки. Представляете, заявил, что он король Пургес.
— Что, король? Еще один? У меня на галере есть один такой шутник, теперь уже не шутит. Поставлю их в пару. Двадцать две серебрянки.
— Тогда это будет очень забавно. Мы этого кличем Королем. Двадцать три.
— Ладно, только ради забавы. А Король у нас уже есть. Как тебя зовут, раб?
— Геркусий, господин.
— Гек… тьфу, не выговоришь. Тебя теперь будем звать… Плешивый. Тремар! Отправь Плешивого на галеру. И начните погрузку.
— Слушаюсь, хозяин, — стоявший подле хозяина галеры высокий хаммиец прицепил к ошейнику цепь и повел Пургеса с рынка.
Идти пришлось через весь город. Вначале Пургесу было стыдно за свою наготу, он шел, прикрываясь руками, но после окрика Тремара покорно опустил руки. Еще несколько месяцев назад, в свою бытность короля, Пургес любил спускаться в подземелье, где перед его глазами стражники выталкивали молодых голых пленниц. Пургес с удовольствием прохаживался вдоль шеренги, выбирая себе игрушку на ночь. Девушкам было стыдно за свою наготу, и они пытались ее прикрыть руками, но раздавались точно такие окрики, как сейчас ему крикнул Тремар.
На причале, куда его привели, уже сидело на земле несколько десятков рабов — галерщики, как сразу определил Пургес.
— Что расселись! Быстро на погрузку! — закричал Тремар, и защелкали пока вхолостую плети надсмотрщиков. От причала на галеру были брошены две доски шириной не больше локтя, по одной из них рабы стали носить вещи и припасы в дорогу, по другой выходили за новой партией груза.
Больше всего Пургес боялся оступиться и упасть в воду. Плавать он умел, но причина боязни была не в этом. Упадет, уронит груз, попортив его — значит, снова ужасные плети. Он шел и молил богов, чтобы этого не случилось. Возможно, боги вняли его мольбам. Шедший впереди него раб неопределенного возраста поскользнулся на мокрой доске, потерял равновесие и упал в воду вместе со своей ношей — тяжелым кувшином с вином.
Пургес застыл, а затем, осторожно ступая босыми ногами, пошел дальше. Аккуратно положив свой кувшин на пол галеры, он бросился ко второй доске, чтобы сойти на причал за новым грузом. Но здесь уже разразилась гроза, не вовремя подъехавший хозяин громко бранился, а надсмотрщики гнали рабов в воду, заставляя нырять за упавшим кувшином. Чтобы кто — то из рабов не смог бежать, воспользовавшись удобным моментом, двое надсмотрщиков уже стояли на краю причала с луками в руках. Еще двое свисали с бортов галеры, отслеживая противоположный участок прибрежной полосы.
Пургеса тоже погнали в воду. Глубина была большой, берег в этом районе отрывисто уходил под воду, поэтому, чтобы глубже нырнуть, рабы брали в руки тяжелые камни, с которыми прыгали в воду со злополучной доски. Прыгнул и Пургес, вода рывками проникла через нос, голова как — то сразу остекленела, а он, погрузившись в воду и выпустив камень, истошно попытался выплыть наверх.
Его действия не остались без внимания и когда Пургес, тяжело дыша, выбрался на берег, острое жало плети подбросило вверх тело бывшего короля.
— Негодяй! Не хочешь работать? Запорю! — Над ним стоял Тремар, бешено вращая глазами.
— Если Плешивый не достанет кувшин, всыпь ему вечером десять плетей! — Это уже приказал сам хозяин галеры.
Пургес, подхватив самый большой камень, семеня ногами, бросился к доске. Им овладел ужас от предстоящего наказания. Прыгнув в воду и уже не обращая внимания на попавшую в нос воду, он быстро погружался вниз. Когда ногами почувствовал дно, выпустил камень из рук и лихорадочно заводил руками по сторонам, стараясь нащупать злополучный кувшин. Плавать с открытыми глазами он никогда не умел, поэтому поиск пришлось делать наощупь. С тяжелым грузом, какой представлял собой кувшин с вином, ему, конечно, не выплыть. Но вино не было запечатано, поэтому спасать следовало лишь сам кувшин. Когда рука нащупала круглый край какого — то предмета, Пургес схватил его обеими руками, сильно дернул и стал лихорадочно всплывать, держа найденный предмет горлом вниз. Больше всего он боялся, что ему не хватит воздуха и придется выпустить добычу из рук. Но ему повезло и, сильно кашляя, Пургес вытащил кувшин на берег.
— Ты что принес? — Грозный окрик Тремара заставил тело Пургеса сжаться.
Уже стал срабатывать инстинкт раба. Когда господин недоволен — жди беды. Пургес рассмотрел вытащенный им предмет. Это был кувшин, но не тот, что уронен в воду. Тот был большим, широким, а этот, им выловленный, был низок и выглядел весьма неприглядно.
— Марш снова в воду! — и Пургес бросился к груде камней…
Кувшин так и не удалось выловить, поэтому Пургес с ужасом ждал вечера и обещанной порции плетей. Сидящий рядом с ним раб, долго смотрел на вытащенный кувшин, а затем сказал:
— Надо же, амфора. Ты вытащил древнюю амфору. Если ее хорошенько очистить, то цена ее не меньше пяти золотых.
— А ты откуда знаешь?
— Я раньше работал помощником управляющего у одного купца. Тот искал старые вещи и продавал их за большие деньги.
— Старые вещи?
— Не смейся. Да, старые. Есть аристократы, кто собирает очень старые вещи. Оставшиеся с древних времен. Этот кувшин называется амфора, он ровесник первому Лоэрну, а может быть, даже его древнее. Если его очистить, то на поверхности можно увидеть нарисованные фигурки людей или животных. Сценки из той древней жизни.
— Пять золотых? — с недоверием переспросил Пургес?
— Пять платил купец за плохонькую амфору, а те, что сохранились лучше и с хорошо различимыми рисунками, те стоили больше. Десять золотых. Одну амфору купец продал крайдонскому барону за двенадцать монет.
Пургес понял, что у него появился шанс избавиться от обещанных плетей. Нужно рассказать все хозяину и тот его обязательно простит, а может быть, даже чем — то наградит. А когда хозяин окажется в хорошем настроении, нужно будет только рассказать про один из его тайников с деньгами. Лучше назвать тайник, где меньше всего денег.
Но план Пургеса сорвал молодой парень, слушавший этот разговор. Он вскочил на ноги и громко крикнул:
— Господин Тремар! У меня есть важное сообщение для господина Брибиса!
— Что, Король, неймется?
— Нет, что вы, господин!
— Ну, смотри у меня!
Когда парень в сопровождении старшего надсмотрщика ушел на галеру, Пургес спросил у соседа:
— А кто это? Почему король?
— Кто? Король. Имя такое. А дали ему, потому что назвался королем Лоэрна. Конечно, плетей получил, а имя так и пристало.
— А вдруг он и в самом деле король? — вопрос, который Пургес задал не случайно, с напряжением ожидая ответа.
— Э — эх, какой там король, — только отмахнулся сосед. — Молод он для короля. Вот в твои годы еще можно назваться, только все равно все кончится порцией плетей.
— Почему?
— А не шути с хозяином. Не любит, чтобы рабы потешались. Где здесь короля или захудалого аристократа найдешь? Даже дворянина. Тех на галеры не покупают.
— А куда? — Пургес сразу напрягся.
— А в дома. Слугами там или еще кем.
— Слугами… Вот везет…
— Везет, не везет, это как посчитать. Во взрослом возрасте если не половина, то треть умирает, прежде чем их допустят до домашней работы.
— Почему? — снова удивился Пургес.
— А кастрируют их. Без этого нельзя. Потому и считай, везет им или нет, если покупают слугами в дом.
Разговор прервался криками, раздавшимися с галеры. Пургес увидел, как Тремар тащит Короля за ошейник. А затем выхватывает плеть и начинает с остервенением его хлестать. Король кричал дико, впрочем, Пургес помнил, что он тоже орал не тише. Когда был нанесен последний десятый удар, на борту галеры появилась фигура хозяина.