Страница 61 из 100
229. ИВА
1 Степь легла от Оренбурга Голубой межою, Туча черная, как бурка, Висит за рекою. Далеко в степи кайсацкой Ковыльное поле, А попутчик машет шашкой, Поет он о воле. Иль увидел он в долине Аул неприметный? Ночь над озером раскинет Шатер разноцветный. Звезд на небе очень много, Да не легче горю, Пролегла в песках дорога К Аральскому морю. То в долине, то в овраге Нетронутой новью Скачут конники к ватаге, К рыбацкому зимовью. Дождь в краю том несчастливом Пахнет горькой солью, Снова путь ведет к обрывам, К тихому раздолью. Над тобой горит зарница, Сторона глухая, Скоро ль весточка примчится Из родного края? Враг решил меня обидеть В грозную годину, Как хотелось бы увидеть Мою Украину… Снова юность призывает Молодою речью, Плывет туча грозовая Над старинной Сечью. Ты неси ее далече, За поля седые, В этот тихий, ясный вечер Неси до России. Чтобы барщины, недоли Не было в помине, Светлой воли в чистом поле Дала б Украине. …Так Шевченко едет степью, Оренбургским склоном, По тому великолепью, По кустам зеленым. Саксаулы ночь колышет, Гуси мчатся к морю… Вдруг Тарас Григорьич слышит: Проиграли зорю… Вон костры горят в тумане… После злой погони Спит солдат на барабане, И заржали кони. А трава в ту ночь примята Колкими дождями, У заснувшего солдата Ранец за плечами, Ус, прокопченный махоркой, Подбородок бритый… С чистою водой ведерко Попоной закрыто… Расседлали коней, тотчас У костра заснули, На просторе звездной ночи Шатры потонули… 2 Ночью сон поэту снится: Лодки за горою. Днепр широкий серебрится Лунною порою. Будто кто-то снова кличет Давнюю отраду: «Тече річка невеличка З вишневого саду». Вновь пройти б вишневым садом На ранней зарнице… Просыпается, а рядом Лишь зола дымится… Стук немолчный барабана… На краю обрыва Чья-то песня из тумана Кличет сиротливо: «У степу могила З вітром говорила: Повій, вітре буйнесенький, Щоб я не черніла…» Может быть, земляк давнишний Тот солдат усатый, И встречались с ним под вишней, За отцовской хатой… Снова едут по равнине Оренбургской степью… Словно каторжник, он ныне К ней прикован цепью… Веял ветер с лукоморья, Туманились дали, А за тощей речкой Орью Ковыли мелькали. И молчал он, лоб нахмурив, В этот день суровый… На Урале город Гурьев, Край солончаковый… 3 Словно в ночь набедокурив, Разошлися тучи, Обступили город Гурьев Небесные кручи. И струится над землею Свет зеленоватый, Белы скаты за рекою Как родные хаты. Как полынь, сухая горечь, Желтый край обрыва… «Погляди, Тарас Григорьич, Под копытом — ива…» И глядит он: на дороге, Черной, каменистой, Хоронясь за холм отлогий, Прутик лег пушистый. Ах ты, ива, словно в детстве, Смотришь, в воду свесясь… Колдовал в родном соседстве Ошалелый месяц… Не забыть вовек былого, Молодого круга, — Словно встретилася снова Давняя подруга. Взял он иву-полонянку, К седлу приторочил, На разводьях спозаранку Путь в степях короче. 4 То ли месяц на крыльцо Смотрит ночью пестрой? То ль колодника лицо, Изрытое оспой? «Наметет метель снега, Истомивши мукой, И вопьется в грудь нудьга Лютою гадюкой. Днепр, не ты ли обо мне Плачешь ночью снежной, В незабвенной стороне, Мой крутобережный?» Будто хата на Днепре, В Гурьеве стоянка. Выходила на заре Девушка-белянка. Волны светлые кудрей, Гребешок узорный, Платье светлое на ней, Полушалок черный. Отчего ж теперь слеза Грусти одинокой Набежала на глаза С милой поволокой? На приезжего глядит, Смотрит сиротливо И задумчиво твердит: «Ива моя, ива…»