Страница 37 из 49
— Что же, ему легче без коллектива, без друзей?
— Да! Он же... очень самолюбив. Шел все время впереди, и вот...
Действительно, техника пилотирования у Зуба отличная. Но эти два срыва...
Заступился за него только Белов. Нестерцев и Судков молчали. Возможно, они и не соглашались с
Беловым. Белов, словно чувствуя, что он один, еще взволнованней оправдывал друга.
— Вы знаете, он сделал несколько заходов для стрельбы по наземным целям, но попаданий
оказалось мало. И он решил...
В порыве защиты Зуба Белов покривил душой, и его пришлось одернуть.
— Неправда! В двух заходах он выполнил стрельбу на оценку «хорошо».
Перед правдой пришлось отступить.
— Но он хотел на «отлично»!
Нестерцев уточнил:
— И не только на «отлично». Зуб обещал летчикам уложить в мишень пять снарядов сверх высшей
оценки.
Эти слова поразили Белова словно гром, и он укоризненно посмотрел в сторону товарища: зачем
выдавать? Пришлось снова вмешаться в разговор.
— Вы напрасно, Белов, не договариваете. Если известна причина предпосылки к летному
происшествию, то последующие нарушения можно легко предупредить, если же скрывать — неизбежна
аварийность.
И я рассказал летчикам историю, которая в свое время глубоко меня поразила и запомнилась на
всю жизнь. Поведал ее нам на фронте командир полка Георгий Черепанов.
История такова. Два летчика влюбились в одну девушку. Дом, где она жила, стоял в нескольких
километрах от аэродрома. И когда бы друзья ни возвращались с задания, у них всегда находилось время
пройти бреющим над заветной крышей.
Однажды они стали по очереди пикировать на дом. Девушка махала летчикам. Но в одном из
заходов ведомый не справился с управлением и врезался в землю.
— А ведь катастрофы могло и не быть, если бы один из друзей вовремя остановил другого. Вот к
чему приводит безрассудный риск, — закончил я печальный рассказ.
Летчики молчали, а я думал: поймут ли они, что полку нужны смелые, но дисциплинированные
офицеры. Поймут ли, что их будут кропотливо, настойчиво учить летному мастерству, терпеливо
разъяснять и исправлять ошибки, но вместе с тем будут строго спрашивать с нарушителей.
Поймут! Эти трое — хорошие ребята.
— Ну что ж! О дисциплине, о смелости и риске мы еще поговорим, а сейчас идите.
Лейтенанты пошли в городок, а я отправился на командный пункт. Предстояли ночные полеты.
* * *
Полеты, полеты, полеты. Они чередуются с днями предварительной подготовки,
профилактическими осмотрами техники. Летаем в одну, две смены. Нагрузка на личный состав огромная.
Но никто не ропщет, все понимают, что так нужно для повышения боевой готовности полка.
Летчик должен уметь летать и поражать воздушного противника в любых метеоусловиях. Поэтому
он последовательно овладевает техникой пилотирования в зоне, закрытой кабине, на большой высоте, а
позже — в облаках и ночью.
Для наших молодых офицеров полеты на средних высотах — уже пройденный этап. Почти не
встречаются у них ошибки, которые прежде допускались на взлете, посадке, в зоне. Сегодня состоятся
звеньевые полеты на перехват в стратосфере.
Первым уходит звено из эскадрильи Туркина. Минут через десять — Шепелев со своими
питомцами.
Первое звено быстро набирает высоту. Яркое солнце слепит глаза.
— Приготовиться к развороту влево, включить форсаж, — услышали летчики команду офицера
наведения.
Самолеты несколько растянулись, инверсионный след с поднятием на высоту исчез. «Трудновато
придется с поиском цели», — подумал командир звена.
Гулкие выхлопы и легкие облачка позади самолетов, быстрый прирост скорости подтвердили
доклады летчиков о том, что форсаж включен.
— Запотевает подвижная часть фонаря! — неожиданно передал Лощиков.
— Проверьте герметизацию, — приказал ведущий, — и усильте осмотрительность.
Командир звена понял, что летчик включил герметизацию не на земле, а в воздухе на высоте двух-
трех тысяч метров. Кабина недостаточно прогрелась, поэтому и запотела боковая часть остекления.
Лобовое стекло не запотеет, но наблюдение за целью, особенно за самолетами в группе, усложнится.
— Атакуйте последним, если будете хорошо видеть цель, — уточнил командир задачу летчику.
— Разворот влево, крен двадцать градусов, — послышалась команда с земли.
Звено в правом пеленге начало плавно разворачиваться. Вниз видимость хорошая. Под самолетами
раскинулись облака. Белые, волнистые, они очень напоминали бушующее море. Горизонт виден плохо:
нет четкой линии, разделяющей небо и землю. Трудно понять, в каком положении самолет. То кажется,
что он идет с очень большим углом атаки, то создается впечатление, будто мчится на предельной
скорости. Усилия на ручке управления стали тянущими. Это первый признак приближающегося
волнового кризиса: скорость действительно велика.
Разворот закончен, а цели не видно. Нестерцев с Лощиковым заметно отстали, правый ведомый —
Щеглов — вышел вперед, обогнав ведущего. Если дать ему команду уменьшить обороты — он отстанет,
так как маневр по скорости в стратосфере исключительно сложен, во всяком случае, для начинающих
высотные полеты.
— Атаковать будете первым! — передал командир вышедшему вперед Щеглову. — Форсаж не
выключать!
В воздушном бою на большой высоте двигатели работают на максимальной тяге, и почти
невозможно добиться одинаковой скорости для всех летчиков. Поэтому всегда предусматривается
возможность смены ведущих.
— Цель впереди — четыре! — услышали летчики информацию с земли.
Напрягая зрение, ведущий чуть правее и выше увидел четыре точки.
— Цель вижу, высота ... курс ... — передал командир звена на командный пункт.
— Приготовиться к атаке!
Но вышедший вперед Щеглов цели не видел и продолжал лететь прежним курсом.
Летчик заметил самолеты «противника» слишком поздно, однако решил атаковать. Чтобы немного
отстать, он выключил форсаж. Это была ошибка: самолет заметно уменьшил скорость и стал отставать от
группы. Повторное включение форсажа положение не исправило: группа ушла далеко вперед. Летчик,
видимо, забыл, что в стратосфере нельзя уменьшать тягу двигателя. Ему следовало прибегнуть к маневру
в горизонтальной плоскости.
Командир звена атаковал цель, вышел влево с небольшим набором высоты и стал наблюдать за
действиями ведомых.
Нестерцев с трудом догонял цель. Вот он на дистанции действительного огня, но «противник»
отвернул влево и пошел с набором высоты. Самолет Нестерцева резко накренило и отбросило в сторону.
«Попал в спутную струю, — подумал ведущий. — Пожалуй, атаки не получится».
Однако летчик энергичными действиями рулей вывел самолет из струи и снова сблизился с
«противником».
— Ближе, ближе! — командовал ведущий, продолжая наблюдать за действиями летчика.
Нестерцев все же атаковал цель и, выйдя влево, пристроился к командиру.
Результат боя таков: двое атаковали, двое нет. Щеглов сильно отстал. Лощиков не мог сблизиться с
целью, потому что запотел фонарь.
Повторная атака запрещена. С командного пункта передали, что на подходе звено Шепелева.
Итог воздушного боя не радовал командира звена. И причины провала казались совершенно
ясными: один из летчиков не загерметизировал кабину перед вылетом, второй — выключил форсаж в
процессе воздушного боя. Такие ошибки исправить в воздухе очень трудно, особенно когда самолеты
летят на большой высоте с огромной скоростью. Но предупредить их вполне возможно. «Видимо, я не
проявил достаточной требовательности, не проверил летчиков как следует перед полетом», — думал
командир звена.
А тем временем в атаку пошло звено капитана Шепелева. Справа от ведущего — Зуб, а вторую