Страница 19 из 49
— Да мы с вами одного роста, одной комплекции.
Я могу и побороться с вами, мне это разрешено. — И Жуков шутя схватился с лейтенантом. — А
теперь скажите мне, почему «мессер» на днях вам плоскость разбил?
— На вираже, товарищ полковник, случайно.
— Нет, милый мой, это не случайно. Ну-ка, садитесь на свой «як» и выполните два виража над
нами.
Летчик вначале смутился, потом побежал к самолету, и вскоре мы увидели, как самолет взлетел,
набрал высоту и выполнил два виража: один за 25 секунд, второй за 20.
— Плохо, очень плохо, — заметил Жуков. — Придется самому показать.
«Як» легко оторвался от земли, и на высоте 1000 метров полковник выполнил четыре
классических виража. Время каждого из них не превышало 17 секунд.
Мы с восхищением следили за красивым пилотажем.
— А этого летчика, командир полка, возьмите-ка с собой к Гжатску, пусть немцы научат его
виражам. Да побольше давайте летать в зону на пилотаж.
С середины 1942 года мы стали все чаще и чаще иметь в воздухе численное преимущество.
Третьего июля два полка нашей дивизии вылетели на юг в район Белев, Сухиничи. Знакомый
аэродром «Болото» в нескольких километрах от Белева. Здесь постоянно базировался полк устаревших
И-15бис.
Началась наступательная операция наших войск в районе Жиздра, Болхов. Штурмовики должны
были совместно с артиллерией взломать оборону врага, истребители — прикрыть войска и авиацию с
воздуха.
Первые дни господство в воздухе нашей авиации было бесспорным. Штурмовики и И-15бис
непрерывно и почти без противодействия штурмовали и бомбили фашистов, основательно закопавшихся
в землю и построивших мощную позиционную оборону. Над участком прорыва висела в воздухе
эскадрилья истребителей. И пехота двинулась. Линия фронта медленно, но уверенно стала передвигаться
к югу.
Немцы подбросили самолетов, три дня шла борьба за господство в воздухе.
Хорошо дрались и сбили по одному-два самолета врага Коробков, Рыбалка, Петя Вернигора и
Алексеев.
Командир первой эскадрильи капитан Горланов уничтожил Ме-109, но сам был подбит и спасся на
парашюте.
При приземлении он сломал ногу, и его отправили в госпиталь.
Тимошенко в лобовой атаке с новейшим, хорошо вооруженным ФВ-190 получил столько
повреждений, что был вынужден немедленно возвратиться на аэродром. Летчик был весь пропитан
бензином: горючее стекало с него струйками. На самолете не было живого места. Как сумел прилететь
Тимошенко на свой аэродром, уму непостижимо.
За десять дней боев мы сбили пятнадцать немецких самолетов, но и сами потеряли немало своих
«мигарей».
Самолеты МиГ-3 промышленность уже не выпускала. Полки постепенно перевооружались на
более легкий и маневренный Як-1. Только наш полк оставался на старой материальной части. Все
собранные МиГ-3 с ремонтных предприятий поступали к нам. Поэтому через неделю самолетов в полку
стало больше чем достаточно, и мы снова начали сопровождать штурмовики.
Летят штурмовики бреющим, мы чуть выше справа и слева. Цель — танковая колонна врага. Ил-2
стали хорошо расправляться с вражескими танками. Но не бомбами, а пушками и реактивными
снарядами. Снаряды кумулятивного действия прожигают танк, и он вспыхивает, как керосиновая бочка.
Три танка уже горят, но это еще первый заход. Сейчас штурмовики сделают второй, а потом, если
не появятся «мессеры», и третий.
Но и фашисты огрызаются. Очень опасно пройти бреющим возле танка. В этом мы вскоре
убедились. Короткий выстрел — правая плоскость отбита и самолет переворачивается, ложится на спину
и взрывается. Штурмовиков осталось пять, они растянулись по кругу.
И, как обычно, в это время появились «мессершмитты». Ведущий штурмовиков собирает группу и
уходит на восток. Но не все уходят, один отстал и догнать группу не может. И «мессеры» тянутся за
жертвой.
Мне хорошо видны четыре Ил-2 и по паре справа и слева наши истребители. Но они не видят
отставшего, не видят и меня.
Качаю крыльями: «Смотрите, штурмовик один, нужно помочь!»
Уже третий раз пикирую между Ил-2 и «мессерами», третий раз даю заградительную очередь и
вновь ухожу вверх, чтобы иметь запас высоты. «Мессершмитты» в третий раз отваливают в сторону,
чтобы снова напасть на штурмовик. Почему-то не хотят они связываться со мной: видно, чуют легкую и
более дорогую добычу. А Ил-2 плывет медленно, скорость у него не больше 250 километров в час.
Вновь атакуют «мессеры», опять пикирую, и фашисты уходят в сторону. Но это уже на нашей
стороне. Я показываю летчику, куда нужно идти. Ил-2 послушно разворачивается влево и идет за мной.
Необходимо восстановить детальную ориентировку, и я постепенно набираю высоту.
Штурмовик отстает, но тянется за мной. Высота — две тысячи пятьсот. Вижу свой аэродром,
уменьшаю обороты мотора, делаю круг над штурмовиком и машу летчику рукой: не робей, мол, мы дома!
Медленно плывет самолет к аэродрому, слабо отвечает. Хвостовая часть его разбита, в обеих плоскостях
огромные пробоины. Как только он держится в воздухе! Летчик не смог выполнить круг над аэродромом
и с ходу с убранными шасси приземлился на зеленую траву.
Зарулив на стоянку, я пошел искать летчика-штурмовика, но не нашел. Его увезли в санчасть.
Вечером в столовую ввалился здоровенный рыжеватый старший сержант с перевязанной рукой и
повязкой на голове.
— Ты летал на тройке?
— Да, а что?
— Ты же мне жизнь спас!
— Мы каждый день с вами летаем, это наша задача.
— Брось, брось, я все понимаю!
Он вытащил из кармана пузырек спирта.
— Доктор дал в честь второго рождения. Хороший у вас врач. Наш уже не дает: слишком часто,
говорит, вторично рождаетесь, спирту не хватит.
На следующий день прилетел полковник Жуков.
Летчики нашей эскадрильи сидели все вместе. Рядом со мной комсорг Юрий Артамошин. Впереди
капитан Коношенко и Артемьев с Алексеевым. Это три неунывающих. Коношенко прибыл на должность
комиссара эскадрильи.
Коношенко — бывший командир эвена Качинского училища. Его звено вырастило много
прославленных летчиков. Своим ровном, веселым характером новый комиссар завоевал любовь всех
летчиков полка.
Артемьев и Алексеев шепотом, но не стесняясь в выражениях, поругивали МиГ-3. Моторы с
третьей, четвертой перечистки, планеры тяжелые, старые. Трудно драться с легким цельнометаллическим
Ме-109. Як-1 намного лучше когда-то сильного, но сейчас устаревшего «мигаря».
Полковник Жуков был недоволен нашими последними боевыми вылетами и решил разобрать
допущенные ошибки.
— Почему велики ваши потери, особенно на разворотах в районе цели, какую скорость вы
держите в это время, какую дистанцию? — гремел Жуков, а в ответ ему было наше гробовое молчание.
Тогда комдив вывел на полянку пять летчиков и майора Баяндина.
— Я — «ил»! — громко объявил Жуков и расставил руки в стороны.
Баяндин испуганно смотрел на «ила», еще не понимая, чего потребует от него командир. Летчики
внимательно следили за Жуковым и группой.
— Я — «ил», — повторил комдив, — вы — группа непосредственного сопровождения. Встаньте
правее меня. А вы, майор, будьте замыкающим, правофланговым. Вот так.
Перед нами стоял высокий плечистый комдив, руки его были расставлены в стороны. Чуть сзади
уступом вправо стояли пять летчиков в трех-четырех шагах друг от друга, а еще правее — Баяндин.
— Пошли, — приказал Жуков и двинулся вперед. Летчики пошли за ним.
— Начинаю разворот над целью, не отставать!
Комдив шагал крупным шагом и понемногу разворачивался влево. Два первых летчика, ускорив
шаг, удерживали ранее взятые интервал и дистанцию. Но остальные, в том числе и Баяндин, заметно
отстали.