Страница 3 из 36
Будто угадав мои мысли, Александр Васильевич поведал: — Наши кинодеятели ко мне по десять раз на день пристают: какие перспективы? Очень им хочется снять тайфун, переживают, как бы не прошел мимо. Докаркаются, черти.
У нас на борту киногруппа из Владивостока, Василий Рещук и Валентин Лихачев. По заказу Центрального телевидения они будут снимать фильм о нашей экспедиции и, как и все операторы, мечтают о таких кадрах, чтобы зритель «стонал и плакал». Но остальные сто сорок человек на корабле от всей души надеются, что эти мечты не осуществятся. Нам, в нашем тринадцатом рейсе, такие приключения ни к чему. Нам бы лучше, чтобы Вася и Валентин всю дорогу снимали гладкое, как полированный стол, залитое солнцем море.
Я продолжаю с удовольствием беседовать с Александром Васильевичем, он мне симпатичен. Ему уже пятьдесят пять, он невысок, но коренаст и, видимо, силен. У него типично боксерская походка, голова чуть наклонена вперед, а руки согнуты в локтях — так и кажется, что он вот-вот примет основную стойку. В прошлом молодой Шарапов был чемпионом Таджикистана по боксу, и, хотя с тех пор прошло больше тридцати лет, выправка сохранилась, да и сила тоже. В последние годы доцент Шарапов преподает в Дальневосточном рыбном институте, но как только выпадает счастливая возможность, уходит в море. Вряд ли найдется капитан, который не мечтал бы заполучить себе такого синоптика.
Мир тесен! Владимир Панов, бывший начальник станции Северный полюс-15, на которой мне довелось дрейфовать, занялся проблемой обледенения судов. И вот оказалось, что Александр Васильевич не только хорошо знает Панова, но даже вместе с ним работал над этой проблемой в дальневосточных морях.
— Мы с Володей вышли в Охотское море на небольшом судне, специально оборудованном для натурных испытаний, — рассказывает Александр Васильевич. — Обледенение — страшная штука, ведь оно иной раз завершается «оверкилем», когда судно опрокидывается и гибнет со всем экипажем. Был, правда, случай в Беринговом море, когда один человек спасся — сумел забраться на киль и, хотя его сбросило волной, продержался до подхода спасательной партии. Но этот случай нетипичен, обычно экипаж погибает. Нашей целью было изучить физику образования льда и поведение судна во время обледенения. Поэтому мы не только его не избегали, а наоборот, шли навстречу, «создавали условия»: судну — лед, себе — острые ощущения. Как-то лег спать, вдруг прибегает капитан, глаза квадратные: «Вставай!»
Судно теряет остойчивость, ложится и задумывается! Ну, «задумывается» — это значит не ведет себя нормально, как ванька-встанька, а ложится на один борт, медленно-медленно поднимается, а потом на другой борт — вроде бы размышляет, что делать дальше. Верный признак того, что остойчивость на пределе. Я капитану: «К берегу, быстро!» Вернулись в Находку, зашли в бухту и сделали кренование: весь экипаж выстроился и по команде — сначала к одному борту, потом к другому. А на палубе стоит маятник и отмечает угол крена, по которому и определяется остойчивость. Тогда-то мы и поняли, как счастливо избежали «оверкиля»… В ту экспедицию пришли к выводу, что обледенение происходит в основном за счет брызг морской воды и усугубляется, если в это время идет снег. По мере обледенения все больший процент льда приходится на рангоут (мачты, реи) и такелаж.
Этот лед самый опасный, поскольку расположен он значительно выше центра тяжести судна, и его следует обкалывать в первую очередь…
Впрочем, стоит ли вспоминать про лед, когда вот-вот начнем загорать?
В заключение нашей беседы Александр Васильевич сделал мне лестное предложение. Дело в том, что он пишет учебник и хочет опробовать на непосвященном доступность изложения материала. Не желаю ли я прослушать цикл лекций по метеорологии и смежным дисциплинам?
Разумеется, я с благодарностью принял предложение, и если читатель будет недоволен научной эрудицией автора, то в этом виноват не Александр Васильевич, а его рассеянный великовозрастный ученик.
Экскурсия по судну
На борту «Королева» за время нашего рейса побывало немало почетных гостей. О них я еще расскажу, а сейчас упомяну об одном обычае. Прежде чем сесть за стол в каюте капитана или в кают-компании, гости в темпе совершали экскурсию по судну и знакомились с его достопримечательностями.
Разве читатель не почетный гость, которого автор приглашает отведать изготовленное им блюдо? Так что не будем нарушать обычая и сначала пройдемся по судну.
Для своих внушительных размеров — длина более 120 метров, водоизмещение 7 тысяч тонн — «Королев» легок, изящен и быстр на ноги: он может развить скорость 17–18 узлов. В машинное отделение заходить не рекомендую: мотористам не до гостей, работа у них жаркая, и к тому же главный механик Николай Всеволодович Гридин не очень любит впускать праздных людей в святая святых корабля.
Начнем лучше с палубных надстроек. Здесь установлены многочисленные антенны и устройства, с помощью которых ведутся переговоры со спутниками Земли, радиозондами и материком. В рулевую рубку можно зайти, но ненадолго: на оживленных морских перекрестках светофоров не установлено, и отвлекать внимание штурмана не стоит, у него и так забот хватает. Ему нужно определить местонахождение судна, вычислить курс, то и дело поглядывать в локатор и бегать с биноклем от борта к борту. Даже с застопоренными машинами современный корабль проходит по инерции целую милю, а этого иной раз бывает предостаточно, чтобы столкнуться с беспечным незнакомцем.
Почтительно и на цыпочках пройдем мимо радиорубки. Конечно, можно набраться смелости и заглянуть в нее, но Леонтий Григорьевич Братковский вряд ли пригласит вас на чашку чая. Боюсь, что в лучшем случае он обратит ваше внимание на надпись: «Посторонним вход воспрещен».
Напротив радиорубки — резиденция метеорологов. В любое время суток сюда можно заглянуть и узнать, откуда, куда и с какой скоростью дует ветер, какова температура воздуха и прочее. В помещении рядом москвичи, отряд синоптического анализа: Генрих Булдовский, Саша Киреев, Женя Уткин и Валентина Добрых. Их волнуют глобальные проблемы, и я боюсь даже заходить сюда, потому что здесь можно услышать такие пугающие научные термины, как «квазидвухлетний цикл», «конвергенция», «термический экватор» и тому подобное. А в нескольких шагах рабочий кабинет Шарапова. Александр Васильевич сидит за столом, погрузившись в синоптическую карту, а в стене перед ним маленькое окошечко вроде кассы; только поступают из него не платежные ведомости, а принятые специальной аппаратурой карты погоды из разных международных центров. Александр Васильевич с глубокомысленным видом их изучает, наносит на свою карту какие-то странные для непосвященного штрихи и закорючки, из которых к началу диспетчерского совещания сложится прогноз погоды на ближайшие сутки. От малютки «Бэйб» мы благополучно ускользнули, и теперь Александр Васильевич занят новым тайфуном по имени «Карла», который пока еще скрывает свои преступные намерения.
«Бог погоды», однако, предполагает, что через несколько суток «Карла» совершит разбойничий налет на Филиппины.
На баке у лебедки по левому борту суетятся гидрологи. Они опускают в океан гирлянду батометров, хитроумных приборов, изобретенных в свое время самим Фритьофом Нансеном. Опущенные на разные горизонты, батометры возвращаются на борт с порциями морской воды, которая тут же разливается в бутылочки и доставляется в гидрохимическую лабораторию, отданную во власть женщин в белых халатах.
По левому же борту, ближе к корме, располагается хозяйство аэрологов. Несколько раз в сутки они наполняют гелием оболочки радиозондов и запускают их в свободный полет. Сто раз видел это зрелище, а все равно интересно смотреть, как пузатый шар с радиопередатчиком взлетает в воздух и спустя минуту-другую исчезает в «сиянье голубого дня». Локаторщик Борис Липавский, аэрологи — Римма Савватеева и Саша Городовиков бдительно следят за его полетом, фиксируют данные и бегут с ними на ЭВМ — электронно-вычислительную машину, смонтированную в надстройке по правому борту.