Добыча золотого орла

– Понятно.

Максимий задумчиво кивнул.

– По-твоему выходит, что на первом плане у нас должна быть осторожность. А ты уверен, что именно это качество сделало нас, римлян, владыками мира?

– Насчет этого, командир, ничего сказать не могу. Думаю только, что наш долг в том, чтобы выполнять приказы, избегая излишнего риска.

– Я того же мнения.

Максимий громко рассеялся. Феликс с Антонием подхватили его смех, Туллий улыбнулся. Отсмеявшись, командир когорты подался вперед и похлопал Катона по плечу.

– Не беспокойся, я не собираюсь испытывать судьбу. Уж ты мне поверь. С другой стороны, и упускать возможность подзаработать деньжат я тоже не собираюсь. Но насчет осторожности ты, спору нет, прав, поэтому не будем сейчас забегать вперед. Посмотрим завтра, как сложатся обстоятельства, и будем действовать исходя из этого. Ну как, парень, тебе спокойнее стало?

Катон кивнул.

– Вот и хорошо. Будем считать, этот вопрос улажен.

Максимий отступил на шаг и заговорил более официальным тоном:

– Мы получили четкий приказ, и все вы должны знать: я хочу, чтобы Третья когорта доказала, что заслуживает высокого доверия, безукоризненно справившись с поставленной перед ней задачей. Поэтому завтра я жду и от вас, и от ваших людей всего, на что вы способны, меньшего я не потерплю. Да, мои требования высоки, но, только следуя им, можно стать лучшим боевым подразделением. Не только в этом легионе, но и в любом другом.

Максимий сделал паузу и оглядел лица центурионов, словно высматривая нежелательную реакцию. Катон приложил все усилия, чтобы не выдать своих чувств.

– И вот еще что. Да, эта когорта находится под моим командованием чуть больше месяца, но я видел центурии на марше и на учениях, так что с уверенностью могу сказать, что никогда не служил с лучшим контингентом… я имею в виду, за пределами Рима. Мне представилась возможность оценить потенциал Антония, Феликса и Туллия, и увиденное меня полностью удовлетворило. Вы отличные командиры. Что же касается недавних назначений…

Он всем корпусом развернулся к Макрону с Катоном, и на его суровом лице промелькнула улыбка.

– Я ознакомился с вашими послужными списками и рад, что вы служите под моим началом. Ты, Макрон, имеешь двухлетний опыт командования центурией, множество наград и самые хвалебные отзывы, причем не только от легата, но и от командующего. Уверен, в рядах моей когорты ты используешь все возможности, чтобы приумножить свои заслуги.

На какой-то миг Макрон испытал горькое негодование. Как-никак он прослужил «под орлами» пятнадцать лет. Пятнадцать лет труднейшего опыта, опаснейших сражений. Он сильно сомневался в том, что кто-нибудь из земляков, оставшихся в маленькой рыбацкой деревушке на побережье Остии, узнал бы сейчас в нем того коренастого парнишку, который, бросив все, удрал в Рим, чтобы поступить на военную службу. Впрочем, все это и для него уже давно стало лишь туманным воспоминанием, а привычка к дисциплине помогла ему мигом подавить раздражение, вызванное покровительственным тоном начальника.

– Спасибо за доверие, командир, – промолвил он с напряженным кивком.

Максимий улыбнулся и перевел взгляд на Катона.

– Должен сказать, центурион Катон, что не у всех послужные списки одинаково длинные, однако бывает, что и в коротких есть что прочесть. Для столь юных лет у тебя имеются весьма примечательные достижения: я прочел, что ты ухитрился освоить одно из этих невразумительных местных наречий. Это может оказаться полезным. Ну и… посмотрим, как ты проявишь себя завтра.

– Надеюсь не разочаровать тебя, командир, – отчеканил Катон, хотя и ощутил укол уязвленного самолюбия.

– Да уж, постарайся.

Улыбка на лице Максимия стаяла.

– Нас всех, от командующего до рядового в строю, ждут суровые испытания. Но мы выдержим их с честью и стяжаем всю славу, какую только возможно. Потому что народ Рима никогда не простит нам неудачи. Я ясно выразился?

– Так точно, командир, – ответили в один голос Антоний и Феликс.

– Прекрасно. А теперь у меня есть тост. – Он полез под стол и извлек оттуда маленький винный кувшин. – Не скажу, что это великолепный букет, но думаю, мое вино на вкус лучше того, что нам предстоит отведать. Итак, я возглашаю хвалу императору, Риму, его непобедимым легионам, Юпитеру и Марсу и предрекаю кровавую погибель Каратаку и его варварам.

Максимий откупорил кувшин, взял его за ручку и, положив горлышко на согнутую руку, поднес к губам, отпив два больших глотка. Катон приметил, как из уголка рта командира когорты потекла вниз по щеке тонкая красная струйка. Максимий опустил кувшин и передал Туллию. Один за другим центурионы повторили тост и скрепили свой обет, отпив вина. Когда подошла очередь Макрона, тот приложился к сосуду основательнее, чем требовалось, а передав кувшин Катону, утер рот тыльной стороной ладони.

Подняв в свой черед кувшин и повторив тост, Катон почувствовал, что все взоры обращены к нему. Он поднес горлышко к губам и, когда содержимое полилось ему в рот, чуть не поперхнулся, с трудом сдержав порыв выплюнуть эту едкую кислятину, жгучий уксус, да и только. Такого пойла ему не наливали даже в самых дешевых забегаловках Камулодунума. Однако ему удалось даже не поморщиться. Он опустил кувшин, лишь сделав большой глоток.

– Прекрасно!

Максимий забрал у него кувшин, закупорил и вернул под стол.

– Теперь до завтра. Мы покажем всей армии, на что способна наша когорта.

Глава 6

Было еще темно, а когорта уже готовилась выступить в поход. Две большие жаровни, установленные по обе стороны ворот, освещали голову колонны, однако их колеблющийся свет выхватывал из мрака только передовые шеренги Первой центурии. Всех остальных скрывал влажный предрассветный сумрак. Катон, стоявший у ворот вместе с другими центурионами, слышал доносившиеся из темноты приглушенные голоса да порой постукивание и звяканье оружия и снаряжения почти пятисот бойцов, готовых отправиться на битву. На площадке перед воротами выстроился приданный когорте конный отряд под началом декуриона: легковооруженные всадники предназначались не столько для сражения, сколько для разведки и курьерской службы. Спешенные кавалеристы держали в поводу своих коней, которые порой всхрапывали, подергивали ушами и переступали копытами. Со стороны лагеря доносились приглушенные звуки пробуждения: легионеры чертыхались, прокашливались, постанывали, разминая затекшие во сне тела.

– Ну, ребята, осталось недолго, – возгласил центурион Максимий, подставив спину теплу одной из жаровен, отчего его гигантская тень протянулась к ближайшей линии палаток.

– Смотри, какой он бодрый, – тихонько заметил Макрон.

Катон зевнул.

– Мне бы так.

– Не выспался?

– Пришлось повозиться со счетами, вот и не выспался.

– Со счетами? Накануне битвы? – вмешался, уловив его фразу, удивленный центурион Феликс. – Ты что, с ума сошел?

Катон пожал плечами, и Феликс повернулся к Макрону:

– Ты вроде служил с ним некоторое время, так ведь?

– Точно. Он у меня оптионом был.

– И что, он всегда был таким?

– Ну а как же. Катон – он у нас аккуратист, никогда не пойдет в бой, не приведя в полный порядок всю писанину. И то подумать – до битвы ли, когда у тебя башка цифирью забита. Нет ничего хуже, чем погибнуть, не завершив отчетность: он подцепил эту веру у дворцовых чиновников. Душа будет маяться неприкаянной, пока все не будет описано, обсчитано, подытожено и скреплено печатью. Лишь после этого она обретает покой.

– Неужели? – глаза центуриона Антония расширились.

– Конечно. А почему ты спрашиваешь?

Макрон обернулся к нему с ужасом на лице.

– Неужели бросил свою писанину незавершенной? Беда!

Катон вздохнул:

– Да не слушай ты его, Антоний. Это он дразнится – чем славен центурион Макрон, так это своими подначками.

Антоний воззрился на Макрона сузившимися от ярости глазами.

– Идиот долбаный…