Чумной корабль

— Не беспокойся, — с напускной бравадой ответил пилот, поворачивая массивный самолет в сторону вражеской арма­ды в трех километрах под ними. — Мы достаточно далеко, да и до суши неблизко, они не успеют пустить истребитель нам вслед.

КАМы были суровым ответом Союзников на немецкую воз­душную разведку. Оснащенные длинными рельсами в носовой части, они способны были запускать истребитель «Хоукер Харрикейн» для уничтожения неуклюжих «Кондоров» и даже для нападения на всплывшие подлодки. Единственный недостаток КАМов заключался в том, что истребитель не мог сесть обратно на плавучую базу. Так что запускать их можно было у берегов Великобритании или другой союзнической территории. В про­тивном случае самолет приходилось сажать на воду, и пилота вытаскивали уже оттуда.

До суши тысячи километров, а пытаться вытащить пилота из воды в темноте было бы безумием. Нет, этой ночью ни один «Харрикейн» не посмеет подняться в воздух. «Кондору» нече­го бояться, главное — оставаться вне зоны досягаемости их ПВО.

Эрнст Кесслер сосредоточенно подсчитывал количество рядов во вражеской армаде, как вдруг заметил мигающие огни на бортах двух эсминцев.

— Герр гауптман, — тут же завопил он, — они открыли огонь!

Лихтерман видел только эсминцы со своей стороны.

— Отставить, — ответил он, — это всего лишь сигнальные огни. Корабли должны соблюдать радиотишину, так они обща­ются.

— Виноват.

— Пустяки. Ты, главное, считай.

Они пролетали над северным флангом армады, когда тиши­ну пронзил истошный вопль другого пулеметчика — Дитца:

— Контакт!

Лихтерман даже не успел сообразить, что к чему. Точная оче­редь из 7,7-мм пулемета пробила обшивку «Кондора» по всей длине самолета от вертикального стабилизатора. Дитц погиб мгновенно. Снаряды пронзили кабину, и сквозь барабанную дробь рикошетивших отовсюду пуль и свист ветра из пробоин Лихтерман различил стон товарища. Он обернулся и увидел огромное кровавое пятно, расплывающееся по куртке Эбельхарта.

Лихтерман всем весом навалился на штурвал, уходя в пике в попытке сбросить хвост.

Это было ошибкой.

«MV Эмпайр Макэльпин», запущенный лишь пару недель назад, был недавним дополнением к конвою. За пять меся­цев на судостроительном заводе Бернтайленда балкер весом в 8000 тонн оборудовали летной палубой и надстройкой-остро­вом, а также ангаром на четыре торпедоносца-бомбардировщика «Фэйри Суордфиш».

Пока «Кондор» делал круги над конвоем, пара «Суордфишей» поднялась в воздух и отошла на приличное расстояние, поэтому команда Лихтермана не заметила их во время атаки. Бипланы, экипированные тяжелыми пулеметами «Виккерс» и ручными пулеметами «Льюис», серьезно уступали «Кондо­ру» в скорости.

Второй «Суордфиш» кружил под «Кондором» в ожида­нии, разглядеть его в темноте было практически невозможно. Он пришел на помощь напарнику, как только «Фокке-Вульф» спикировал.

Очередь из «Виккерса» прошлась по носу «Кондора», а вто­рой пулеметчик уже нацеливался на его моторы.

Пули изрешетили стенки у позиции Кесслера, чудом не за­дев его самого. С начала внезапной атаки не прошло и пары секунд, парень даже не успел осознать страх. Но свой долг он помнил прекрасно. Стиснув зубы, он отчаянно надавил на га­шетку MG-15, не обращая внимания на жуткую тряску. Кесслер управлял 7,92-мм авиационным пулеметом, как пожарный на­правляет струю воды при пожаре. Он видел лишь круг света перед собой, в него-то он и целился. Это был выхлоп из двига­теля британского самолета.

Пули попали в цель, и нос вражеского самолета внезапно загорелся. Искры и языки пламени окутали «Суордфиш»; пули проходили сквозь металл, как горячий нож сквозь масло. Винт снесло начисто, а двигатель взорвался, словно осколочная гра­ната. Горящее топливо заливало беззащитных пилота и пуле­метчика. Контролируемое пикирование «Суордфиш» превра­тилось в неуправляемое падение.

Объятый пламенем «Фэйри» камнем шел вниз, закручива­ясь вокруг своей оси. Лихтерман тем временем уже выравнивал «Кондор». С широко открытыми от ужаса глазами Кесслер на­блюдал за горящими обломками. Крылья отвалились от фюзе­ляжа, ни о какой аэродинамике уже и речи быть не могло.

Оторвав взгляд от «Суордфиша», Кесслер поднял голову и увидел двадцатиметровый след дыма из левого крыла. Тут- то его в полной мере объял страх, которого он не замечал в пылу битвы. След тянулся от обоих девятицилиндровых дви­гателей.

— Герр гауптман! — что было мочи заорал он в микрофон.

— Заглохни, Кесслер! — прорычал тот. — Йозеф, живо сюда, мне нужна помощь. Эбельхарт мертв.

— Но, герр гауптман, двигатели… — не унимался парень.

— Да знаю я, черт тебя дери! Не лезь.

Первого «Суордфиша» нигде не было видно — скорее все­го, он уже присоединился к конвою, — и Кесслеру оставалось лишь в ужасе глазеть на струю дыма, тянувшуюся за мотором. Пытаясь погасить огонь, Лихтерман вырубил внутренний дви­гатель и дал винту повращаться вхолостую, прежде чем снова запустить его. Послышался хлопок, мотор воспламенился.

Лихтерман попробовал перезапустить внешний двигатель, и тот загорелся, изредка попыхивая. В тот же миг пилот выру­бил все еще горевший внутренний мотор, боясь, как бы огонь не перекинулся на топливопровод, и снизил обороты внешнего до минимума в попытке сохранить его как можно дольше. С дву­мя исправными двигателями и еще одним полуживым у них были шансы добраться до базы.

Кесслер сдерживал порыв поинтересоваться их тепереш­ним положением. Лихтерман сам выйдет на связь, как только сможет. Внезапно парень аж подпрыгнул от неожиданности: сзади послышался странный шипящий звук. На плексигласо­вой перегородке стали появляться капли какой-то жидкости. Он тут же понял, что Лихтерман высчитал количество топли­ва, достаточного, чтобы дотянуть до Нарвика, и теперь сливает лишнее горючее, пытаясь как можно больше облегчить самолет. Сливная труба от топливного бака находилась как раз позади его позиции.

— Ты как там, парень? — спросил Лихтерман, перекрыв по­ток горючего.

— Вроде… вроде в порядке, — запинаясь, ответил Кесслер. — Откуда взялись те самолеты?

— Я даже не успел их разглядеть, — признался пилот.

— Это были бипланы. Ну, тот, что я подбил, — точно.

— «Суордфиш», не иначе. Видать, Союзники припасли для нас пару трюков в рукаве. Запускали явно не с КАМа, ракет­ные двигатели разнесли бы их на куски. У британцев новые игрушки.

— Но мы бы заметили, как они взлетали!

— Что ж, видно, они засекли нас и поднялись в воздух еще до того, как мы обнаружили конвой.

— Нужно немедленно передать информацию в штаб.

— Йозеф уже над этим работает. Правда, ничего, кроме по­мех, мы так и не услышали. Через полчаса будем над побере­жьем, там связь получше.

— Какие будут приказания?

— Сиди и будь начеку, не хватало нам еще истребителей на хвосте. Мы и сотни узлов не набираем, нас с легкостью до­гонят.

— А как же лейтенант Эбельхарт и унтер-офицер Дитц?

— Не у тебя ли, случаем, отец священник?

— Дед. В нашей лютеранской церкви.

— Пускай помолится, как возвратимся. Эбельхарт и Дитц погибли.

Повисло тягостное молчание. Кесслер все вглядывался в темноту, ища глазами признаки вражеских самолетов и в глу­бине души надеясь их не найти. Казалось бы, на войне как на войне… так откуда же это гнетущее чувство вины? Почему так трясутся руки и сводит живот? И зачем только Лихтерман упомянул его дедушку! Можно себе представить его реакцию. Он терпеть не мог глупых политиков и эту проклятую войну, а теперь еще и внук стал убийцей! Кесслер никогда больше не осмелится взглянуть ему в глаза.

— Вижу берег, — нарушил тишину Лихтерман сорок минут спустя, — так и до Нарвика доберемся.

«Кондор» летел в километре от земли. Северное побережье представляло собой малоприятную пустошь, где пенистые вол­ны разбивались о безобразные скалы.

Кесслер воспрял духом. Как ни странно, он испытал облегче­ние. Не то чтобы его шансы на выживание при падении выросли, но все же лучше разбиться здесь, где твое тело смогут отыскать и как положено предать земле, чем безвестно уйти на дно океана, как подбитые им бедолаги.