Василий Шульгин

Как вспоминал один из инициаторов создания отдельных воинских частей из русских военнопленных капитан Вильфрид Штрик-Штрикфельд (бывший офицер Русской императорской армии): «Власову пришлось дать отрицательный ответ.

— Вот видите! — сказал Лукин. — Без таких гарантий я не могу сотрудничать с вами. Из моего опыта в немецком плену я не верю, что у немцев есть хоть малейшее желание освободить русский народ. Я не верю, что они изменят свою политику. А отсюда, Власов, всякое сотрудничество с немцами будет служить на пользу Германии, а не нашей родине»[522].

После освобождения из плена в 1945 году Лукин прошел проверку военной контрразведкой Смерш, восстановлен на воинской службе, даже награжден орденом Ленина. И это несмотря на то, что в захваченных немецких архивах сохранились материалы допросов Лукина, который нелицеприятно отзывался о Сталине.

Внутри самой РОА тоже действовала активная группа НТС. После учреждения в ноябре 1944 года в Праге Комитета освобождения народов России (КОНР) во главе с генералом Власовым от советских военнопленных, чье положение стало несколько улучшаться, поступило более 300 тысяч заявлений о вступлении в пехотные дивизии и танковый полк, «чтобы, дождавшись падения Берлина, прорвать фронт и начать антисталинскую революцию под политическими лозунгами КОНР»[523].

Насколько реалистичными были планы РОА, можно судить по манифесту КОНР, в котором предсказывался почетный мир с Германией «на условиях, не затрагивающих чести и независимости России». После зверств вермахта на территории СССР почетный мир был немыслим в принципе. Скорее всего, подавляющее большинство тех 300 тысяч военнопленных понимали это. Не случайно 6–8 мая 1945 года 1-я дивизия КОНР под командованием генерала С. К. Буняченко во время Пражского восстания выступила на стороне восставших и выбила немцев из города еще до прихода советских частей.

С другой стороны, НТСНП делал попытки установить контакты с американскими, английскими и французскими правительственными кругами.

Возможности НТСНП базировались на проникновении его членов во все структуры рейха, занимавшиеся «русскими вопросами».

Многие члены союза были расстреляны гестапо или погибли в тюрьмах. Их обвиняли в антинемецкой пропаганде, связи с партизанами и создании тайной организации.

Здесь уместно вспомнить, что произошло с советскими военнопленными после победы в мае 1945 года. Из всех 1 836 562 военнопленных около одного миллиона было направлено для прохождения военной службы в части Красной армии, 600 тысяч трудились на промышленных предприятиях в составе рабочих батальонов, а 233,4 тысячи человек как скомпрометировавшие себя в плену брошены в лагеря НКВД[524].

Один из членов союза, сын расстрелянного в 1920 году в Крыму белого офицера Николай Рутченко (Рутыч), в 1945 году содержался в английском концентрационном лагере в итальянском городке Беллария вместе с Дмитрием Шульгиным и так писал о нем: «Он принадлежал… к многочисленному югославскому отделу НТС и во время войны отправился, как и большинство его членов, с полулегальными документами в Польшу для пропагандистской и организаторской работы среди русских добровольческих частей»[525].

Дмитрию Шульгину невероятно повезло, он после войны избежал выдачи в Советский Союз благодаря помощи сочувствовавшего русским заключенным главного врача немецкого госпиталя, который не прекратил работы и при английской администрации.

После побега Дмитрий Шульгин перебрался в Германию, где был избран членом правления Немецкого отдела НТС (Национально-трудового союза — с 1943 года), также встречался со своим старым товарищем по офицерской школе Сен-Сир Аркадием Столыпиным, тот руководил Французским отделом НТС. Исторический круг замкнулся: сын премьер-министра Российской империи Петра Столыпина и сын Василия Витальевича обняли друг друга. Встреча имела горький привкус — конец войны, победа Советского Союза означали крушение их надежд на «третью силу».

«Вторая гражданская война русских» внутри Второй мировой закончилась новым поражением белогвардейцев. В данном положении, как некогда предсказал Василий Маклаков, реальной преобразующей силой могла быть только советская элита.

Дмитрий Шульгин, как и Владимир Седельников, тоже перебрался в США, где прожил до самой кончины в 1999 году в возрасте 94 лет. Война навеки разлучила отца и сына.

В начале 1950-х годов Национально-трудовой союз раскололся, «…перестал быть политической организацией и превратился в один из многочисленных „подсобных“ привесков к западным разведкам»[526].

Что касается участия Василия Витальевича в войне, то этот вопрос осветили российские прокуроры, готовя дело о его реабилитации. В 2001 году в «Заключении по материалам уголовного дела В. В. Шульгина» Генеральной прокуратуры России указано: «С 1940 по 1944 г. Шульгин политикой не занимался, с немцами, оккупировавшими Югославию, не сотрудничал»[527].

Глава тридцать седьмая

Арест. — Владимирская особая тюрьма. — Сокамерники. — Освобождение. — Приезд Марии Дмитриевны. — Пропагандистская операция КГБ. — Перед судом Истории

68-летний Василий Витальевич никак не ожидал, что его персона будет интересна советской контрразведке. И ошибся. С учетом «второй гражданской», РОВСа, НТСНП, РОА каждый белоэмигрант подлежал проверке. Мог ли Шульгин проскочить сквозь мелкоячеистую сеть Смерша?

Ранним морозным утром 24 декабря 1944 года он возвращался в свою скромную квартиру с бидончиком еще теплого молока, взятого у некоей Душанки, и был остановлен высокорослым красноармейцем с неприятным бабьим лицом. Отводя взгляд в сторону, красноармеец сказал, что надо на пять минут зайти к советскому коменданту города, с которым, кстати, Шульгин уже был знаком. Тот был киевлянином.

Наш герой зашел в комендатуру, и «пять минут» превратились в долгие годы. Его задержали сотрудники армейской контрразведки.

С первого же допроса был очерчен круг тем: белые армии, РОВС, НТСНП, РОА. Но поскольку Василий Витальевич давно был в «отставке», его ответы представляли в основном исторический интерес. Это вывело из себя следователя-капитана, он стал грозить расстрелом на месте. И Шульгин спокойно ответил:

— Это лучшее из того, что вы можете сделать.

Выстрела не последовало.

После этого допроса Шульгин понял, что его не выпустят, и решил покончить с собой. В его описании это выглядело так: «И вдруг увидел на столе кем-то брошенное лезвие безопасной бритвы. Подумал: „Вот это случай. Если, конечно, это случай, а не подброшено“. Но ничего не вышло. На ковер упало несколько капель крови, и лезвие сломалось — руки предательски дрожали»[528].

Потом его на мотоцикле, закутанного в одеяло, переправили на территорию Венгрии, оттуда на самолете — в Москву.

Он прошел через много допросов, ночных и дневных, вел себя спокойно, с достоинством, не сбивался, почти ничего не скрывал, не боялся. Ему казалось, что в худшем случае ему грозит три года тюрьмы.

12 июля 1947 года военный прокурор войск МВД СССР генерал-майор юстиции Бударгин подписал:

«Обвинительное заключение

По обвинению Шульгина Василия Витальевича в преступлениях, предусмотренных ст. 58–4, 58–6, 58–8 и 58–11 УК РСФСР.

В январе 1945 года органами советской контрразведки на территории Югославии был арестован Шульгин Василий Витальевич.

Следствием по делу установлено, что Шульгин, начиная с 1905 года и до свержения самодержавия, вел активную борьбу против революционного движения и был ярым защитником царского строя (л. д. 20, 23, 181).

522

Штрик-Штрикфельд В. Против Сталина и Гитлера. Генерал Власов и Русское освободительное движение. М., 1993. С. 144.

523

НТС: мысль и дело. С. 28.

524

Россия в войнах XX века. Потери вооруженных сил. Статистическое исследование / Под общ. ред. Г. Ф. Кривошеева. М., 2001. С. 463.

525

Рутченко-Рутыч Н. Н. Средь земных бурь. М., 2012. С. 382.

526

Прянишников Б. Новопоколенцы. С. 276.

527

Тюремная одиссея Василия Шульгина. С. 308.

528

Шульгин В. В. Тени… С. 451.