Дочь фортуны

«Некоторые приезжают на Запад, стремясь убежать от прошлого и начать все заново, и все же наши навязчивые идеи гонятся за нами, точно ветер», - писал Джекоб Фримонт в одной из газет. Он подавал хороший пример, потому что мало проку было от перемены имени, от того, что стал репортером и начал одеваться как американец, - несмотря ни на что молодой человек продолжал оставаться самим собой. Ложь того, что он наобещал сделать в Вальпараисо, осталась позади, хотя и теперь мужчина выдумал очередную и как прежде чувствовал, что творчество завладевает самой личностью и намеренно непреложно полностью отдать ту ее же собственным слабостям. Статьи журналиста о Хоакине Мурьета постепенно стали навязчивой идеей всей прессы. Ежедневно откуда ни возьмись всплывали чужие доказательства, подтверждающие его слова; дюжины отдельных личностей заверяли, что, должно быть, видели человека и описывали его практически как персонажа, рожденного в вымыслах самого журналиста. Фримонт уже ни в чем не был уверен. И желал только одного – никогда впредь не то что написать, а скорее даже никогда не заставить себя написать эти истории. Хотя порой и мучился искушением публично признать свою ошибку, сознаться во всей фальши и попросту исчезнуть еще до того, как это дело распространится повсюду. А затем, точно ураганный ветер, обрушится на него же, как подобное уже случилось в Чили, но у молодого человека так и не хватило доблести, чтобы решительно все это сделать. Ни о каком престиже он уже и не помышлял, к тому же ходил, пошатываясь, словно опьянев от охватившей так внезапно знаменитости.

История, которую удалось создать Джекобу Фримонту, скорее напоминала некий дешевый роман. В ней автор рассказывал, что молодой человек по имени Хоакин Мурьета был прямых нравов и благороден, что честно работал на приисках Станислаус вместе со своей невестой. Узнав о его преуспевании, некоторые американцы набросились на того, лишили всякого золота, избили, а затем прямо на глазах изнасиловали и невесту. Невезучей парочке не оставалось ничего, кроме дороги, по которой они и пустились в бегство, а затем отправились на север, как можно дальше от мест промывок золота. Спустя некоторое время оба устроились фермерами и начали возделывать идиллический кусок земли, окруженный лесами и пересеченный прозрачным ручьем, - сообщал Фримонт, - однако, они не нашли для себя мирной жизни, потому что туда вновь прибыли американцы, нарушили весь их порядок, почему последние были вынуждены искать что-то другое. Практически сразу объявился в округе Калаверас, расположенном в штате Калифорния, и Хоакин Мурьета, ставший заядлым игроком в «монте», а его невеста, тем временем, готовилась к широкому празднованию долгожданного брака в мексиканском штате Сонора, в доме своих родителей. Тем не менее, писали, что молодой человек, как ни искал, нигде не мог найти себе спокойного местечка. Ведь его обвиняли в краже лошади, почему, объединившись в группу, гринго без особых формальностей привязали человека к дереву, после чего дико выпороли посреди площади. Возмущение публики оказалось куда больше, чем было под силу вынести сердцу этого гордеца. Все случилось незадолго до того, как нашли тело одного американца, изрубленного в куски, напоминавшие готового к тушению цыпленка, и, решив собрать остатки пострадавшего, узнали по ним одного из тех, кто когда-то сильно опозорил самого Мурьета, как следует того отхлестав. В последующие недели полегли один за другим и остальные участники, причем каждый был измучен весьма изощренным способом, после чего и умер. Все вышло так, как и говорил в своих статьях Джекоб Фримонт: никогда еще не доводилось видеть такую жестокость на территории, населяемой столь безжалостным народом. В два последующих года имя бандита всплывало практически повсюду. Вместе со своей бандой он воровал скот и, в особенности, лошадей, нападал на дилижансы, на работающих на приисках шахтеров и попадавшихся по дороге путешественников, а также бросил вызов градоначальникам, убил, предварительно спокойно ограбив, четырех американцев и в целом совершенно безнаказанно подтрунивал над правосудием. Мурьете приписывались совершенные в Калифорнии всевозможные бесчинства и оставшиеся безнаказанными преступления. Земля одалживалась лишь для того, чтобы было куда спрятаться; на ней имелась возможность вволю порыбачить и поохотиться в лесах, на холмах и в ложбинах. Там находились и высокие пастбища, где всадники могли скакать верхом часами, не оставляя после себя никаких следов, глубокие пещеры, чтобы было где укрыться, тайные тропы среди тамошних гор, помогающие сбить со следа каких бы то ни было преследователей. Мужчины, группами выходившие искать преступников, возвращались с пустыми руками либо погибали при предпринимаемой попытке что-то сделать. Вот о чем рассказывал Джекоб Фримонт, сбитый с толку собственной же риторикой, а потребовать у того имен, дат либо конкретных мест так никому в голову и не пришло.

Вот уже два года Элиза Соммерс работала в Сан-Франциско вместе с Тао Чьеном. За это время она отлучалась дважды и, в основном, летом, чтобы, прибегнув к прежнему методу, - примкнуть к другим путешественникам - продолжить поиски Хоакина Андьета. Впервые она отправилась с мыслью, что будет путешествовать до тех пор, пока его не встретит либо до наступления зимы, но спустя четыре месяца вернулась крайне истощенной и больной.

Летом 1852 года девушка предприняла еще одну попытку отыскать своего возлюбленного. И после того как повторилось все то же самое и после нанесения визита Джо Ромпеуэсос, решившей определенно вжиться в роль бабушки Тома Без Племени, Джеймсу и Эстер, ждущей второго ребенка, вернулась обратно спустя пять недель. Ведь, будучи в разлуке с Тао Чьеном, так и не смогла справиться с охватившей ее тоской. Они настолько привыкли к рутине, к совместному, близкому по духу труду, что олицетворяли собой пожилую супружескую пару. Девушка собирала публиковавшиеся о Хоакине Мурьета сведения и запоминала их точно так же, как в детстве запоминала стихотворения мисс Розы, но, тем не менее, предпочитала игнорировать все то, что касалось невесты бандита. «Они выдумали эту девушку только для того, чтобы газеты лучше продавались, ведь ты знаешь, как легко соблазнить народ различными романами», - вот как она объясняла сложившуюся ситуацию Тао Чьену. На едва понятной карте, опираясь на правила мореплавания, еле прорисовывала следы Мурьета, и вместе с тем имеющиеся в распоряжении факты были довольно туманными и противоречивыми, а все маршруты настолько пересекались, что напоминали никуда не ведущую беспорядочную паутину. Хотя в начале и отвергала возможность того, что именно Хоакин и совершил один из наводящих ужас налетов, в скором времени все же убедилась, что данный персонаж отлично подходил под образ молодого человека, жившего в ее воспоминаниях. Также он яро восставал против всякого беззакония и был одержим навязчивой идеей, заключающейся в помощи всем беззащитным. Возможно, речь шла не о Хоакине Мурьета, мучившим своих жертв, а скорее, о сторонниках этого человека, вроде злодея Джека Три Пальца, от которого можно было ожидать зверств еще тех.

Девушка продолжала свой путь в мужской одежде, помогавшей особо не выделяться на фоне остальных, что было крайне важно в столь безрассудном деле с китайскими куртизанками, в которое ее втянул Тао Чьен. Платья она уже не носила года как три с половиной и ничего не знала ни о мисс Розе, ни о Маме Фрезии либо о своем дяде Джоне, и девушке казалось, что ее уже давно преследует некая иллюзия, становившаяся день ото дня все невероятнее. Пора тайных объятий со своим возлюбленным осталась далеко позади, сама она уже не была уверена в своих чувствах и не знала, продолжать его ждать из-за еще испытываемой любви либо поддавшись запальчивости. Иногда проходили целые недели, как, отвлеченная работой, девушка вообще не вспоминала о любимом, хотя временами память все же оживала, заставляя ее дрожать всем телом. Тогда, смущенная, оглядывалась по сторонам, никак не находя себе место в этом мире, в котором рано или поздно должна была очутиться. Что же делала она здесь, в брюках и окруженная китайцами? Приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы победить в себе смущение и непрестанно помнить о том, что очутилась здесь лишь из-за собственной неуступчивости в любви. Ее цель никоим образом не состояла в способствовании Тао Чьену, - так размышляла сама с собой девушка. - Напротив, предстояло отыскать Хоакина, и лишь ради этого пришла издалека и сделала бы все необходимое, пусть даже и оказавшись в полном одиночестве, чтобы сказать человеку прямо в глаза, что тот всего лишь обреченный беглец, загубивший всю ее молодость. Ввиду этого отправлялась на поиски и три предыдущих раза, однако предпринять новую попытку девушке не доставало воли. Находясь рядом с Тао Чьеном, она решительно молчала, ничем не выдавая свое намерение продолжить начатое когда-то странствование, хотя нужные слова то и дело слетали с языка. Ведь уже не могла оставить этого странного товарища, с которым свела ее сама судьба.